Седар Уоллес выступил вперед. Откашлялся. – Дороги затоплены и разбиты, поэтому… – Состояние альмирских дорог не извиняет нарушения моих приказов, – оборвала его Эшлин. – Ты нарушил королевское повеление. Если ты не приведешь свои отряды в столицу ко дню моей коронации, то станешь нежеланным гостем в Незатопимой Гавани. Тебе ясно? Уоллес сцепил зубы, словно собрался обнажить меч и пронзить Эшлин насквозь, но передумал, посмотрев на вдов. Папирийские вдовы слыли не только верными защитницами, но и искусными тайными убийцами. – Ясно, королева, – проворчал он. – Мои воины прибудут вовремя. Как я и обещал. Эшлин задумалась. В тоне Уоллеса явно скрывался какой-то намек, который ей очень не нравился. Тем не менее полученный ответ ее удовлетворил, а добиваться большего придется в другой раз. Она коротко кивнула верховному барону. Сосоне сделала шаг вперед. – Какие будут приказания, королева? – Отправь вдов охранять замок и приходи ко мне, в башню Королевы. Я хочу познакомиться с тобой поближе. – Будет исполнено, королева. Час спустя Эшлин заперлась в своих покоях с Хайден, Сосоне и десятью вдовами. Также присутствовал и Линкон Поммол. Он сидел в кресле, прижав ладони к коленям и оцепенев, будто заяц при виде хищника. – Сосоне, что входило в твои обязанности в Папирии? – спросила Эшлин. – Я много лет была телохранительницей младшей сестры ее императорского величества. – Касуми? – уточнила Эшлин. – Но ведь она лет десять назад умерла от лихорадки. – Да, к сожалению. – И чем ты занималась в последнее время? Сосоне склонила голову: – У императрицы много врагов. Иногда лучше их выследить, чем дожидаться их появления. – Ты – тайный убийца, – сказал Линкон. – У меня широкий круг обязанностей, – улыбнулась Сосоне, и ее шрам мертвенно побледнел. – Понятно. – Эшлин готова была использовать вдов как тайных убийц, но не хотела, чтобы ее считали жестокой и кровожадной владычицей. Но будет ли достаточно простого намека на угрозу, чтобы заставить Седара Уоллеса повиноваться? – Сейчас для нас главное, чтобы верховные бароны прислали своих воинов в Незатопимую Гавань. Хайден негромко кашлянула: – Прошу прощения, королева, но для нас главное – сохранить тебе жизнь. Приближается день твоей коронации. – Тебе кто-то угрожает? – спросила Сосоне. В дверь постучали. Вдовы приготовились обнажить клинки. Хайден вышла за дверь и почти сразу же вернулась. – Королева, прибыл страж из Заповедного Дола с важным сообщением. Он безоружен, я проверила. – Пусть войдет. – Королева, – начал страж, преклонив колена перед Эшлин. Он был высок, с длинными русыми волосами и крупным угреватым носом; накидку фамильных цветов Греалоров покрывала дорожная грязь. – Встань, – сказала Эшлин. – Элден уже выехал в Незатопимую Гавань? – Нет, ваше величество. – Страж тяжело сглотнул. – Барон Греалор погиб. – Как это случилось? – рассеянно повторяла Эшлин. После того как страж доложил ей все новости, Эшлин в сопровождении Хайден и Сосоне удалилась в обсерваторию, чтобы обдумать случившееся. – В Заповедном Доле много сторонников Бершада, – сказала Хайден. – И Воинство Ягуаров. Если Элден собирал бойцов, то, возможно, Ягуары восстали и повесили барона. – Нет, – вздохнула Эшлин. – Ягуары – воины. Они не убивают тайно. Здесь что-то другое. И очень знакомое. – В каком смысле знакомое? – спросила Сосоне. – Убивают барона, без свидетелей. И начинается смута. Точно так же, как в Глиновале. Страж сообщил и другие вести из Заповедного Дола. В городе находились и три сына Элдена, причем каждый объявил себя единственным законным наследником. Старшего уже убили на дуэли, а оставшиеся двое заняли оборону в разных концах города, и силы разделились. Более того, братья, как и Хайден, решили, что в смерти Греалора виновато Воинство Ягуаров. Ягуары ответили на обвинения вооруженным мятежом и, выиграв несколько стычек с отрядами Греалора, скрылись в джунглях. – Значит, события в Глиновале и в Заповедном Доле связаны между собой? – спросила Хайден. – По-моему, и то и другое выгодно Седару Уоллесу. – Эшлин сверилась с картой, заглянула в свои записи. – Положение дел в Заповедном Доле не исправишь силами местных баронов. Придется послать на юг отряд королевских гвардейцев. Хайден поморщилась: – Половина королевских гвардейцев сейчас в Глиновале. А в Незатопимую Гавань устремилось большое количество людей, так что гвардейцы просто необходимы, чтобы поддерживать порядок и спокойствие в столице. И охранять тебя, королева. – Теперь меня будут охранять Сосоне и ее вдовы, – сказала Эшлин. – А завтра утром три тысячи королевских гвардейцев отправятся на юг. В Незатопимой Гавани останутся лишь силы, необходимые для охраны городских стен, а порядок в самом городе будут поддерживать воины Линкона Поммола и мелкопоместных баронов Атласского побережья до тех пор, пока гвардейцы не вернутся из Глиновала и Заповедного Дола. – Это ставит тебя в очень опасное положение, – заметила Хайден. – Особенно в том случае, если в город придут отряды Седара Уоллеса прежде, чем наши вернутся с юга. – Другого выбора у меня нет, – сказала Эшлин. – Я немедленно издам приказ. Королевские гвардейцы должны навести порядок в Заповедном Доле и вернуться в Незатопимую Гавань с подкреплением. Хайден, объяви бойцам, что с рассветом они выступают на юг. 19 Бершад Земли скожитов, Вепрев хребет Три вывихнутых пальца Виры странно отгибались от ладони. Мизинец был переломан и выкручен в двух местах так, что обломки кости пропороли кожу. – Ну, это можно спасти, – сказал Бершад, осмотрев руку Виры в свете костра. – А вот мизинец надо отрубить. Вира поморщилась и кивнула. – Сначала вправь вывихи. – Будет больно, – предупредил Бершад. Она махнула здоровой рукой, мол, приступай. Бершад схватил ее указательный палец. – На счет три. Раз… Он с хрустом вправил палец. Вира шумно втянула в себя воздух и топнула ногой. – Два… Он вправил средний палец. – И три. Безымянный палец был вывихнут сильнее остальных. Бершаду пришлось сначала его резко дернуть, чтобы кость приподнялась и вошла в сустав. Потом он передал Вире оставшийся от скожитов бурдюк с вином. Вира сделала четыре или пять больших глотков. – Ссаки, а не вино, – пробормотала она. Бершад обнажил клинок из драконьего клыка, обтер его начисто и несколько секунд подержал в пламени костра. Потом отвязал с пояса кошель со спартанийским мхом, раскрыл его. Поверх мха были сложены шелковые повязки. Бершад расстелил одну в сторонке, вынул несколько комочков мха и, растерев их между пальцами, присыпал крошками шелк. Затем снова взял кинжал. – Мох остановит кровь и не даст ране загноиться, – объяснил Бершад. Он потянул Вирину руку к бревну, на котором недавно сидел один из скожитов, осторожно свел вместе вправленные пальцы, высвобождая поврежденный мизинец.