— Сколько? — спросила Тамара, оглядываясь на часы. В принципе времени у нее было много. Или ей только казалось? И из темноты уже нацелен на ее сына и на нее курок? Она усмехнулась. Откуда она знает, сколько у них осталось времени?.. — Я надеюсь управиться за час. — Что-нибудь случилось? — Да не у меня… Понимаете, мой друг работает в «убойном» отделе, а я иногда им помогаю. Тут произошло ЧП с одним режиссером… Она невольно затаила дыхание. Только не выдать своего волнения! — Вы не беспокойтесь, Саша! Думаю, я вполне могу подождать вас час-полтора… — Спасибо. А то с этим Прохоровым пока загадок больше, чем отгадок… О, как она была благодарна небесам, что позвонила заранее! В ее голосе, ровном и бесстрастном, не было никаких лишних эмоций. — Да, я понимаю. Бедная девочка, как вам трудно приходится! — Ничего, терпимо… * * * — Ничего, терпимо, — сказала я и положила трубку. Черт! Или она уже знала о Прохорове, но откуда? — Лешка, пока ты там был, никто не звонил? — Да звонили без конца, — сказал Лешка. — У этого Прохорова знакомцев, как собак нерезаных… — Значит, она могла знать об этом. Позвонила, и твоя мамзель ей все выложила… Господи, Леш, когда вы будете внимательнее относиться к телефонным звонкам? — Они все записывались, — холодно бросил Ванцов. — Вообще, Сашенька, знаешь, что меня иногда доводит до белого каления? — Нет, — покачала я головой. — Впрочем, попробую догадаться… Юные нахалки, указывающие тебе, как работать. — Сообразительная… Почему, кстати, ты так разъярилась из-за этих звонков? — Потому что сейчас эта моя клиентка ничем не обнаружила, что знает Прохорова. Ты сказал, что Прохоров был связан с Дындой тесными узами. Не может тогда быть, чтобы его жена ничего о господине Прохорове не знала! — Нет, не может, — согласился Ванцов. — А тогда у нас получается, что Тамара Николаевна уже была осведомлена о смерти Прохорова! — Ну, сейчас приедем, проверим, — кивнул Ванцов. — А какой смысл скрывать? Если бы ты услышал о моей смерти… — Тьфу, Сашка, типун тебе на язык! — Да я к примеру… Наверное, ты бы не стал делать вид, что фамилия Данич тебе ничего не говорит? — Ну, Данич не Прохоров… Прохоровы — распространенная фамилия! — Ага, — согласилась я. — И все-таки, памятуя о знакомом тебе Прохорове, ты бы поинтересовался, не тот ли это самый Прохоров, который был тебе неплохо знаком? — Сашка, чего ты привязалась к этим Прохоровым? Ты подозреваешь свою Дынду в убийстве? — Ни в чем пока я ее не подозреваю, но… Мне кажется, ее страх за свою жизнь и убийство Прохорова могут иметь между собой связь! Ванцов был всецело поглощен дорогой. Поэтому он коротко и равнодушно бросил: — Может. И все. Нет, Данич, тебя сегодня окружают черствые, равнодушные люди! Никто не хочет облегчить тебе задачу, никто не собирается протягивать руку помощи! Даже близкие друзья делают вид, будто им ничего не известно… Ну, да ладно! Сама справлюсь… Мы подъехали к мрачному серому зданию и вышли из машины. На улице опять начинался дождь. Я поежилась, пытаясь спрятаться от холодных капель. — Беги быстрее внутрь, — легонько подтолкнул меня Ванцов. — А то простудишься, и твой босс меня убьет, поскольку я лишу его талантливой сыщицы! — Не убьет, — вздохнула я. — У нас теперь талантом считается Лиза… Моей пропажи он и не заметит! * * * Сегодня Каллистратов выжимал из себя у станка все дурные мысли. Все страхи. Все негативные эмоции… Как будто это было можно выжать бесконечными батманами! Нога взмывала вверх, рассекая пространство. Опускалась и снова, снова, снова — миллиард раз. Он не чувствовал усталости. Перед глазами в тумане догадок всплывала та картина. Когда он понял это? Неужели все связано именно с этим нелепейшим случаем, в котором он был виноват меньше других? Я был в этом не виноват! Все равно никто это не слышит. Батман! Как выстрел. Сегодня или завтра тебе предстоит шагнуть в смерть, а? Владик, твое красивое тело будет гнить. Интересно, прошибла бы сейчас Каллистратова такая волна ужаса, будь его тело не так превосходно скроено? Он закончил «дрессировку» и теперь стоял под душем. Теплые струи воды стекали по четко вылепленным мускулам. Где-то в отдалении разговаривали. Два голоса. Мужской и женский. Женский голос был хрупким, нежным, как у Нины. Ни-на… Надо же, все происходит именно сейчас. Сейчас, когда он встретился с этой хрупкой девочкой! Он вспомнил ее распахнутые глаза и вздрогнул. Теперь он понял, на кого была похожа Нина. — Черт побери, — озадаченно пробормотал он, потирая ладонью щеку. — А если это… Да нет, прогнал он непрошеные мысли. Совпадение это случайное, не более того! Он вышел на улицу. Пустынный переулок, по которому надо сделать несколько шагов. До шоссе. А там проголосовать — и через пять минут ты в театре. Обычная его жизнь. Раньше его раздражала эта обыденность — хотелось чего-то более яркого, насыщенного. Хотелось ухватить жизнь за жабры. И вот сейчас, когда кто-то стоял за его спиной, как смерть, — он так полюбил свою жизнь, что был бы рад вернуть все с самого начала. Переиграть, чтобы не было той истории, настолько давней, что он почти забыл ее, и жить скромно, тихо, спокойно. О, если бы это было возможно! Он шел медленно, слегка наклонив голову, и считал шаги.