Мало кто знал, что молчаливые бородатые сопровождающие главы Хранителей – братья. Кто был братом по рождению, кто был сыном брата отца, – Хоар не разбирался. Когда учитель взял их на службу, Хоар и имен не стал запоминать, крепко избив парней на первой же тренировке. После короткого боя на мечах пятеро вчерашних деревенских увальней валялись в мокрой от утренней росы траве, держась кто за кисть руки, кто за запястье. Хоар присел на корточки, стараясь, чтобы его лицо было видно всем, и сказал: – Хранитель Хродвиг добр и милостив. Я – нет. Как видите, вы мне не нужны. Я побил вас сейчас, побил бы и в бою. Братья подползали друг к другу, сдерживая стоны. Тогда они еще не носили своих знаменитых черных бурок, а вместо бород под усами пробивалась первая поросль. – Вы схоронили свои семьи. И половину своей деревни. И сами чуть не сдохли от голода, – продолжал накачку Хоар. – Куда вы шли? – В Империю. Хотели наниматься, – ломающимся баском ответил один. Его дорча был ужасен, но Хоар понял. – Ты будешь Первый, – кивнул ему Хоар. И вслух пересчитал следующих, указывая пальцем: – Ты Второй, Третий, Четвертый и Пятый. Парни доползли друг до друга и уселись на траве спиной к спине. Переломов, судя по всему, не было. – Хранитель Хродвиг не жалует Империю. И не захотел отдавать вас, молокососов, этим ублюдкам. Наемничий хлеб горек, он быстро сделал бы из вас, желторотых, последних подонков. Хоар знал, о чем говорит. Он успел хлебнуть наемничьей доли. И произносил те слова, что когда-то говорил ему Хранитель. – Отныне вы, несчастные, – Хоар смерил их тяжелым взглядом, – охрана Хродвига. Вы не умрете с голода. Вас не искалечат в Империи. Вас будут уважать и бояться. Вы присягнули Суду Хранителей и его главе. Ваши имперские обноски позорят его. Где вы их только нашли? – Хоар кинул на землю кошель. – Когда спустимся в долину, оденьтесь как полагается. Он развернулся и ушел. Парни, боготворившие своего спасителя, избавившего их и оставшихся родичей от голода, в первом же селе накупили черных бурок и надели их на себя. Хоар, увидев это, долго ругался. А Хродвиг, напротив, хмыкнул одобрительно и бросил: – Хорошо. Братья засияли от счастья. И Хоар вновь избил их на вечернем учебном поединке… Он помотал головой, прогоняя глупые воспоминания. Дорога свернула к месту давнего камнепада и теперь вилась меж огромных кусков скалы. Сейчас, если бы весь кулак, вся его пятерка была в сборе, двое воинов уже отделились бы от остальных, скача впереди. Теперь же… Хоар скрипнул зубами. Найдя глазами Третьего, послал всадника вперед. Тот двинул коня быстрее, ткнув его бока коленями, обогнал арбу и поскакал к россыпи камней. Хоар проводил его взглядом. Третий уверенно правил конем, не суетился и зорко поглядывал по сторонам, изредка останавливаясь. Добрый воин! Из всей пятерки Третий лучше всех сражался на мечах. И был неплох как лучник, потому Хоар и выбрал его. Не хватало Немого, чтобы везти арбу и следить за мулами. И как следопыту Немому равных нет. Но дом на колесах просто так не поедет, и управляться с ним без должной сноровки непросто. Потому Хоар сидел на облучке арбы, злился и то и дело украдкой поглядывал на своего скакуна. А тот, предатель, красовался перед Тихоней. Вскоре показался Третий, махнув рукой, и Хоар тряхнул вожжами. Мул шагнул слишком споро, и арбу слегка шатнуло. Ули за спиной Хоара заворочался, и вскоре рядом показалась его голова с соломой в волосах. – Не вылазь, Ули! – предупредил Хоар. – Минуем урочище – рядом сядешь. – Урочище?.. – хриплым со сна голосом переспросил мальчик. – Урочище, – послышался голос Хродвига. В отличие от голоса мальчика, голос старика был надтреснутым, но звонким. – Приметные места, по-другому. Люди их примечают за то, что они не похожи на остальные. И в разговоре объяснить проще. Вот за этим урочищем проходит граница Ойдетты. – А за границей чья земля? – спросил мальчик. Урочище они миновали, но вылезать и садиться на облучок Ултер не стал, втянувшись в беседу. Хоар этому был только рад: едва последний валун остался позади, как его царапнул чей-то взгляд. Показалось? Но вот и Третий закрутился на коне, вертя головой по сторонам. Хоар положил ножны на колени. – А мы и вправду идем туда? – Мальчик понизил голос. – Куда «туда»? – спросил Хродвиг. Сегодня он был не прочь поговорить и даже казался бодрым. – Ну… в Город мертвых? – Мальчик решился и произнес страшные слова. – Правда, – кивнул Хродвиг. – Это потому, что ты умираешь? – Да. Мое время пришло. – А… Ты же там уже был. Как он выглядит? – вновь понизив голос, спросил Ултер. Мул без устали переставлял ноги, крутились колеса, Третий вновь поскакал чуть позади, но тревога, поселившаяся в груди Хоара, не отпускала. Краем уха слушая разговор прадеда с мальчиком, Хоар ругал себя последними словами. Никогда раньше он не распускал пятерку. И никогда не ослушался прямого распоряжения Хродвига. В конце концов, он и нужен для того, чтобы служить главе Хранителей и охранять его. Делать все для того, чтобы правосудие гор могло свершиться. Но что будет завтра? Пятерка так или иначе соберется в Декурионе, и зиму они проведут вместе. Если дан Дорчариан не решит для Хоара иной судьбы. Что сделает дан, когда узнает, что его сын побывал в Городе мертвых? Хоар не хотел об этом думать. Дорога окончательно стряхнула с себя следы давнего оползня, в очередной раз круто повернув. И на горизонте вновь повис, растекаясь во все стороны, черный дым. «Горы трещат», – послышался в голове шепот старика, и Хоар против воли обернулся, посмотрев за спину. – Когда земля перестала принимать мертвецов, а первые молчальники онемели… – Хродвиг прокашлялся. Открыв мех, он выпил воды и отер губы. – Они выбрали самую пустую, самую неудобную землю, где не росла даже трава. И стали возводить дом для павших. Убрали камни, выкопали яму. Камнями выложили ее изнутри, облицевали стены и потолок. Так они возводили дом все выше и выше, сужая кладку, пока она не сомкнулась. Верхние камни обмазали глиной. Не забыли прорезать узкие окна. Внутри сладили ступени, широкие полати, на которые уложили тела. Самых достойных усадили в кресла. Разложили вокруг оружие, луки и стрелы, посуду и шитье. Чтобы ни в чем погибшие не нуждались после смерти. Уложив всех, закрыли вход в дом большим камнем. Бросили по монете. Так в Городе мертвых появился первый дом. – А зачем по монете бросали? – спросил Ули. – То поверье. Если звякнет монета, то душа добралась к предкам. – И каждый по монете? – недоверчиво спросил Ули. Потом подумал и хлопнул в ладоши, вскрикнув: – Так там много золота! Много-много! – Золота мертвых? – равнодушно спросил Хродвиг. – Ну да! – воскликнул мальчик. – Мертвым же оно не нужно! – Не нужно, – помедлив, согласился старик. – Ты готов у дедушки Эндира взять десяток-другой монет? Они же ему не нужны? – У дедушки?.. – запнулся Ултер. В его голосе не слышалось прежней радости. – А дедушка Эндир тоже там? – Где же ему еще быть? Молчальники начинают строить усыпальницу новому дану сразу, как только он берет власть. Дело это долгое и непростое. – У дедушки Эндира брать золото нельзя, – принял решение Ултер. – И у других умерших тоже нельзя. – Это правильно, – кивнул Хродвиг. – Так не нарушается закон гор. Чужой взгляд больше не беспокоил Хоара. Никто из Ойдетты не мог преследовать их, в этом Хоар был уверен. Может, горный лев нацелился на добычу, но от них так разило дымом и железом, что он отступился? Беспомощную овцу отбить от отары куда проще. Хоар покосился на темную дымовую кляксу на горизонте и убирать ножны с колен не стал. – Когда я пришел в Город мертвых, – продолжил Хродвиг, – склеп для моего дана уже подвели под крышу. Дом для дана был, но его тело я сжег в Декурионе. Молчальники расступились, убоявшись чумы, и я вошел в пустой дом. Черная шкура, которой я когда-то предупредил всех окрест о чуме, была со мной. Я кинул ее у подножия каменного трона и лег на нее, уснув. – Долго ты там пробыл? – затаив дыхание, спросил Ули. – До новой луны, – ответил Хранитель. – Молчальники приносили мне еду и воду, ставя у порога. О! Дом славно был сделан. Камни на полу подогнаны тщательно – нож не просунешь! Узоры на стенах – рисунки охоты и битв. Полати у трона пустуют, ожидая ближников дана… – И сейчас там пусто и грустно? – посочувствовал Ули. – Тебе опять одному придется? – Пусто? – заухал-засмеялся довольный Хродвиг. Его смех разнесли окрест стены ущелья, и Хоар недовольно скривился. – Пусто?! Хрейг, моя жена, давно ждет. Преданные слуги, послушные моей воле, ждут. Мои ближники, великие воины и мудрые мужи, ждут. В свое время они таскали друг друга за бороды, споря, кто из них где должен лежать после смерти. Хродвиг вновь торопливо и шумно отхлебнул воды и продолжил: – Когда я был даном, моей правой рукой был Храмт. Надежный и верный. Безжалостный и коварный. Важнее моего слова в его жизни не было ничего. Когда я отдал власть Эндиру, двери моего дома в Городе мертвых закрылись для него. Только я и моя жена могли отныне переступить порог… – Почему? – не понял Ули. – Потому что я перестал быть даном, – терпеливо объяснил Хродвиг. – Когда Храмт стал совсем плох, родные приготовили родовую усыпальницу… Он избил их! – опять заухал Хродвиг. – Избил, сел на лошадь и ускакал. Был слух, что добрался-таки до Города мертвых. – Так он что, нарочно там хотел умереть? У твоего трона? – уточнил мальчик. – А ты говоришь – «пусто»! – передразнил мальчика Хродвиг. – «Опять один»!.. «Не слишком ли много разговоров о смерти и мертвецах? – подумал Хоар. – Выдержит ли Ули?» Словно в издевку над его мыслями оживившийся Хродвиг продолжил: – Кто может переступить границу Города мертвых? Только те, кто пришли умереть, только молчальники, что помогают в обрядах, и только родичи, что провожают усопшего. Никто иной переступить черту Города не может. Иначе сам перестанет быть живым… Совсем скоро Хоар перестал слушать речи старика. Однообразие дороги убаюкивало. Журчание ручья, вдоль которого пролегал путь, ревниво скрадывало другие звуки, и над дорогой слышалась только песнь воды. Солнце, завершая свой дневной бег, вскоре спряталось за горами. От белой, пенистой, как молоко, воды мелкого ручья поднимался туман. Словно живой, он рос, поднимаясь над ручьем, и вскоре уже стелился над дорогой. Затем Хоар увидел спешившегося Третьего, который остановился возле удобной расселины со скалистым козырьком. Следы на скале говорили о том, что изредка здесь останавливались путники. Третий успел разжечь костер и набрать воды. Вовремя! Густыми волнами туман плавал над ручьем, укутывая его своими прядями. Теперь спуститься к воде, не переломав ноги на круглых камнях, было невозможно. Стоянку перед расселиной обдувал легкий ветерок, не позволяя туману подняться выше и приблизиться. Словно живой, туман тыкался в эту невидимую границу, как щенок мокрым носом, но не мог преодолеть ее. Хоар остановил арбу так, чтобы помощник-ветерок не задувал в расселину. Пламя костра сразу выпрямилось, и в пещерке уютно потянуло дымком. – Видел кого? – спросил Хоар, подходя к Третьему ближе. За весь дневной переход им и парой слов не удалось перекинуться. – Нэт, – мотнул головой Третий. Прошло столько лет, но его дорча по-прежнему был ужасен. Вся пятерка выучила дорча, но между собой они по-прежнему разговаривали на своем наречии. – Следы? – поинтересовался Хоар. – Смотрыт кто-то. Нэ добрый – нэ злой. Звэрь смотрыт. – Не нападет? – спросил Хоар. Третий пожал плечами. – Ешь и ложись, – скомандовал Хоар. – Лошадьми займусь. Подниму за полночь.