Софи уже летела в сторону спальни леди Гримлейн. – Погоди! – хрипло вскрикнула Агата, спотыкаясь на скользком полу разделявшей две спальни ванной комнаты. Однако Софи даже не оглянулась – не услышала, быть может, – и с разбега нырнула в слабо светящийся голубым огнем портал. Пока Агата восстанавливала равновесие, пока вновь бежала, портал тоже начало заволакивать искрами помех, а круглая щель портала стремительно сужалась – вот она стала не больше тарелки… теннисного мячика… горошины… Сильно оттолкнувшись, Агата метнулась вперед, к исчезающему пятнышку света. Горячая вода обдала ее со всех сторон, моментально забилась в рот и нос, и Агата опустилась на дно ванны Потрошителя. Облегчения, радости от того, что в последний момент ей удалось спастись, Агата не испытывала, все перебивал ужас, впившийся арбалетной стрелой прямо в сердце. Все встало теперь на место – злые близнецы… обладающий магией Змей… его омерзительные скимы… «P.S. Видел ночью С. возле замка под твоим окном…» «Видел ночью С…» Не Августа Садера видел возле замка Артур, а его сестру… Агата вынырнула на поверхность ванны и прошептала, отплевывая воду: – Она… Это была она, не он… Грохнула дверь, и в ванную комнату ворвался Тедрос. – Что вы творите! В любую секунду сюда могут прорваться скимы, а вы с Софи затеяли… – тут он все понял, оценил, и у него запылали щеки. – Вы с ума сошли! Отправились в кристалл без… – Эвелин Садер, – перебила его Агата. – Мать Райена и Яфета – Эвелин Садер. Она околдовала твоего отца. Райен – его старший сын. Законный наследник. Ты слышишь, Тедрос? Райен – король. До принца ее слова дошли не сразу. Секунду-другую он еще продолжал глупо улыбаться, словно принял все это за шутку, придуманную Агатой для того, чтобы он не сердился на нее. Но потом по выражению глаз Агаты, по тому, как она дрожит всем телом, понял, что это правда. – Ты… Это бред какой-то. Мой отец знать не знал Эвелин С-Сад… – он привалился спиной к стене. – Наверное, ты что-то неправильно рассмотрела… Или просто не поняла, что там на самом деле происходит… – Мне очень хотелось бы ошибиться, – мучительно морщась, сказала Агата. – Но я все видела и поняла абсолютно правильно, Тедрос, – она вылезла из ванны, протянула руку, чтобы прикоснуться к принцу, но… – Погоди, – она огляделась вокруг. – Софи! Вернулась ли она? Смогла ли? Агата не договорила, увидев цепочку маленьких мокрых следов, протянувшуюся к выходу из ванной комнаты. – Ты ее видел? – спросила у Тедроса Агата. Но он все еще был в шоке и бормотал, уставившись в пустоту остановившимся взглядом. – Ты ошиблась. Ты наверняка ошиблась. Эвелин? Декан? У нее ничего не было и не могло быть с моим отцом! Наконец он немного пришел в себя и увидел полные ужаса глаза Агаты. – Софи, – хрипло повторила Агата. – Ты ее видел? Сначала Тедрос непонимающе посмотрел на нее, затем напрягся и внезапно бросился бежать. Агата бросилась следом, разбрызгивая во все стороны капли воды. Они с Тедросом, словно гончие, неслись по следу влажных отпечатков ног Софи все дальше, дальше, пока не оказались в комнате с грудой белых подушек на полу. В комнате, где совсем еще недавно спали Софи и Агата. Но и здесь Софи не было тоже. Только открытое окно и два подсыхающих отпечатка ног на подоконнике. Агата огляделась по сторонам и пронзительно, отчаянно закричала. Закричала потому, что исчезла не только Софи. Исчезло и уродливое белое платье, которое она называла балахоном. 22 Софи Сценарий убийства «Эвелин Садер», – думала Софи, направляя свою рикшу вверх по идущей спиралью дороге. Эвелин Садер. Имя из прошлого, ставшее проклятием во времени настоящем. Эвелин Садер – властная, с гладкой молочно-белой кожей, в жутком платье, сделанном из живых бабочек. Эвелин Садер, декан Школы для девочек, та самая, что вернула директора Школы Добра и Зла из мертвых, чтобы показать, как она любит его. Но Рафал никогда ее не любил. Рафал любил Софи. Хотел, чтобы Софи стала его невестой. А потому он убил Эвелин, чтобы убрать ее с дороги. Предполагалось, что на этом была поставлена точка в истории Эвелин. Ее тайные, хитрые попытки добиться любви Рафала успеха не имели. Однако такие же попытки в более ранней истории Эвелин успехом увенчались и свои плоды принесли. Околдовав короля Артура, Эвелин стала матерью его сыновей. Теперь это стало совершенно ясно. «Если только та сцена не фальшивка, – подумала Софи. – Впрочем, нет, этого не может быть. Та сцена была взята не из памяти Райена, а из его крови. Кровь в таких вещах лгать не может». И тем не менее по-прежнему оставалось без ответа множество вопросов. Когда и как Эвелин Садер встретилась и познакомилась с леди Гримлейн? Знала ли Гримлейн о том, что Эвелин использовала для себя аркан, сделанный для домоправительницы? Знала ли Гримлейн о том, что Эвелин родила сыновей Артура? Это ли было той «ужасной тайной», на которую намекала перед своей смертью Гримлейн? А знал ли обо всем этом горячо любимый Эвелин директор Школы? Софи так глубоко погрузилась в свои мысли, что приблизилась на своей рикше к самому краю дороги и едва не вылетела на обочину. Похолодев на секунду от страха, Софи вывернула назад на середину дороги и продолжила свой путь. Рикшу, на которой она ехала, Софи украла у того болтливого пажа… как его… Снупи? Смарми? Сарти? Короче говоря, он припарковал свою повозку прямо под окном комнаты, в которой до этого спала на подушках Софи. Спрыгнув на землю, она на цыпочках обошла похрапывавшего, прислонившись спиной к дереву, гнома, нашла на переднем сиденье рикши накидку-невидимку из змеиной кожи. Скрипнули, покатившись по гравию, колеса, от этого звука гном моментально проснулся и закричал, увидев свою, катившуюся сама собой, повозку. – Бхут! Бхут! Он угнал мою рикшу! Бхут! Софи решила, что «Бхут» у гномов означает «Призрак», и, чтобы подыграть, лихо заложила на рикше несколько крутых виражей. Догнать ее паж, разумеется, не сумел и вскоре отстал, провожая рикшу и ехавшего на ней призрака потоком выразительных, горячих слов – ругался на гномском, надо полагать. А Софи уже катила по ярко освещенным улицам столицы. Все сильнее нажимая на педали, она промчалась мимо храма Тель Шорта, мимо Музейчика, и дальше, дальше. На сердце у нее лежал камень. Она прекрасно понимала, с какой новой силой возненавидит ее за этот побег Тедрос. Будет думать, что раз Эвелин Садер оказалась матерью, а король Артур отцом Райена, значит, Райен – законный наследник Артура и настоящий король. Но если Райен – настоящий король, то Софи, вернувшись к нему, может стать настоящей королевой. Да, именно так и будет думать Тедрос. Само собой, Агата попытается защитить свою лучшую подругу. Начнет искать какой-нибудь оставленный Софи знак, говорящий о том, что она по-прежнему остается на их стороне. Никакого знака Агги не найдет, и вовсе не потому, что у Софи не было времени, чтобы оставить его, нет… Дело в том, что не хотела, не могла Софи посвящать лучшую подругу в свои планы, зная, что в таком случае Агата ринется вслед, захочет, как всегда, прийти на помощь, а придет… точнее, попадет при этом прямо в руки Райена. Значит, пусть тогда Тедрос считает, что он прав, и Софи в самом деле оказалась бездушной, двуличной тварью. Неисправимой гадиной, бросившей его когда-то ради Рафала, и вот теперь вновь сбежавшей в самый напряженный момент. А что тут удивительного, если разобраться? Разве можно хоть в чем-то верить Софи, которая всегда заботится только лишь о себе любимой? Впрочем, Софи совершенно не собиралась ни в чем винить Тедроса. Что вы, на его месте она сама точно так же думала бы. Потерять доверие друзей – вещь ужасная, но это было платой за то, что собиралась сделать Софи. И это никак не было связано с Эвелин Садер. Это имело отношение к тому, что Софи увидела в кристалле. Не в кровавом кристалле, нет. В другом. В том кристалле, который нашла она сама. В том кристалле, с которым застала ее Агата. Софи притворилась, что этот кристалл так себе, просто мусор, а затем положила его в свой карман. Но не мусором был тот кристалл, совсем не мусором. Этот кристалл стал причиной, по которой Софи бросила своих друзей посреди ночи и, сорвавшись с места, умчалась от них прочь. В том кристалле хранилась сцена, на которой Софи увидела саму себя.