И этот вездесущий Бог твердо решил покарать меня за все совершенные мною в жизни грехи. — …Таг Слэттер. — Привет, миленький! — прищурил свои татуировки Слэттер. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Они идут за мной Проснувшись на заднем сиденье машины, я увидел под «дворником» записку. На внешней стороне сложенной вдвое бумажки было написано карандашом: Николасу Атену. Я ее прочел, и меня будто в спину лягнули… Ник! Возвращайся домой. Для тебя срочное известие. Целуем. Мама и папа. — Слэттер! Слэттер! Проснись, гад! — Отвали, Атен. — Посмотри сюда! Посмотри, я сказал! Он вылез из спального мешка, как хмурый медведь. Я потряс запиской у него перед мордой: — Я тебе это в глотку запихну! Сапогом! — Если ты сейчас же это не уберешь, я тебе шею на фиг сломаю. — Он взглянул на меня, и его глаза в окружении татуированных птиц сверлили меня сего обычной злобностью. — Я понятия не имею, что за херню ты тут несешь. — Вот это. Ты мне это сунул под «дворник». — На хрена мне это надо? — Чтобы меня достать, вот зачем. Ты что, считаешь меня таким дураком, чтобы я поверил, будто родители меня нашли и оставили записку? — Я этого не делал. — Еще как сделал! — Это мой почерк? Я хорошо знал дебильный почерк Слэттера. — Нет… но это не значит… — Это почерк твоей мамаши? — Конечно, нет. Пауза была ошибкой. Он прочел в моих глазах сомнение и со смехом откинулся назад, сплетя руки за головой. — Это не твой почерк, Слэттер, но ты кого-то нашел, чтобы это написать! Он не ответил, а просто пялился в потолок кабины. Была у него такая манера — вдруг отключаться, будто люди и весь мир вдруг исчезли. — Что за проблема? Это подскочил один из шестнадцатилетних прихвостней Дэйва из воскресной школы. Скучным деловым голосом Слэттер сказал: — Отвали на хер. Пацан отвалил. — Видел я вчера твою мать, Атен. Я глядел на Слэттера, сжав зубы. — Она плохо выглядела. — Он с серьезным видом кивнул головой. — Ее трахал осел из зоопарка. Одна из его проклятых подколок, чтобы вызвать тебя на драку. Я снова потряс запиской: — Если еще раз так сделаешь, я тебя убью. В бешенстве уходя прочь, я услышал, как он говорит сам себе: — Отличный прикол. Но я этой записки не писал. Я в самом деле хотел убить этого гада-психотика. Но была тут одна крупная проблема. Я верил, что он сказал правду. * * * Мы выстроились в очередь за завтраком, который варили на улице на каменных очагах. Записка была у меня в кармане, слова из нее — в голове. Возвращайся домой. Для тебя срочное известие. Целуем. Мама и папа. Идиотская шутка Слэттера. Годы наказаний вбили ему в мозг немножко хитростей. Патологическая жажда бить людей не прошла, но он научился вызывать их на первый удар. Потом, стоя перед полицейским/следователем/судьей, он мог сказать: «Он меня первый ударил». Но хуже, чем ощущение себя жертвой Слэттера, меня мучило сомнение. А если записка подлинная? Такие записки я видал дома. Возле чайника. Сверху: Николасу. Внутри: Ушла за покупками. Мясной пирог — тебе. Целую, мама. Или что-нибудь вроде этого. Конечно, почерк другой, но что-то в стиле записки привычное. — Яичницу и бобы? Я кивнул и ушел с тарелкой к своей машине. До дому я могу доехать за полчаса. И не так уж это будет опасно. Подъехать к дому на Лаун-авеню, погудеть в сигнал, оставаясь в машине, и посмотреть, что будет дальше. Дэйв подошел, подпрыгивая, как на пружинках. И попросил меня, когда я поем, проверить один из лендроверов. Ребекка Кин и еще двое церковных приятелей хотят поехать посмотреть одну дальнюю гостиницу. — Она поблизости от того места, где церковь Сент-Тимоти устраивала летний лагерь. Если там пусто, мы туда переедем. Там отличные помещения, кухни, запасы пресной воды — прямо из горного потока. И в нем вот такие форели! Сможем создать процветающую общину! — горел энтузиазмом Дэйв, пока я думал о поездке домой. Кожей груди я чувствовал жесткие края записки в кармане. Может быть… — Так ты это можешь сделать. Ник? — Что сделать? — Ты же наш специалист-механик. Можешь проверить двигатель и колеса лендровера номер два? Ребекка и ее спутники отбыли в девять. Вообще-то они могли бы обернуться за пять часов, но Ребекка не станет рисковать и ехать быстрее двадцати пяти. По дорогам бродили животные с ферм, а если налетишь на корову на пятидесяти милях в час, машину разобьешь вдребезги. Я поспрашивал, не видел ли кто, как Слэттер подкладывал записку мне под «дворник». Никто не видел. Сам Слэттер забрался на сеновал в амбаре и сидел там, болтая солдатскими сапогами у всех над головой и потягивая водку из бутылки. Какая-то шестнадцатилетняя на него запала и танцевала у него за спиной, болтая без остановки. Надо бы ей поосторожнее. Однажды его подружка что-то сказала, что ему не понравилось, так он сунул ей руку в рот и попытался выдернуть язык. Когда Слэттер стал сплевывать на ребят водкой, они потянулись наружу. Я подумал, не попытается ли Дэйв выгнать Слэттера из общины, если это будет продолжаться. Сара с другими девушками кипятила воду на каменных очагах, завязав волосы на затылке. — Что ты по этому поводу думаешь? — показал я ей записку. Она прочла и вперилась в меня голубыми глазами, пытаясь понять, что я чувствую. — А ты что думаешь. Ник? Дурацкая шутка? — Да. — Совершенно идиотская. Это Слэттер?