В комнате стояла тишина. Я ждала ответа. Ждала знака, что они меня поняли. Но вместо этого видела лишь напряженно наморщенные лбы, словно я говорила на каком-то непонятном языке. Пираты вновь принялись зевать, они устали слушать болтовню какой-то старой вороны. Но один человек меня понял. Тот, кто сидел на противоположной стороне стола. Тедрос. Только он не хмурился, только у него глаза блестели точно так же, как когда-то сверкали они у Золушки и Агаты. Принц пришел в себя, он пробудился. Больше можно было ничего не говорить, все дальнейшее не имело никакого значения. * * * Когда настало время, никто из нас не успел ничего предпринять. Охранники толпой ворвались в столовую, вытащили нас из-за стола, связали нам веревками руки. Пират с татуировками на лице надел на шею Тедроса ржавый ошейник и потащил принца на поводке, словно пса. Нас вывели из столовой и потащили по коридору и мостику на лестницу, которая спускалась во внутренний дворик. Оттуда было уже совсем недалеко до внешних ворот замка и подъемного моста, за которым, чуть ниже на склоне, был установлен помост с черной плахой. Небо над замком окрасилось в золотистые тона, с минуты на минуту должно было взойти солнце. Первокурсники дрожали, не сводили испуганных глаз с эшафота, по которому расхаживал палач с огромным пузом, в надетом на голову черном капюшоне и черном кожаном фартуке. В руках он держал топор и помахивал им в воздухе – примерялся. Когда мы подошли ближе, палач посмотрел на нас и зловеще ухмыльнулся сквозь прорези маски. Первокурсники едва не попадали в обморок. Совершенно иначе вел себя Тедрос. С ним произошла какая-то перемена. Несмотря на свою драную, ставшую лохмотьями одежду, несмотря на покрытое синяками и ссадинами тело и татуированного пирата, волочившего его, словно собаку на поводке, принц выглядел сильнее и увереннее, словно идущий не на смерть, а на бой. Мы встретились с ним взглядом, и я вновь ощутила покалывание в ладонях – мое шестое чувство давало мне знать, что я способна найти выход из этой ситуации. Ловушка казалась смертельной, однако в ней должна была найтись дверца. И тут я поняла… Каждый раз, когда давало о себе знать мое шестое чувство, я смотрела на Тедроса. Сейчас он удивленно поднял бровь, словно узнал, что я о чем-то догадалась. Перед помостом, спиной к замку, стояла сотня правителей со всех Бескрайних лесов. Надев свои лучшие наряды, они пришли смотреть на казнь. Очевидно, правители съехались в Камелот на свадьбу Райена, и казнь была лишь еще одним блюдом в обширном праздничном меню. Мы подходили к ним сзади, и потому я увидела их раньше, чем они меня. Первым делом мне бросилось в глаза то, какими измученными выглядят эти правители. Было такое впечатление, будто они не спали сегодня всю ночь. Правители негромко переговаривались, из-под золотых корон и алмазных диадем смотрели их хмурые лица. Затем я обратила внимание на то, что у многих на руке нет серебряного кольца, положенного всем членам Совета Королей. У меня похолодело внутри. Обращать внимание на серебряные кольца меня и леди Лессо приучил наш директор Школы – мы должны были проверять это, когда правитель просил о встрече с ним. Как правило, целью такой встречи была просьба о приеме в нашу Школу кого-то из родственников правителя. Эти серебряные кольца символизировали преданность его обладателя Сториану и были лучшим доказательством того, что перед тобой настоящий король или королева. Но теперь у половины правителей серебряного кольца на руке не было. Куда они исчезли, эти кольца, которые все без исключения лидеры государств носили на протяжении тысячелетий? До меня долетали обрывки разговоров. – Мой замок осадили и пытались поджечь, – говорила женщина, в которой я узнала императрицу из Путси, которая в свое время горячо уговаривала меня принять в Школу Добра ее сына. – Но как только я уничтожила свое кольцо, Райен послал в Путси своих людей, и бандиты тут же бежали прочь. – А я думал, что мы с вами договорились о том, что сохраним кольца, – ответил ей герцог из Гаммельна. На его руке кольцо было. – Чтобы защитить Сториан. Чтобы защитить Школу. – Но именно Школа и стоит за этими нападениями. Вы же слышали, что сказал король, – оправдывалась императрица. – Я тоже раньше в это не верила, а теперь верю. А для меня, знаете ли, на первом месте интересы моего народа. – Ваш драгоценный замок для вас на первом месте, – язвительно поправил ее герцог. Императрица хотела ему возразить, но увидела нас. Остальные правители тоже увидели, а мы тем временем подтягивались к ведущим на эшафот ступеням. Взглянув на лица правителей, я поняла, что они либо забыли о том, что мы тоже были схвачены и посажены в тюрьму, либо просто не знали, что сегодня утром должен будет умереть не только Тедрос. А узнав меня – декана Школы Добра, легендарную фею-крестную и хранительницу Пера, которое поддерживает жизнь в нашем мире, – они широко раскрыли глаза… Но никто из них не шелохнулся. Они просто стояли, сбившись в кучу, и ни один из них не попытался помочь мне и моим студентам. Почему? Да по той же причине, надо думать, по которой половина из них уничтожила свои кольца. Из страха… Я взглянула в лицо принцессе из Альтазарры, вспомнила, как она однажды рыдала у меня на груди, когда мальчик, в которого она была влюблена на первом курсе, предал ее, чтобы победить в Испытании сказкой. Сейчас она отвела взгляд. «Бараны», – с презрением подумала я. Райена поддерживал народ, и ни один правитель не решался спорить с ним, даже если знал, что король не прав. Эти бараны-правители жили в вечном страхе, знали, что с ними может произойти то же самое, что и со мной. Вздумай кто-нибудь из них заартачиться, и его раздерет в клочья разъяренная толпа. Это, пожалуй, еще ужаснее, чем сложить голову на плахе. А значит, несмотря на то что у меня учатся их сыновья и дочери, несмотря на то что многие из них сами учились у меня, никто из них не захочет, не отважится вступиться ни за меня, ни за моих студентов. По скрипучим деревянным ступеням охранники втащили нас на эшафот и выстроили в ряд, лицом к плахе и собравшимся внизу зрителям. В углу эшафота какой-то пират затачивал пики и складывал их в кучку. Я насчитала семь пик. – Зачем они? – шепотом спросил Айя. – Наши головы на них насаживать, – ответила ему Николь, глядя на небо, где горело сообщение Львиной Гривы, обещавшее выставить наши отрубленные головы на обозрение всем Бескрайним лесам. Потом на помосте появились служанки в белых платьях и чепчиках. Они развернули расшитый львами и отороченный длинной золотой бахромой ковер, ведущий по ступеням с земли на эшафот. Его расстелили для короля. Среди служанок я увидела Гиневру, губы ее были запечатаны одним из черных скимов Змея. Тедрос покраснел, увидев свою мать в платье горничной и с омерзительным червяком Змея на губах, но Гиневра взглянула на сына, не отводя от него своих горящих глаз. Ее взгляд обезоружил и меня, и Тедроса. Точно так же смотрела на меня когда-то леди Лессо перед началом Шоу талантов, на котором Школа Зла собиралась пустить в ход свое секретное оружие, нового туза из рукава вытащить. Затем я заметила что-то необычное в волосах Гиневры. Ага, вот оно что. Это был заткнутый возле уха и ярко выделявшийся на фоне ее седых волос пурпурно-красный лепесток, очень необычный по форме… Да, это был лепесток лотоса. Странно. Лотосы в Камелоте не растут. И нигде поблизости тоже. А много их… ну да, в Шервудском лесу… От дальнейших размышлений меня оторвал король, приблизившийся вместе с прильнувшей к его руке принцессой, со сверкающим Экскалибуром на поясе. Стоявшие толпой правители повернулись, провожая взглядами Райена, легко поднимавшегося на эшафот по золотистому ковру. Райен видел их лица, все еще удивленные тем, что казнь, оказывается, будет массовой, и спокойно смотрел на них в ответ. И тут я поняла, что самое главное для него не Тедроса казнить, и не его друзей. Главная цель Райена – показать каждому правителю, что если уж он, король Камелота, может отрубить голову даже сыну Артура и декану Школы Добра, то снести ее любому из них ему вовсе никакого труда не составит. Так что смотрите, стойте и бойтесь, господа! Разыгрался утренний ветерок, побежал по травинкам на склоне холма. Нас коснулись первые лучи солнца, загорелись на медных волосах короля, заиграли на белокурых локонах его принцессы. Софи буквально висела на Райене, не шла, а скорее вяло волочилась за ним, сгорбив плечи. На Софи было белое платье с оборками, еще более скромное, чем на служанках. Свои волосы она завязала в простой пучок, лицо у нее казалось смиренным и ненакрашенным, но когда она проходила вблизи от меня, я заметила, что это все-таки макияж, причем очень искусный. Заняв свое место рядом с Райеном на переднем краю помоста, она взглянула на меня, но в ее глазах я не смогла прочитать ровным счетом ничего, словно передо мной была лишь оболочка Софи, лишенная ее души. И тут меня посетило дежавю, словно обухом по голове ударило. Ведь я уже видела когда-то этот взгляд! Только тогда это была не Софи, а Гиневра. И случилось это в тот день, когда Август писал портрет Тедроса. Леди Гримлейн не сводила глаз с Артура, сверлила его проникновенным, полным теплоты взглядом, а вот Гиневра сидела с отсутствующим видом и совершенно пустыми глазами. Можно было подумать, что она неохотно играет неприятную для нее роль жены Артура. Теперь тот же взгляд был у Софи, которая держала под руку парня, который собирается убить ее друзей и знакомого декана. Она шарила глазами по сторонам, словно выискивала в поле кого-то. Искала и не могла найти. Райен заметил, что Софи где-то витает мыслями. Она почувствовала это, и ее поведение моментально изменилось – появились влюбленный блеск в глазах, улыбка на губах, пальцы Софи нежно погладили руку короля. Ну о том, что Софи прекрасная актриса, давно известно. Я внимательнее посмотрела на нее, затем на лепесток лотоса в волосах Гиневры. И у меня не осталось никаких сомнений: что-то затевается. Вот только что именно? Тедрос, в свою очередь, внимательно следил за мной, понимал, что я напала на след… Вновь меня кольнуло шестое чувство, подсказало мне, что именно он, Тедрос, ключ к счастливому окончанию этого ужаса. Теперь я точно знала: для того чтобы спасти всех и спастись самой, мне нужен был Тедрос. Он был мне нужен так же, как зеркало в случае с Агатой или тыква в той истории с Золушкой. «Вот только для чего он мне нужен? Что я должна с его помощью сделать? И много ли проку будет в моем шестом чувстве, если нам отрубят головы?» – лихорадочно размышляла я. Райен крепче прижал к себе Софи и заговорил, обращаясь к зрителям: – Некоторое время после заседания Совета я не мог найти мою принцессу, – он повернул голову к Софи, но она смотрела вниз, на носки своих грубых, уродливых, прямо скажем, туфель. – А затем я увидел ее: она тихо сидела у окна. Она сказала мне, что ей нужно было немного подумать. Что у нее во время заседания Совета возникли те же сомнения, что и у всех вас. Действительно ли Школа – наш враг? Нужно ли вам уничтожать ваши кольца? Должен ли умереть Тедрос? Но она посмотрела вам в глаза и утвердительно ответила на все эти вопросы. А почему? Потому что я вытащил Экскалибур из камня, а Тедрос этого сделать не смог. Одного этого достаточно, чтобы подтвердить мое право на корону. А Тедрос, хваставший в Школе своим умением управлять волшебным мечом, на деле оказался лжецом и обманщиком. Я видела, какой взгляд бросил Тедрос на Софи. Точно так же он смотрел на нее в классе, когда она пыталась убить его. – Но это еще не все, о чем сказала мне моя принцесса, – продолжил Райен, сверкая прицепленным к его поясу мечом. – Она сказала мне, что Тедрос был ее другом. Одно время она даже была влюблена в него. Но вот королем он оказался никудышным. Оказался той головой, с которой начал гнить весь Камелот. Завещание Артура было простым и понятным: кто вытащит его меч, тот и король. Для Софи, после того как я вытащил Экскалибур, сражаться на стороне Тедроса стало равнозначно тому, что сражаться против воли Артура. Или бороться против правды, если хотите. А чего будет стоить наш мир, если в нем не станет правды? Ровным счетом ничего. Правители Бескрайних лесов стояли молча, но их лица перестали выглядеть напряженными, словно слова Софи избавили их от сомнений, убедили их в том, что они правильно поступили, уничтожив свои кольца и присягнув на верность новому королю. Истинному, не так ли? – Теперь я знаю, что Софи целиком на моей стороне, – сказал Райен, глядя на свою принцессу. – Потому что она добровольно решила отказаться от своих прежних привязанностей в пользу того, что единственно правильно. Она созрела для того, чтобы отряхнуть со своих ног прах прошлого и стать именно той королевой, что так нужна сейчас всем Бескрайним лесам. Он поднес к губам руку Софи и поцеловал. Софи засмущалась, потупила глазки и скромно отошла к краю эшафота. Тедрос смотрел на нее, и от ненависти на губах у него появилась пена. Он поверил всему, что сказал о Софи Райен. Судя по выражению лиц, точно так же поверили ему и остальные приговоренные к смерти. Решили, что Софи поменяла наши жизни на одну, свою. Почти так же думала и я сама. Почти. Тедрос посмотрел на меня, хотел увидеть на моем лице отражение своей собственной ярости и гнева, но тут охранник потащил его вперед, потому что Райен сказал: – Приведите ко мне этого короля-самозванца.