На коронации все альмирские бароны тоже будут в масках, как того требовала традиция. Эшлин помедлила в опочивальне, чтобы дать время лучникам Карлайла занять свои места. Ближе к полуночи в опочивальню вошла запыхавшаяся вдова и что-то шепнула на ухо Хайден. – Все готово? – спросила Эшлин. Хайден кивнула. Эшлин сделала глубокий вдох. Выдохнула. – Пойдем. Спускаясь по лестнице в замковый двор у моря, Эшлин по привычке считала ступеньки. Тысяча пятьдесят восемь. Эшлин казалось, что спуск по самой длинной лестнице в замке Мальграв занял считаные мгновения; от возбуждения у нее кружилась голова. На краю каменного помоста над замковым двором стояли четыре верховных барона Альмиры. В дальнем конце лужайки мраморные ступени спускались к Морю Душ. На лужайке, между помостом и берегом моря, развели несколько больших костров. Вокруг каждого костра стояли шесть глиняных истуканов в человеческий рост, украшенных орлиными перьями и утыканных сапфирами, за которые можно было купить десятки бочек драконьего масла. Эшлин считала, что стыдно тратить деньги на бессмысленные украшения. И разумеется, во дворе Эшлин дожидалась вся альмирская знать. Сотни баронов в масках. Альмирские бароны очень редко собирались вместе. Обычно их призывали в столицу небольшими группами, требуя привезти ежегодную дань или лично уведомить о делах и нуждах их провинций, однако же подлинной причиной была необходимость держать баронов под контролем и в постоянных переездах, чтобы у них не было возможности плести заговоры, устанавливать тайные связи или устраивать мятежи. Отец Эшлин поддерживал установленные порядки, но никогда не собирался пойти войной на Баларию. Эшлин надеялась сплотить баронов вокруг себя. Бароны расхаживали по двору, переговаривались, пили вино из особых длинногорлых фляг, как принято на маскарадах. Владения одних баронов были не больше крестьянского подворья, а другие властвовали над многочисленными городами и обширными земельными угодьями, но все они были связаны сетью вассального подчинения одному из верховных лордов, а через них – королю или королеве. Среди бессчетных звериных масок Эшлин заметила группу волков в дальнем конце лужайки – пятьдесят баронов, которые прибыли сегодня и сразу же отправились в особняк Уоллеса. Теплым вечером гости нарядились в шелка, но все обладатели волчьих масок кутались в тяжелые плащи. Странно. Успокаивало лишь то, что по приказу Эшлин в непосредственной близости от каждого волка теперь находилась вдова. Заметив появление Эшлин, все умолкли и замерли. Каира узнала бы каждого по маске – она всегда следила за эмблемами и символами родовитых семейств, в отличие от Эшлин, которая не любила перегружать память ненужными сведениями. Однако же сейчас ей бы это очень пригодилось, чтобы понять, кто за какой маской скрывается. Как ни странно, ей захотелось, чтобы сестра была рядом. Эшлин оглядела зубчатые стены, окружавшие замковый двор. В проемах между зубцами виднелись силуэты вдов и королевских гвардейцев в орлиных масках. Высокие стены предоставляли явное преимущество лучникам, так что вряд ли Седар Уоллес решится на отчаянную выходку. Линкон Поммол украдкой подал ей знак выступить вперед. Эшлин узнала его сразу, хотя черепашья маска скрывала его лицо. Эшлин назначила Линкона глашатаем на коронации. Разумеется, было бы лучше предоставить эту почетную обязанность кому-то из баронов Атласского побережья, с которыми Эшлин поддерживала давние и прочные связи, но глашатаем, как правило, избирали верховного барона, к которому прислушивалась остальная знать. Эшлин хотелось поскорее избавиться от старомодных устоев, но этот обычай сейчас следовало соблюсти. Она подошла к краю каменного помоста, чтобы все ее видели. – Бароны Альмиры, – провозгласил Линкон, – позвольте представить вам законную наследницу короля Гертцога Мальграва, королеву Эшлин Мальграв! Люди на лужайке, словно бы накрытые невидимой волной, опустились на колени и склонили головы. – Все вы представляете интересы Альмиры, – продолжил Линкон. – Ваш голос – это голоса крестьян и кузнецов, плотников и мясников, охотников и ткачей, стражей и воинов. Итак, приносите клятву. Все представители альмирской знати в один голос произнесли: – Эшлин Мальграв, мы вручаем тебе наши замки. Мы вручаем тебе наши усадьбы. Мы вручаем тебе наши реки, долины и леса. Все это – твое. Мы просим тебя хранить наши границы, чествовать безымянных богов, оберегать наших детей и защитить нас от демонов, царящих в ночи. Эшлин выпрямилась и ответила – громко, чтобы маска не заглушила ее слов: – Я принимаю ваши замки и дома, ваши реки, долины и леса. Я беру на себя труд хранить ваши границы и ваших детей. Я буду чествовать безымянных богов и защищу вас от демонов, царящих в ночи. – Она недовольно поморщилась под маской – ритуальный ответ был еще одним обычаем, который сейчас приходилось блюсти. – Я вас не подведу. – Эшлин Мальграв, – прозвучал во дворе дружный хор, – мы именуем тебя своей королевой. Эшлин церемонно поклонилась присутствующим – ее последний поклон, королева никому не кланяется. – Встаньте, альмирцы! – сказала она. По обычаю, новый правитель обращался к своим подданным с речью, полной неопределенных обещаний чести, богатства и славных побед в грядущие годы. Однако же Эшлин нужно было объяснить, зачем она собирает войско. Она кашлянула и звонким голосом продолжила: – Я взошла на альмирский престол в трудное время. Смерть моего отца – трагическая утрата для всей страны. Вдобавок этой весной вероломные балары похитили мою сестру, увезли за Море Душ и заточили в темницу. Захолустные бароны, до которых еще не дошли эти вести, возмущенно зароптали и заохали. – В Глиновале вспыхнул бунт, – сказала Эшлин, перекрывая шум, – а верховный барон Элден Греалор был убит в своем собственном городе. Теперь его сыновья выступили друг против друга ради права властвовать в Дайновой пуще, а тем временем отдельные мятежники сеют в провинции смуту и раздор. Эшлин не хотела во всеуслышание обвинять Воинство Ягуаров, хотя знала, что именно они призывают жителей Дайновой пущи к мятежу. С этим придется разбираться позже. – Нам не нужна разобщенная Альмира. Мы сильны своим единством! Все согласно зашептались. – Я поставила императора Домициана перед выбором: либо верни сестру домой до летнего солнцестояния, либо на Баларию обрушится вся мощь Альмиры. – Эшлин нервно облизнула губы. – На празднование моей коронации вся альмирская знать явилась со своими отважными воинами. Вы наверняка заметили флотилию в порту Незатопимой Гавани. Если император Баларии не исполнит требуемого, то мы вместе с вашими бойцами пойдем на него войной. Раздались восторженные восклицания, но большинство баронов молчали. Эшлин знала, что вассалы пойдут за своими верховными баронами. Настало время проверить, так ли это. – Барон Линкон, что скажешь? – спросила Эшлин своего глашатая. Линкон повернулся лицом к присутствующим и объявил: – Я готов пойти войной на Баларию, чтобы вызволить из плена принцессу Каиру Мальграв! Его вассалы в черепашьих масках откликнулись громкими криками согласия. – Барон Корбон? – Королева, я поддерживаю тебя всем сердцем и всеми своими клинками, – ответил он из-под козьей маски, скрывшей и его бегающие глаза, и нервно подрагивающие губы. Его вассалы завопили громче вассалов Линкона. – Барон Брок? – обратилась Эшлин к верховному барону, который стоял, опираясь на трость. – Ты меня поддержишь? – Ну, я так жирен, что не в состоянии взобраться на шлюху, не то что подняться на корабль. Все засмеялись. – Но у меня одиннадцать сыновей, сильных и храбрых. Они полны доблести и силы, в отличие от отца, который страдает подагрой. – Он перевел дух. – Все мои сыновья поклялись, что первыми ступят на баларскую землю и первыми прольют баларскую кровь! Его вассалы разразились восторженными воплями. Эшлин подождала, пока утихнет шум. Слово последнего верховного барона было самым важным. Без полной поддержки Седара Уоллеса у Эшлин ничего не выйдет. Она отыскала взглядом Сосоне на замковой стене. Вдова чуть заметно кивнула, снимая пращу с пояса. – Барон Уоллес, – сказала Эшлин, поворачиваясь к человеку в волчьей маске, укутанному в тяжелый плащ, как все его вассалы. – Ты – герой, покрывший себя славой во время баларского нашествия. По слухам, ты лично сразил сотню воинов в битве у Черных Сосен. Ты готов защитить со мной честь Альмиры? На мгновение волк замер, потом шагнул к краю платформы и снял маску. Эшлин с ужасом заметила довольное выражение его лица и презрительный изгиб губ. – Нет. – Ты отказываешься сражаться за родину? – спросила Эшлин, давая ему возможность оправдаться. В конце концов, нельзя же убить верховного барона прилюдно – и лишь за одно короткое слово. – Я отказываюсь от тебя, Эшлин Мальграв, – сказал он и, повернувшись к баронам, повысил голос: – Эта полукровка обманом заставила вас следовать за собой на папирийских кораблях, уговорила отправить свои войска на войну, которую вы не начинали и которая вам ни к чему. Люди начали перешептываться. Вассалы в волчьих масках смешались с толпой, и вдовам пришлось последовать за ними. – Эшлин сидит в своей башне и замышляет разрушить страну. Ее всегда интересовали только драконы, а теперь она зачем-то решила атаковать Баларию в то время, когда Альмиру раздирают междоусобные войны. – Что ты творишь, Уоллес? – вмешался Линкон; за черепашьей маской голос звучал глухо и слабо. – Это государственная измена. – Не суйся не в свое дело, малец, – ответил Уоллес и широко развел руки. – Все те, кто за Эшлин Мальграв, против меня. Так что решайте сами. Немедленно. – Нет, барон Уоллес, – сказала Эшлин. – Это у тебя был выбор – повиноваться королеве или принять положенную кару. И ты его сделал. – Она взглянула на Сосоне. – Исполняй! Сосоне метнула свинцовую пульку из пращи с такой быстротой, что Эшлин даже не успела перевести взгляд на Уоллеса. Звонко стукнул металл. Эшлин повернулась к верховному барону и увидела, что тот выхватил из-под плаща стальной щит и укрылся за ним, отразив выстрел Сосоне. Щит, обтесанный по бокам, легко было спрятать под плащом. Свинцовая пулька вонзилась в металл. Темные глаза Уоллеса торжествующе сверкали, с губ не сходила ухмылка. – Еще! – приказала Эшлин. Ни Сосоне, ни еще кто-нибудь из вдов не успели сделать выстрел. Уоллес опустил щит и спрыгнул с помоста во двор. Воцарился хаос. Стрелять в Уоллеса не было возможности из-за толкотни, а вассалы в волчьих масках так быстро смешались с толпой, что вдовы их потеряли. Эшлин с ужасом глядела, как волки выхватывают из-под плащей короткие мечи и щиты. Судя по всему, они, как и Эшлин, по-своему подготовились к коронации. – Ко мне! – выкрикнула Хайден. Вокруг Эшлин выстроилась стена вдов в доспехах акульей кожи. Сверкнули кинжалы. Волки, в толпе оторвавшись от преследовательниц, стали подбираться к помосту, расталкивая безоружных гостей, прибывших на коронацию. Какой-то барон врезался в глиняного истукана, повалил его на лужайку. Перья и сапфиры разлетелись во все стороны. Волк швырнул меч Седару Уоллесу, и, не дожидаясь, пока гости разбегутся, верховный барон и его люди укрылись за щитами, не давая возможности вдовам применить пращи. Линкон встал поближе к Эшлин. По его виду ясно было, что он напуган до смерти. Бароны Корбон и Брок сбежали под прикрытием своих воинов. – Королева, надо уходить, – сказала Хайден, не спуская глаз с приближающихся воинов Уоллеса. Эшлин сцепила зубы и сжала кулак. Если она уйдет с помоста, то все внимание вдов будет направлено на ее защиту, что даст Седару Уоллесу шанс сбежать. Этого нельзя было допустить. Все должно закончиться здесь и сейчас.