— Как очень верно заметил Мозаика, остались еще работающие передатчики. Вот один. И есть ручной генератор для зарядки вон тех автомобильных аккумуляторов в ящике. Я присвистнул: — Впечатляет. Но есть с кем разговаривать? Док вытащил тетрадь и пролистал страницы. — Мы установили контакт еще с четырнадцатью общинами. Они рассыпаны по всему миру: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Торонто, Исландия, Дания, Израиль, Ирландия — вот здесь полный список. Еще ловили морзянку, которую, к сожалению, не смогли понять, и еще дальние передачи, отраженные от ионосферы, — думаю, с Дальнего Востока. Но мы, видишь сам, не полиглоты и потому не поняли, что они говорят. Я знал, что должен задать этот вопрос, хотя и боялся. — И значит, это всюду так, как здесь? — Всюду, Ник. Всюду. В одно и то же время в субботнюю ночь апреля. Все взрослое население этой планеты сошло с ума. И стало убивать своих детей. Почти все молодые погибли. Мы — уцелевшие счастливчики. Шейла стиснула мою руку: — А я иногда сомневаюсь, такое ли это счастье. Трудная работа на выживание, даже без проклятых гапов, которые готовы нас убить при первой возможности. — Она права, — кивнул Док. — Некоторые общины вымерли от естественных причин. Он показал на страницу, исписанную от руки. Она была перечеркнута двумя косыми красными чертами, а внизу написано: ЗАКРЫТО. — Во Франции была община, где было больше двух сотен. Пару месяцев назад они нам сообщили, что у них появилась болезнь — лихорадка и бубоны под мышками. — Он угрюмо покачал головой. — Три недели назад они сообщили, что больны все. Сто человек умерли. Парень, который со мной говорил, сам был еле жив. Две недели назад была последняя передача. Он только повторил несколько раз: «Удачи вам, Лейберн. Удачи вам, Лейберн. Молитесь за нас, Лейберн, молитесь за нас». — Док пожал плечами, и глаза его за очками подозрительно заблестели. — За последние недели из эфира ушли еще две общины: одна в Греции, одна в Португалии. Обе сообщили, что находятся под сильной атакой взрослых. Единственное мое предположение — что их захватили. — Значит, нас истребляют группу за группой по всему миру. — Что-то типа того. Самые счастливые хмыри, на которых мы напоролись, живут на Святой Елене. Слышал про нее? Я покачал головой. — Там был заключен Наполеон Бонапарт. Англичане выбрали Святую Елену потому, что это одинокий островок посреди Атлантики. Тамошняя община детей зря времени не теряла. Они вооружились, потом выловили и перебили всех взрослых на острове до единого. — Док мечтательно улыбнулся. — У них там отлично: город, электростанция. Колоссальные запасы горючего. Плодородные поля и квадратные мили океана для рыбной ловли. — Он пристально вгляделся в меня. — Нам нужно научиться на их опыте, Ник. Надо найти способ истребить взрослых — перестрелять, сжечь, отравить газом, закопать — что угодно, лишь бы избавиться от гадов. — И как ты надеешься это сделать? Док улыбнулся усталой улыбкой: — Совершенно нелогичным и сумасшедшим образом, Ник, это и есть то, что я надеялся услышать от тебя. ГЛАВА СОРОКОВАЯ Победа света За завтраком я задал Доку вопрос, который мне всю ночь не давал покоя: — Док! Вчера ты в этом радиосарае мне сказал, будто ждешь, что я укажу способ истребить гапов. Почему ты так сказал? Док покраснел. — Надо было мне держать язык за зубами. Но это… ладно, это если сказать прямо, получается какая-то ерунда. Мы так, между собой говорили. Еще говорили с общиной в Хармби, и еще по радио со всеми общинами в мире. — Док, я не ловлю смысла. При чем тут я? — Ник, из всех этих диалогов всплывает мысль — или настроение, если хочешь. Чувство ожидания. Я называю это синдромом мессии. Повсюду, от Аляски до Мальты, у людей возникает внутренняя убежденность, что придет незнакомец и даст нам ответы на все вопросы. И более того: этот человек избавит нас от гапов и поведет… если не в землю обетованную, то хоть к выживанию. — Он отпил кофе, глядя на меня серьезными глазами. — В Эскдейле вы такого не ощущали? — Да нет, нам много о чем другом приходилось думать. Я вспомнил Курта и его банду садистов, превративших нашу жизнь в ад. — Я знаю, что это нелогично. Что один человек может такое сделать. Наверное, в тяжелые времена мы все хотим, чтобы пришел мессия нас спасти. Я достаточно много прочел разных книг по психологии, чтобы отмести это как иллюзию, но должен признать. Ник: это чувство у меня здесь. Док прижал руку к груди. — А почему ты думал, что это я? — Принимаем желаемое за действительное. Мы так сильно хотим прихода нашего мессии, что первый таинственный незнакомец, который у нас появляется, — и мы говорим: «Кровь Господня, вот он!» Шейла говорила, что вчера вечером решила, будто в тебе есть что-то особенное. Она говорит, что видела что-то в твоих глазах, напомнившее ей древние портреты Христа. Прожевывая хлеб, я покрылся потом. Христа? Этого мне только не хватало, чтобы они сочли меня мессией, сверхчеловеком-героем, пришедшим вести их в землю обетованную. Я мотнул головой в сторону Босса, который угрюмо жевал за соседним столом: — А он что думает? — По-моему, он был бы рад, если бы кто-то пришел и снял с его плеч ответственность руководителя. С того самого нападения пять недель назад он не расстается с бутылкой. Я потряс головой. Это было настолько нелепо, что я еле подавлял желание расхохотаться. — Знаешь, Док, жаль тебя разочаровывать, но я никто. Из школы вышел с нулевой квалификацией. До всего этого я был на побегушках у мелкого торговца. И мои амбиции не простирались дальше желания выпить пива в свободный вечер. Дока это, кажется, смутило. До конца завтрака он только смотрел в свою тарелку и молча ел. Застегивая кожаную куртку, я уже знал, что мне делать дальше. Прощаться я не стал. Просто вышел из ворот лагеря и пошел по дороге. Небо над головой было похоже на бетонную крышу; на дорогу стали шлепаться первые капли дождя. Чувства у меня были довольно путаные. Тревога за Сару. Страх снова встретить родителей. Недоумение из-за слов Дока в кантине. Мысли настолько путались, что от всего этого было только одно лекарство; идти, пока не свалюсь. Дорожные знаки были все еще ясны. Это займет неделю, но я доберусь домой. На первой полумиле я не видел и признаков Креозотов. Может быть, Шейла с Доком переоценили угрозу. Я шел быстро. Дороги заросли мхом, как зеленым пушистым ковром, но препятствий не было. Потом я увидел первого Креозота. Мужик лет сорока лежал на боку на краю дороги, подпершись локтем. Он не шевельнулся, но проводил меня взглядом. За следующим поворотом я остановился и задышал быстрее. Двадцать взрослых стояли и смотрели на меня, и глаза их горели знакомым свирепым огнем. Я оказался дураком. Покинул лагерь, совсем не подготовившись. Жгучее желание добраться до Эскдейла вышибло у меня из головы всякое соображение. И это могло привести меня к гибели. Я повернулся и побежал. Пробежал мимо того мужика у дороги. Теперь он уже провожал меня взглядом сидя. Слева через поле ко мне бежали еще Креозота. «Ну и мудак же ты, Атен!» Я побежал быстрее, тяжело дыша. За спиной яростно трещали кусты — Креозота вырывались на дорогу. Наконец показался лагерь. Я бежал и бежал, пока не влетел в ворота, где уже не было опасности. Шейла меня ждала. Глаза ее были расширены от страха. — За каким чертом ты это сделал? У тебя же даже оружия не было, идиот! Я набирал полные легкие воздуха, переводя дыхание. — Мне надо… обратно домой… Они не знают, какая опасность… Ты должна вывезти меня на грузовике мимо этих… — Не могу. Ник. Без разрешения Босса — не могу. — Так пойдем его спросим. — Я закашлялся и сплюнул. — Мне надо идти, пока еще зима не настала. — Ник, ведь несколько дней ты можешь еще остаться? Пожалуйста, прошу тебя. Я покачал головой и пошел искать Босса. Он стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. Вид у него был как у мертвеца. Я попросил его о том, что хотел, и он поднял на меня похмельные глаза. — Нет. Пока нет. Я стал настаивать, и он вдруг рявкнул: