Часть 37 из 67 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Рядом с Таней притормозила машина.
— Подвезти?
Таня приготовилась дать отпор, но, взглянув, поневоле расплылась в смущенной и счастливой улыбке.
Тот, кто сидел за рулем, был ее Принцем.
— Привет, — проговорила Таня, пытаясь скрыть свое радостное замешательство.
Еще одно чудо — он появился раньше назначенного срока, будто ждал ее тайного зова…
— Ты куда?
— Мне надо забрать из школы…
Она сделала паузу. Ей не хотелось признаваться Принцу, что его Золушка работает нянькой-гувернанткой у маленькой «богатенькой Буратинки». Но тот факт, что Алиса учится в привилегированной школе, мог сыграть на пользу Таниному имиджу.
— Сестренку, — закончила она. — Понимаешь, моя машина сломалась…
— Садись, — не дал ей договорить он, распахивая дверцу. — Буду рад вам помочь, леди.
Таня влезла в салон, пытаясь сделать это по возможности изящно и непринужденно, словно она только и знала, что разъезжать в шикарных лимузинах.
Машина с невероятной скоростью рванула с места.
* * *
— Послушай, Аржанова, а может, твои богатые папочка и мамочка просто отказались от тебя? — насмешливо спросила Надька. — Присмотрелись и поняли, что ты — маленькая курносая уродка, а?
Алиса попыталась отодвинуться от нее, но сзади уже возникла ухмыляющаяся Любка, предчувствуя сладкий миг, когда эта задавака Аржанова будет повержена.
Беспомощно оглянувшись, Алиса поняла, что спасения ждать неоткуда.
Она еще раз посмотрела в конец улицы — на какое-то мгновение ей послышался звук подъезжающей машины, но это оказалось ошибкой. Улица по-прежнему была пуста. Алиса зажмурилась, чтобы не видеть собственного страха.
«Все, — обреченно подумала она. — Мне пришел полный конец, и никто не собирается мне помогать!»
В ушах начали звенеть колокола, как набат, приводя Алисину душу в трепет, и Алиса попыталась остановить этот чертов трезвон, зажав уши ладонями.
Но — безуспешно! Колокола продолжали надрываться, пропуская сквозь толщу монументального звука только злой смех Алисиных преследователей.
— Алиса!
Все стихло.
Алиса открыла глаза.
Девицы отодвинулись.
— Алиса!
Она оглянулась.
В конце улицы стояла машина. Она облегченно вздохнула.
Развернувшись, она побежала к машине, но остановилась и обернулась.
Постояв, она окинула девочек торжествующим взглядом и, не удержавшись, показала им язык.
Потом подбежала к машине, и последнее, что видели ее преследовательницы, — рука в черной перчатке.
Рука открыла Алисе дверь.
На мгновение девочка застыла. Беспомощно оглянулась, отшатываясь, но рука втащила ее в салон автомобиля.
— Однако нашу Аржанову возят на супер-пуперных машинах! — сплюнула Люба.
Надька же застыла, тревожно глядя на то место, где только что была машина. Где только что была Аржанова.
Что-то кольнуло Надьку в сердце.
— Надь, пошли?
— Погоди, сейчас.
Она не могла дать определения этому чувству. Это было подсознательно, как в страшилке, которые Надька любила смотреть по видаку. Когда наперед знаешь — герой этого фильма обречен на нечто ужасное, от чего по коже бегают стада мурашек, и твоя фантазия начинает подсказывать тебе разные варианты, один другого страшнее. Разница в одном: когда смотришь страшилку, это ощущение сладкое, приятное, уютное — а тут было по-другому.
В этих страшилках умные маленькие девочки записывали номер подозрительной машины, чтобы потом выйти героями. Но Надька номер не записала. Если бы Аржанова заметила опасность, она бы крикнула, правда ведь? А так…
Проводив машину взглядом, Надька окончательно решила, что все в порядке. Ведь находилась-то она не в страшилке этой дурацкой, а в простой реальной жизни. И беспокоиться было совершенно незачем!
Люба ждала ее, нетерпеливо постукивая ногой о бордюр.
— Пошли, что ли?
Надька бросила последний взгляд вслед исчезнувшей машине и кивнула:
— Пошли.
Глава 2
Если человек насмотрится на ночь дурацких мелодрам, ему будут снится противные и липкие сны. А если человеку ночь напролет будут сниться такие сны, можете не удивляться тому, что настроение у этого несчастного существа будет, мягко говоря, пасмурным. Даже если небо синее, солнце сияет, а через каких-то два дня у него наступит день рождения.
Сон есть сон, он каким-то образом влияет на восприятие реальной жизни.
Я стояла на остановке. Мимо меня мчались «гоблиновозы», и я прекрасно осознавала, что у меня такой шикарной машины никогда не будет. И особняка не будет. И дачи на Лазурном берегу мне тоже не дождаться, даже если мне придет в голову нездоровая мысль ждать ее всю жизнь, как Ассоль ждала Грея. И если даже появится добрый псих, который, прикинувшись волшебником, скажет мне: «Саша! Настанет миг, и ты проснешься утром, а за окном ты увидишь Средиземное море, и ласковое солнце позовет тебя пробежаться по ослепительно зеленой лужайке, дабы потом ты окунулась в нежную зелень огромного бассейна», я не поверю.
Сегодня я осознавала это особенно остро. И все из-за сна. Если подумать, сон пришел после фильма, так что все дело именно в этом фильме. А если копнуть глубже, получится, что фильм этот я бы не смотрела, если б вернулась домой попозже. А попозже я не вернулась потому, что в нашем детективном агентстве сейчас дефицит клиентов. Клиенты исчезли вообще. Может быть, они поехали отдыхать на лазурные берега и купаются в молочных реках, облизывая кисельные берега?
Факт остается фактом. Их не было, я пришла домой пораньше и от нечего делать уставилась вместе с мамой в телевизор. Воображение у меня находится в состоянии полной боевой готовности. Всегда. Просто не дремлет, как пресловутый враг.
Поэтому, когда героиня фильма пришла домой с цветами, дабы отметить годовщину начала Великой Любви, застукала свою Великую Любовь с голой красавицей и услышала, что она-де слишком много работает, чтобы остаться желанной и любимой женщиной, я мгновенно смоделировала ситуацию на себя.
Ночью мне приснилось, что я, усталая и окровавленная, потому что ранена, являюсь к Пенсу. Стучу в его дверь, но мне никто не открывает. Я истекаю кровью, прижимая к груди букетик цветов, которые теперь тоже пропитались моей кровью, и продолжаю барабанить в дверь. Наконец проклятая дверюга открывается. На пороге — Пенс. Он растерян. А из-за его плеча выглядывает обнаженная дамочка, которая ехидно растягивает губы в улыбочке и говорит:
— Ты слишком много работаешь, Саша… Посмотри на себя. Разве нормальный человек может долго любить женщину, которая все время так пачкается?
Слово «пачкается» она произносит с такой гримасой омерзения, что я начинаю содрогаться в рыданиях. Слава богу, содрогалась я недолго. Поскольку прогремел над моим ухом радостный гром, тут же поразивший изменника и его даму, отправив их в небытие.
Я проснулась.
Гром издавал мой будильник, и впервые я была рада его вторжению в мой мир.
Правда, я до сих пор не смогла отделаться от мерзопакостного ощущения, что Пенс мне изменяет направо-налево. Хотя я и знала, что это неправда, но мысль о моем возможном горе была сладка, и я все глубже погружалась в нее, поскольку…
Да что я говорю! Жалость к себе сладка, нежиться в подобном состоянии любят все. Так что объяснять мое состояние никому не надо — и так поймут.
Автобус подъехал, и я начала совершать поступательный переход из области снов в область реальности.
Окончательно этот процесс был завершен в тот миг, когда я открыла дверь в наше «самопальное» агентство и оказалась в родной стихии. Теперь я пришла в себя. Мир перестал наконец совмещаться с ночным кошмаром.
В конце концов, мы с Пенсом друг друга стоим. Он тоже вечно торчит на работе, а оставшееся время проводит в объятиях «крошки «Судзуки». Так что ревность моя беспочвенна и глупа, твердо решила я, улыбаясь моему драгоценному боссу, который, как и положено порядочному начальнику, встречал меня в офисе радостным запахом кофе и приветливой улыбкой.
book-ads2