— А ничего хорошего, — призналась я. — Ты какие дела больше всего не любишь? — То есть ты хочешь сказать, что на нашу долю выпало именно такое? Из того разряда, которые я не люблю? Он задумался. Его глаза стали заранее печальны. Видимо, Ларчик тоже обладал даром предчувствия. — Именно так. Господи, прости мне безжалостность! — Вообще-то самым муторным я нахожу киднепинг, — безошибочно определил он. Я развела руками. — О Саша, Саша! — взмолился он. — Скажи мне, что я ошибся! — Нет, бедный мой босс, — проговорила я, наслаждаясь вкусным травяным напитком. — Это именно он. Со всеми атрибутами и вытекающими последствиями… — Ладно, что ж поделаешь, — смирился с судьбой Ларчик. — Выкладывай, что там случилась за напасть? И с кем? — Девочка семи лет. Я достала фотографию Алисы, которую мне дала Анастасия Михайловна. — Зовут Алисой. Пропала сегодня из школы около одиннадцати утра. Сначала за ней должен был подъехать отец, но не смог. Со-ве-ща-ние у него было. — Судя по твоему тону, отец не вызвал в тебе должного сочувствия и симпатии, — заметил Ларчик. — Очень противный тип? — Об этом позже. Давай я все по порядку, а потом перейдем к действующим лицам. — Как пожелаете, мадмуазель. — Итак, отец за ней не приехал, мать тоже не смогла, поскольку должна была доставить английского клиента к художнице-инвалидке. Пришлось вызывать гувернантку, у которой был выходной. Гувернантку зовут Татьяна, ей двадцать лет, и мать Алисы предполагает, что сейчас у этой самой Татьяны безоблачный роман, поскольку она напоминает небезызвестную Ларину. «Я вас люблю, чего же боле…» И так далее, и тому подобное. Иногда ее взор туманится и на устах появляется легкая улыбка, отдаленно напоминающая безумную. Все приметы налицо! Подобные признаки появились, например, вчера. После ее похода с Алисой в кафе, где они должны были насладиться мороженым. — То есть неведомый нам предмет воздыханий девочку видел? — Выходит, так. В общем, Таня эта примчалась в школу, но Алисы там не было. Она бросилась звонить в музей, где работает Вика, там нашли телефон Миры, то есть той художницы, у которой Вика была, и Вика, бросив англичанина на произвол судьбы, примчалась домой. И, стоило ей там оказаться, похитители девочки не замедлили проявиться, позвонив и затребовав всю имеющуюся в наличии у Аржановых сумму… — Как это? Они так и сказали? Или была все-таки названа точная цифра? — Цифра названа, естественно, была, и вот тут начинается первая странность… Она строго соответствует Викиной наличности! Он присвистнул. Я выдержала паузу, чтобы он мог сполна оценить мою проницательность, и продолжила: — Получается, наши похитители не только были знакомы с распорядком дня семейства Аржановых, но и знали, сколько с них можно слупить! А из этого вытекает, что они относятся к аржановскому окружению! По крайней мере, к этому гребаному окружению относится организатор данного преступления! — Или организаторша, — прибавил Лариков. — Вряд ли, — покачала я головой. — Мне кажется, за всем этим маячит мужская фигура. — Это предвзятое мнение, сударыня, — усмехнулся Ларчик. — Ладно, время покажет, — согласилась я. — Кстати, не надо тебе говорить, что это самое время работает не на нас. Мы должны действовать быстро. Там ребенок. Этому ребенку и так сегодня предстоит провести ночь черт знает в каких условиях! — Может быть, не в таких плохих? — с надеждой предположил Лариков. — Дай бог. Я посмотрела на Алисину фотографию. Она почему-то показалась мне на этой фотографии чересчур серьезной. «Не бойся, девочка, — сказала я ей. — Мы сделаем все, чтобы тебе помочь!» Но она, наверное, боялась. Я бы наверняка на ее месте умирала от страха. — Все-таки я никогда их не пойму, — вздохнула я. — Кого? — переспросил Ларчик. — Киднеперов. Я бы так не могла. Словно они отключили свои чувства наглухо. Им что, не жалко свои жертвы? Он мне не ответил. На глупые вопросы лучше не давать ответ. На город опустилась ночь и накрыла маленькую украденную девочку. И ее маму с бабушкой, которые вряд ли смогут заснуть этой ночью. * * * Алиса не заметила наступления ночи. В подвале просто стало еще темнее, вот и вся разница. Да еще пришел Страшный Человек, в черной маске и перчатках. Она его все равно бы не увидела, а так он совсем сливался с темнотой. Еще она скорее угадала, чем увидела, женщину — ту самую, которая приходила днем. Или это был уже вечер? Время у Алисы совсем перемешалось. Мужчина отстегнул наручники, и Алиса поняла по его жесту, что ей надо лечь. Он не говорил ни слова, просто выразительно стоял, и в его фигуре Алисе почудилось сходство с папиной — он так же мог застыть в гневе, когда Алиса не слушалась его. Поэтому она легла, и он пристегнул ее к кровати снова. — Может, все-таки не надо хотя бы на ночь ее приковывать? — прошелестела женщина, но он ей не ответил. Наверное, она тоже его не слушается, решила Алиса, и сейчас он станет с ней суровым, как папа со мной. Он вышел, резко хлопнув дверью, а женщина задержалась. Алиса знала, что женщина сейчас смотрит на нее. Это было совсем не страшно, только немного странно и неприятно. Она постояла еще немного, потом вздохнула и пробормотала: — Спокойной ночи, детка. — Спокойной ночи, — вежливо ответила Алиса. Женщина вышла. Дверь закрылась, Алиса услышала поворот ключа и вдруг вспомнила свою кровать, маму, которая приходила пожелать ей спокойной ночи, большого тигра с печальной мордой… Почему-то особенно остро ее ударило воспоминание о бедняге-тигре, который там, без Алисы, ужасно одинок. Как сама Алиса в этой темноте. Она больше не могла сдерживаться, и случилось самое ужасное. Алиса повела себя, как неудачница. Она заплакала. * * * Я не выдержу, сказала она себе, слыша плач девочки. Я этого не смогу выдержать! Больше всего на свете ей сейчас хотелось войти туда, прижать малышку к груди и успокоить ее. Но она знала — он ей этого не простит. Он и так считает ее чересчур сентиментальной. К тому же завтра все это закончится. Она вошла в комнату. Он сидел, развалившись в кресле, и курил.