– Вы о чем? – Наследник Олтер… – начал Либурх и посмотрел на меня. – А можно я буду звать тебя Оли? Я кивнул. – Оли, твой наставник прожил здесь… Сколько, Остах? Остах очнулся и сказал: – Почти год. – Почти год этот негодник… Прости, Ули: твой уважаемый наставник, – смешинки плясали в глазах старика, – провел здесь. – Здесь, в библиотеке? – спросил я. – Да. Здесь, в этой комнате, – махнул рукой над головой Либурх. – И как можно жить в такой… – я чуть было не ляпнул «конуре». – Здесь же места совсем нет! Места тут было и впрямь маловато. Дальний от входа угол разграничен двумя высоченными – до самого потолка – стеллажами с книгами. Одновременно эти стеллажи служили двумя стенами из четырех для этой комнатушки. Рассеянный свет падал из окна рядом со стеллажом. Вход в закуток прятался среди каких-то стендов с картами – так просто и не найдешь. В самом углу находился грубо сколоченный топчан с простым тюфяком и малюсеньким столиком, похожим на табурет. Тюфяк с табуретом и занимали все пространство. – Как можно жить? – развеселился библиотекарь. – Эти негодники иногда возвращались под утро, от них пахло вином, и тогда еще и Эндир оставался тут! – Здесь? – не поверил я. – Вдвоем? Но где? Я повернулся к наставнику, смотря на него с недоумением. Вместо ответа тот ткнул указательным пальцем вверх. Я задрал голову и увидел высоко-высоко, под самым потолком висящий гамак! – Это я Эндиру рассказывал, как на кораблях матросня спит во время качки, – словно оправдываясь, пояснил Остах. – Вот и сделал. А потом как-то – не помню уж как – сюда приволокли и приладили… – И как же туда забираться? – У меня загорелись глаза. – Даже не думай, – разом посерьезнел Остах. – У тебя только-только ноги стали ходить. – Да я так, из интереса… – пробурчал я, расстроенный. – С той стороны шкафов лестница переносная стоит, – ответил библиотекарь, присматриваясь ко мне, – вот там Эндир и залазил, через верх. Я уж и забыл про этот гамак… В общем, хорошо мы с библиотекарем пообщались. И расстались хорошо. Выслушав просьбу Остаха о нужных мне бумагах из Канцелярии, старик покивал и пообещал все сделать в самые краткие сроки. А я, в свою очередь, пообещал приходить в любое время, когда захочу. Вот я и думал – то ли воспоминания о прошлом после встречи с Либурхом разбередили наставника, то ли я постарался. Вчера перед сном мне нестерпимо захотелось купить меч. Желание было острым и настойчивым, словно зудящий комариный укус. Вообще мальчишеские заскоки и эмоции все сильнее и сильнее овладевали мной. Деньги, вырученные от начальника госпиталя, жгли Олтеру руки, и мальчику во что бы то ни стало захотелось подарить Барату меч. Он ведь должен отдариться? Должен. То-то и оно. Дядьке моя идея пришлась не по душе. Он-то хотел припрятать деньги на черный день… – Твоих денег хватит на десяток дрянных мечей, а на сколько хороших? – проворчал дядька. И ответил: – На один, и то если повезет. Впрочем, когда я стал канючить, он не смог долго сопротивляться и вскоре сдался. Поэтому мы решили, что сегодня нам нужно многое успеть, пока меня не закрыли в этом имении, отрезав выход на волю. Учебный год начнется – и все, за границу имения ни шагу! Поэтому нужно поторапливаться – навестить Алвина, обговорить контракт на кресла-каталки. Зайти с извинениями к Фраксу Хмутру, будь он неладен – вчера в его дом послали раба известить о нашем визите. И вот теперь еще и в оружейные ряды заглянуть. – Если ты сильно против, то мы можем не идти к оружейникам, – промямлил я, глядя в чашку. – А?.. – переспросил Остах. Я повторил. – Так ты про это переживаешь? – махнул рукой Остах. Я кивнул. – Пустое. Сходим, обязательно сходим… – опять о чем-то задумавшись, дядька замолчал, замерев с поднятой кружкой. Что происходит-то? Я переглянулся с Баратом и Йолташем. Братья едва заметно пожали плечами. Но Остах углядел. – А вы что расселись? Брысь разминку делать! Братья вскочили и опрометью бросились к дверям. Я заметил, как Барат успел стащить со стола краюху. Кайхур тоже заметил и возмущенно тявкнул вслед. Оказывается, уже несколько дней каждое утро братья с наставником занимаются по утрам на заднем дворике. А меня не зовут! Боятся за мои ноги. Но ничего, с завтрашнего утра и я начну заниматься. А то меня, нетренированного, тут съедят и косточек не оставят. – Мне сон приснился, – сказал мне Остах, едва дверь за братьями захлопнулась. – Один и тот же сон снится. Как я в пещере… ну, в Лоне Матери, с тобой, беспамятным… Я отставил кружку в сторону. – Это когда я упал? Дядька кивнул: – Я тогда струхнул сильно. И ходил там, как потерянный. Вот и во сне этом – свод пещеры, стены круглые каменные, темные проходы… А я все хожу по ним, хожу. А ты стонешь где-то вдалеке, меня зовешь. А я блуждаю, а найти тебя не могу. – Все кончилось, дядька Остах. Я нашелся, – нарочито бодрым тоном сказал я. – Ага. Так вот что думаю, – не слыша меня, продолжил Остах. – Я в пещеру-то с рыбой зашел. Так получилось… Я кивнул. Историю про Суд Хранителей и то, как они ели уху, я не единожды успел услышать от брата. – И в глубине пещеры… Там закуток, стены в изморози – я рыбу туда, на ледничок положил и дальше, в темень пошел. А потом уже, как уху варил, – смотрю, а рыба-то свежепосоленная! – Кто ж ее посолил? – не понял я. Дядька поднял на меня глаза. – А я о чем? Думал я об этом все эти дни, думал… А сегодня опять во сне в темень зашел – и чувствую, морем пахнет. И в ноздрях пощипывает, словно я в лодке, и брызги на лице. Понимаешь? Я отрицательно помотал головой. – Да я! Я эту рыбу и посолил! – вскрикнул дядька, хлопая себя по бедру. – Зашел, соль подобрал и рыбу-то по привычке и присолил! – Стоп! – поднял я руки перед собой. – В Лоне Матери – соляные копи? Дядька, сам не веря себе, закивал. Мы замолчали. Я напряженно думал. Соль – ключевой, стратегический продукт в торговле между Дорчариан и Империей. Имперцы выпаривали соль из морской воды и продавали горцам. Точнее, соль была основным продуктом мены. Даже полудикие племена северян замирялись с алайнами, с которыми вели напряженную затяжную войну, и приходили на осеннюю ярмарку за имперской солью. Это была еще одна несправедливость во взаимоотношениях с Империей: купцы получали горские товары по бросовым для себя ценам. Соли в горах всегда не хватало, и ценилась она очень высоко. – Но Хранители могут упереться, – задумчиво произнес Остах. – Это же ваша родовая гора, священная Мать Предков и ее Лоно. – В том-то и дело, что родовая! – вскочил я и заметался по комнате. – Родовая гора! Из нее все дорча когда-то вышли! Не может Мать Предков своим детям что-то запретное или плохое предложить. А этот старый Хродвиг не дурак, как я понял. Остах посмотрел на меня с укоризной и подошел к двери. Резко открыл ее и выглянул. Потом плотнее закрыл дверь и подозвал Кайхура, усадив того под дверью. Пес понял и сел сторожить вход. – Про тебя с рыбой вон как быстро сообразил! – продолжил я. – Не ожидал я от него такого, – признался Остах. – Он же столько лет мечтал меня со свету сжить… – Почему? – опешил я. – Я ближник Эндира, дана Дорчариан. Его родного сына. И при этом чужак, не горец. А как старик прознал, что я рабом был… – Остах махнул рукой. – «Бывших рабов не бывает», – слыхал такое? Я кивнул. – Вот. Присловье его любимое, пол-Дорчариан за ним повторяет. Это же про меня Хродвиг придумал! Гимтар-то с отцом и так со свадьбы Эндира не разговаривал, а после меня и Эндир перестал… Воистину – Хродвиг Упрямый… – Значит, нужно сделать так, – прервал я его. – Меня спасла Мать Предков, о том всем известно, так? Остах заинтересованно кивнул. – Значит, мы скажем, что мне было видение или указание от Матери Предков, о том, что в пещере есть соль. – Дядька недовольно нахмурился, и я поспешно добавил: – Но ведь так и произошло: я упал, Мать меня спасла, а ты из-за меня в Лоне оказался. Сны-то твои тоже непростые! Кто-то ведь тебе их из раза в раз навевает? Остах охнул. – Просто мы, чтобы простой люд не бередить, – продолжил я, – тебя, рыбоеда и чужака, уберем, а меня вперед выставим. Понимаешь? Остах вновь кивнул. – Хранители не дураки, разберутся. Пиши Гимтару! – возбуждение мое все нарастало. «Соль! У дана Дорчариан наконец-то будет своя соль!» – Пусть танас Гимтар проверяет, есть ли там соль и сколько ее. И пусть решает, что дальше делать. У него голова большая, пусть думает. – Большая голова! – развеселился Остах. – Так в письме и напишу: Гимтар Большая Голова! – вновь расхохотался он. Мысль переложить решение на своего заклятого приятеля ему явно пришлась по душе. – Вот только надо подумать, как это важное письмо переправить, – вслух подумал я. – Ллуг-то со слугами уже уехал. Надо нам, дядька, над этим крепко подумать. И шифр завести…