– Бороться со Злом означает сражаться за Добро, – упорствовала Агата. – Чтобы победить Зло, нужно действовать. Вы говорили, чтобы я не использовала хрустальный шар. Вы говорили, чтобы я не посылала первокурсников в Камелот. Но именно так нам удалось спасти людей! – Удалось, – согласился Юба. – Но какой ценой? Те, кто остался там, оказались в еще бо́льшей опасности, чем прежде. У Агаты похолодело под сердцем. Гном высказал сейчас вслух ее самые большие опасения – что, если попытка спасти Тедроса и ее друзей только ухудшила их положение? Она повернулась, чтобы посмотреть на Эстер, Хорта и остальных вернувшихся из Камелота в надежде найти у них поддержку. Ждала, что они скажут, что она все делает правильно. Но ее друзья ничего не говорили, молча стояли с серьезными лицами, словно не зная, что сказать. Когда-то существовали Добро и Зло. Теперь они смешались, стали чем-то средним между тем и другим. – По моему́ мнению, мы должны сразиться с этими бандитами, – произнес еще один знакомый голос. Агата повернулась на него и увидела прижавшихся в углу спальни Равана, Мону, Векса и других выпускников, которых она не видела с момента битвы на Ринге. Все они были в бинтах и ссадинах. – Прямо с наших квестов мы попали в госпиталь, где ничего не делали, только книжки читали, пытались разгадать тайну Змея да наблюдали за тем, как первокурсники выполняют нашу работу, – ворчливо продолжил Раван, держа под мышкой книгу. – Но это наша Школа, и мы должны защищать ее. – Если вы в бой, то и мы вместе с вами, – сказал Бодхи, сидевший на корточках рядом с Лейтаном среди других первокурсников-всегдашников. – И мы тоже, – сказала Ларалиса, сидевшая с никогдашниками. – Если объединимся, численный перевес будет на нашей стороне. – Численный перевес? Волки тоже так полагали, – возразил Хорт. – Не думайте, я не трушу, просто хорошо знаю пиратов. Эти мерзавцы честно не умеют драться, у них всегда в ходу грязные приемчики. У них на все случаи жизни припасены подлые штучки. А в плену у Райена моя девушка, и Софи, и Доуви, и Тедрос. Я понимаю, что мы должны спасти их. Но знаю также, что нам нельзя бросаться в бой впопыхах, сломя голову, так мы все только лишь погибнем ни за грош, и вот тогда положение наших друзей действительно станет хуже некуда. В башне стало тихо-тихо. Агата чувствовала обращенные на нее взгляды своих однокашников, они смотрели на нее со страхом и решимостью, ожидая услышать, что она скажет. Агата вопросительно посмотрела на Эстер. – Тебе решать, Агата, – сказала ей ведьма. – Ты королева и здесь, и в Камелоте, и вообще везде. Мы верим в тебя. – Мы все верим, – подтвердила Анадиль. Кико и Рина молча кивнули. – Я тоже, – сказала Беатриса. Хорт сложил свои руки на груди. Все уставились на него. – Ну хорошо, я тоже сделаю, как она скажет, – неохотно согласился Хорт. – Только пусть она не вздумает целовать мою новую подружку так же, как целовала Софи. – Да уж, это самое главное, – прошептала Дот. Агата погрузилась в раздумья, оглядывая свою новую команду, выбравшую ее своим капитаном. Смотрела на своих раненых однокурсников, рвавшихся в новую битву, на преподавателей, ожидающих ее распоряжений точно так же, как ждала когда-то этого от них она сама, на первокурсников, готовых рисковать своей жизнью по ее команде… Она всегда была бойцом. По характеру, по призванию. Но для Добра важно не то, какой у тебя характер. Для Добра важно то, что ты делаешь, этому давным-давно научила Агату ее лучшая подруга. Агата глубоко вдохнула, еще раз обвела взглядом свою армию и сказала: – Мы будем ждать. Все потихоньку вздохнули с облегчением. Затем начали чуть слышно перешептываться друг с другом, и тут Агата вдруг услышала тихий скрип, долетевший из дальнего угла комнаты… Сториан ожил и вновь принялся за работу, внося какие-то поправки в лежащий перед ним рисунок. «Странно, – подумала Агата. – Что могло измениться в этой сцене?» Пригибаясь так, чтобы ее никто не увидел в окне, она тихонько приблизилась к столу, за которым работал Сториан, заглянула в книгу. Рисунок был прежним – Агата, преподаватели, ее друзья, студенты, спрятавшиеся в башне, пираты внизу рыщут по берегу. Но теперь Сториан добавлял к рисунку что-то еще… Озарившую небо золотую вспышку. А затем – появившиеся высоко над Бескрайними лесами первые буквы нового послания от Львиной Гривы. «Еще удивительнее, – подумала Агата, переведя взгляд на окно, за которым не было видно никакого сообщения от пера Райена. – Почему Сториан рисует то, чего нет на самом деле?» Агата смотрела на чистое, темное ночное небо, слушая, как поскрипывает у нее за спиной перо, вводя слова несуществующего послания. Бессмыслица какая-то. Бред полный. Сториан записывает только то, что на самом деле уже случилось. Он ничего сам не изобретает и не придумывает. Агате вдруг стало не по себе – она впервые в жизни вдруг усомнилась в Сториане… И тут небо озарила яркая вспышка. А вслед за ней – золотые буквы нового послания Львиной Гривы. Все, как предсказал Сториан. «Иногда сказка сама выбирает дорогу, по которой ей идти», – так, кажется, сказал гном? Когда ослепительный золотой свет немного ослабел, Агата принялась читать то, что написало перо Райена, мысленно молясь о том, чтобы это послание вновь было написано рукой Софи и вновь содержало зашифрованное сообщение… Она прочитала золотые строчки и застыла в шоке. Перечитала послание еще раз. – Агата! – окликнул ее кто-то, она даже не поняла, кто именно. – Агата, что это? Она обернулась, увидела, что вся армия молча смотрит на нее. Агата оскалила зубы и проревела, словно лев: – Мы должны отправиться в Камелот. Немедленно! 14 Софи Он лжет, она лжет Софи стояла на краю черного пруда, завернувшись в белую меховую накидку, с прикрытыми шалью волосами, и кормила подсолнуховыми семечками семейство уток. Вода в пруду была мутной, темное небо отражалось в ней размытым, как в хрустальном шаре, а висевшая на небе Луна в последней четверти была красноватой и напоминала отрубленную голову. Отрубленную голову… Софи зябко передернула плечами, слушая стук молотков, которыми рабочие чуть выше на холме Золотой башни заканчивали строить помост рядом с дырой, сквозь которую виднелось подземелье замка. По помосту расхаживал Аран с кинжалом на поясе, посматривал на Софи сквозь прорезь шлема своими холодными, черными как уголь глазами. На помосте возились две служанки, мыли доски мыльной водой. Грязная вода стекала на траву, скатывалась вниз по холму и стекала в пруд, возле которого стояла Софи. А над ее головой на небе горело последнее послание от Львиной Гривы: Из-за нападения на церковь, совершенного приспешниками Тедроса во время Благословения, казнь Тедроса переносится. Схожесть этого нападения с бесчинствами Змея позволяет утверждать, что Тедрос и его приспешники были в сговоре со Змеем. Это именно они нападали на ваши королевства. Тедрос считал, что это сделает его сильнее. Таким образом, чем скорее он будет казнен, тем лучше для всех Бескрайних лесов. Совет Королей будет наблюдать за казнью, которая состоится на заре, после чего голова предателя будет повешена над воротами Камелота, чтобы все смогли полюбоваться на нее. Софи закусила губу. Это было первое сообщение, которое Райен написал без ее помощи. В глубине души она даже хотела бы, наверное, восхищаться Райеном, той безрассудной, бесшабашной смелостью, с которой он пускался на любую ложь и на любую авантюру. Его непомерным честолюбием. Его преданностью идеалам Зла. Но не могла она восхищаться им, нет, не могла. Во всяком случае, пока его голова не будет украшать ворота Камелота. Ветер задувал в прорехи ее накидки, которую она спасла из разодранной скимом коробки от мадам ван Зарахин и с помощью своей магии починила ее, как смогла. Совсем недавно она была всего в одном шаге от того, чтобы улететь отсюда на стимфе вместе с Хортом. На один миг, когда Софи коснулась пальцами руки Хорта, она почувствовала вкус свободы, видела перед собой парня, который смотрел на нее влюбленными – несмотря ни на что! – глазами, который всем сердцем принимал ее такой, какая она есть, со всеми ее недостатками. И представилось Софи в тот миг, какой счастливой может оказаться ее другая жизнь, в новой, совсем иной сказке…