И я вспоминал вчерашний вечер и наш с Сарой поцелуй. Что будет сегодня? Ответов не было, одни вопросы. Я стал пересчитывать пакеты с сахаром. Наступил вечер. Вики и Энн пошли спать. Сара на кухне резала хлеб. — Ник, не достанешь мне сыру? Невинная с виду просьба, но с ловушкой. Чтобы достать из буфета сыр, мне надо было пройти мимо Сары, между столом и стенкой. Когда я шел там боком, она выгнула спину и чуть отодвинулась назад. Мне пришлось протиснуться мимо нее, скользнув нижней частью живота по ее заду. На бумаге это получается довольно холодно. Но это был самый эротический в моей жизни момент, пережитый в одетом виде. Она ничего не сказала, только застенчиво мне улыбнулась и облизнула масло с пальца. Сердце у меня переключило скорость и забилось рыбой на песке. — Я принесу еще дров. Как там называлась эта песня Рода Стюарта? «Сегодня эта ночь». Эта ночь, прохладная и ясная. От полной луны дрожат серебром листья. Под листьями стволы маршируют вдаль бледной шеренгой. Нижние окна в коттедже светятся желтыми прямоугольниками от горящей свечи. Верхние темны. Энн и Вики спят. Вопреки всему — мой брат, Стив, города в огне, сумасшедшие — я мог думать только об одном: об этой минуте с Сарой. Светлые волосы ее струились до бедер. Обнаженные руки и золотая цепочка на одном запястье. Мысль о том, чтобы увидеть ее обнаженной в свете камина, была чистейшим, умопомрачительным, взрывающим тело возбуждением. Я хотел сразу бежать обратно, но вместо того подошел к опушке леса, вдыхая холодный воздух. Я хотел вернуться, владея собой, а не как Гомер Симпсон, прыгающий около ведра с шоколадом. Пятна лунного света легли на траву между деревьями. И ветра не было, листья не шептались. Полный штиль. Сара меня ждет. Я представил, как она улыбается, когда я вхожу. Как обвивают мою шею ее руки. И только когда я пошел к дому, в моей голове что-то щелкнуло. Слишком много деревьев. Я снова вгляделся в лес. Стволы стояли теснее, чем днем. Нет, держи себя в руках, Атен. И снова то же чувство стало заползать мне в мозг. Я теряю себя. Я тоже схожу с ума. Это так легко, Ник. Так легко. Представь себе просто, что деревья подползают к дому. Они протягивают ветви, как бабушкины узловатые руки, чтобы крепче обнять тебя. Нет, Ник! Я больно закусил губу, чтобы вернуть себя к реальности. Причина, почему деревья толпятся к коттеджу — потому что это вовсе не деревья. Это… Люди. Глаза привыкли к темноте, и я их увидел. То, что я принял за сотни новых древесных стволов, были люди. Они стояли, рассеявшись по лесу, где только было видно. И смотрели на меня. Я стал отступать. Нога за что-то зацепилась. Я посмотрел вниз. Небрежно приподнявшись на локте, будто нежился у себя в саду под полуденным солнышком, лежал человек. Лет пятидесяти, со всклокоченной бородой, он глядел на меня. Без всякого выражения лица, но глаза его горели в лунном свете голубым неоном. Он не шевелился. Он только смотрел. И ужас прорезал меня, как нож. Я застыл. Глаза сумасшедшего пригвоздили меня к месту. Я ждал, что сейчас на меня обрушится людская лавина и похоронит в лесу. Не поворачивая головы, я оглядел сотни мужчин и женщин, стоящих как манекены. Они подползли к нам, как подползает к берегу прилив. И ждали чего-то, что спустит курок и бросит их в атаку. То ли моего движения, то ли какого-то своего животного инстинкта. Медленно, очень медленно я стал двигаться к дому. Задом наперед. Инстинкт подсказывал мне не поворачиваться к ним спиной. Только молись, чтобы ты ни обо что не споткнулся. Когда я добрался до коттеджа, губы у меня склеились сухой сваркой. Пот катился по телу градом, и видит Бог, как подмывало меня побежать с воплем. Я снова посмотрел на этих людей. Никто из них не шевельнулся, но я ощутил изменение. Они увидели свою добычу. Скоро они бросятся на охоту. — Я думала, ты пропал. Сара сидела на коврике перед огнем. Она расчесала волосы, и они падали на плечи, руки и грудь золотым плащом. Я уставился на нее. Наверное, она подумала, что я одурел. Закрыв дверь и задвинув засов, я прошептал: — Сара! Приведи Энн и Вики. Мы уезжаем. На лице Сары отразилось недоумение, потом ужас. — Они здесь? — Они окружили весь этот проклятый коттедж… Давай, Сара, быстрее, прошу тебя. Она встала быстро и молча. Через пять минут Энн и Вики, зевая, стояли в кухне. Сара сказала сестрам: — Слушайте меня! Мы идем в машину. Никто ни слова, ни звука, и не выпускать мою руку. И она посмотрела на меня взглядом, который я понял как: «Ну, давай». Я задул свечи, взял топор и отодвинул засов. Первым вышел я, за мной Сара, крепко держа за руки младших. Нам надо было попасть в машину как можно быстрее и бесшумнее. И лететь отсюда, как пуля из ружья. Люди все так же жутко стояли в лесу. Как статуи. Теперь я видел, что еще многие лежат под деревьями в странно-небрежных позах. На боку, приподнявшись на локте. Вики отпрянула назад, глядя на сотни глаз, мерцающих на нас из тьмы. Сара мягко потянула ее к машине. Сейчас ближайший был от нас в сорока ярдах. Если они бросятся, нас разорвут на куски. Пока я стоял, стискивая топор, между девушками и ближайшим лунатиком, Сара запихнула сестер на заднее сиденье. Вики потянулась к задней дверце и сильно потянула, чтобы захлопнуть. Звук раздался бы в лесу, как выстрел. Все, что я мог сделать, — сунуть руку между дверцей и корпусом. Дверь ударила по предплечью с глухим стуком. Тихо, зато боль стрельнула до самой шеи, как пуля. Сара с большими от тревоги за меня глазами бросилась вокруг машины на помощь, но я махнул ей, чтобы садилась на пассажирское сиденье. Когда я тихо защелкнул заднюю дверцу, Энн ее заперла. И я уже сидел на месте водителя, заперев дверцу, поворачивая ключ зажигания и умоляя шепотом: — Ну, милая, давай… с первого раза, с первого раза… И она послушалась. Мотор заурчал — сладчайший звук из всех, мною в этой жизни слышанных. Фары я включил не сразу. Сначала подождал, пока спидометр набрал двадцать миль в час, и лишь потом щелкнул выключателем. Лучи метнулись вперед, и в этот момент машина дернулась и налетела на что-то на дороге. Девушки приглушенно вскрикнули, но задние колеса перепрыгнули через препятствие, и мы ехали дальше. Может, мы переехали ветку. Но я знал, что это не так. Это было что-то мягкое… мясистое. Я повел машину в ночь. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Хотите вы жить или хотите умереть? По ночной дороге мы ехали в Донкастер. Сара согласилась, что в знакомом месте будет безопаснее. На окраине города, как раз перед мостом Норз-Бридж, пересекающим реку, канал и железнодорожные пути, стоит большой центр розничной торговли с просторной автостоянкой. Там шесть или семь больших магазинов, где продается мебель, одежда, еда, ковры, электротовары. Вики первой увидела людей и запищала, чтобы мы остановились. Мы встали в сотне ярдов от ближайшего магазина. И увидели группу снующих внутрь и наружу людей, тащивших барахло всякого вида — стулья, коробки, постельные принадлежности — все. Сара наклонилась через меня, чтобы выглянуть в мое окно: — Ну… и что ты об этом думаешь? — Они все молоды, — ответил я. — Так что давай посмотрим поближе. Сначала я подумал, что ребятки просто грабят магазины. Подъехав, я увидел, что они организованы. Они сносили товары из периферийных магазинов к центральному, где было огорожено место возле входной двери. Я поставил машину в ряд грузовиков не раньше, чем увидел идущего к нам улыбающегося высокого юношу. И тогда я вышел из машины. — Привет, я Дэйв Миддлтон. Рад вас видеть. Казалось, ему действительно приятно нас видеть и пожимать руки всем по очереди, спрашивая имена. Было ему под девятнадцать, хорошая речь, и даже в джинсах и в свитере он имел вполне ухоженный вид.