О том, какой тяжелый у Доуви хрустальный шар, Агата и сама знала. Могла бы даже показать синяки на боку, которые он ей набил. – А я думала, что только феи-крестные могут использовать хрустальные шары, – сказала Приянка. – Волшебники-крестные тоже, – ответил ей Боссом, помаргивая своим третьим глазом. – И очень сильный это, надо полагать, волшебник, раз он защиту профессора Мэнли пробить сумел. – Ясно. А что сейчас рассматривает капитан камелотской гвардии в этом шаре? – снова спросила Приянка. – Не знаю, не могу отсюда в этот шар заглянуть, – ответила Агата, сильно щуря глаза. – Заглянем, – быстро откликнулась Дот. – Сейчас попробую приблизить его. Я же видела, как это сделала Эстер, когда мы были в тюрьме… Дот зажгла кончик своего пальца, прижала его к стеклянной стенке тоннеля, направила на лиловый светящийся шар внизу и воскликнула дрожащим от напряжения голосом: – Рефлекта азимова! Из пальца Дот выплыло облачко лилового тумана и сложилось в плоское двухмерное изображение, повисшее внутри перехода прямо над головами всех, кто сейчас был в нем. – Ну вот, теперь можно будет и внутрь их шарика заглянуть, – довольно улыбнулась Дот. Агата увидела, как лиловый туман внутри шара одну за другой создает и меняет картинки – замок, мост, лес… и, наконец, набитый людьми стеклянный переход. Изображение становилось все более четким, и вот уже вместо безликой толпы появились отдельные девочки и мальчики в новенькой униформе с эмблемой в виде лебедя на груди… а ведет их за собой высокая бледная девушка с большими, слегка навыкате, глазами и густой, похожей на шлем, шапкой темных волос на голове… Та самая девушка, что рассматривает сейчас плоское изображение этой самой сцены, висящее перед ней внутри стеклянного перехода. У Агаты замерло сердце. – Они видят… нас, – глухо выдохнула она. Пираты Райена не искали ее потому, что это им было не нужно, хрустальный шар и без этого сам совершенно точно подсказывал им, где она. Агата, а следом за ней и все остальные медленно повернулись, чтобы посмотреть сквозь стеклянную стену перехода вниз. Там, внизу, Кей и его адъютант медленно подняли головы, чтобы посмотреть сквозь стеклянную стену перехода вверх. А затем зазвенели выпущенные пиратами стрелы, понеслись прямо на Агату и ее студентов. Стрелы летели слишком быстро, чтобы можно было успеть укрыться от них. Агата выставила вперед свои руки в безнадежной, отчаянной попытке защитить своих подопечных… Звеня на разные лады, словно струны арфы, стрелы отскочили от стеклянной стены, зависли в воздухе, затем неожиданно загорелись розовым светом точно такого же оттенка, что и стекло перехода – это сработала защитная система замка. В следующую секунду стрелы магическим образом развернулись, стремительно метнулись в обратном направлении и успели поразить нескольких выпустивших их пиратов. Кей, его адъютант и еще несколько нападавших успели пригнуться. Впрочем, назад возвратились не все стрелы. Две из них продолжали парить над землей, словно вычисляя свою цель и наверняка наводясь на нее… Пригнувшись к земле, волшебник-крестный (или адъютант Кея, если хотите) провел ладонью над своим хрустальным шаром, и тут же внутри него запылало лиловое пламя. Шар приподнялся в воздух над ладонью волшебника, огонь внутри него разгорался все яростнее, все ярче. Еще секунда, и шар как пушечное ядро метнулся в направлении стеклянного перехода, грозя разнести его на куски. Последние две стрелы уточнили прицел… …и нанесли свой смертельный удар. Одна стрела пронзила насквозь сердце волшебника, вторая ударила в хрустальный шар, разнеся его на тысячу осколков. Волшебник удивленно выкатил глаза, а затем замертво повалился на землю, и сверкающие осколки дождем осыпали его труп. Первокурсники, онемев, наблюдали за всем этим сквозь стекла перехода. – Что, не предсказал тебе этого твой стеклянный мячик? – хмыкнула Дот. – Пошли! – хрипло приказала Агата и повела свою группу дальше, вперед. На ходу она успела заметить, как поднимается с земли Кей, как берет окровавленный лук из мертвых рук лежащего на земле пирата, затем поднимает осколок разбитого хрустального шара, продолжающий светиться тем самым лиловым огнем… И, натянув тетиву, направляет его прямо на Агату. Кей выстрелил, осколок хрустального шара как пуля пробил стекло, царапнул Агату по уху и вылетел прочь, разбив и противоположную стену перехода. На секунду стало тихо. Затем в тоннеле начал медленно расползаться громкий треск. Агата увидела, что треснувшие стеклянные стены перехода начинают медленно обрушиваться, словно подтаявший под горячим весенним солнцем лед на поверхности пруда. – Бежим! – крикнула она. Спасая свою жизнь, студенты дикими скачками неслись по оседающему переходу, перепрыгивая через падающие осколки стекла и ныряя на лестничную площадку башни Чести. Агата и Дот бежали последними, пропустив всех своих подопечных вперед. Чтобы добраться до лестничной площадки, им не хватило буквально пары шагов – стеклянный пол ушел у них из-под ног, и Агата полетела вниз, а вместе с ней Дот и двое не успевших спастись первокурсников – Приянка и Боссам. Холодный ночной ветер хлестнул по лицу Агаты, взметнул ее волосы, когда она стремительно падала мимо других, оставшихся целыми, стеклянных переходов. Мешок с хрустальным шаром Доуви тянул ее вниз как якорь, пальцы отчаянно хватались за воздух… А затем откуда-то возникла огромная волосатая лапа и бесцеремонно схватила Агату, заставив ее дернуться так, что она едва не сломала себе позвоночник. В первый момент Агата приняла случившееся за галлюцинацию, однако поняла, что это не так, когда ее закинули в широкую открытую пасть, и она шлепнулась на шершавый мокрый язык рядом с Дот, которая растерянно поводила вокруг своими ошалевшими, широко раскрытыми глазами. Агата просунула голову между острых зубов и увидела длинную морду и налитые кровью глаза Кастора, который балансировал на крыше голубого стеклянного перехода, сжимая в своей лапе Приянку и Боссама. На Агату капнул и покатился вниз по ее щеке большой комок горячей слюны. Внизу, на земле, пираты натягивали свои луки, а Кей уже успел вбежать в башню Школы Добра и начал быстро подниматься вверх по винтовой лестнице, громко стуча подковками своих сапог – Агата видела, как мелькает в окнах его силуэт. – Кастор, он приближается! – крикнула Агата. Но пес сам все видел, и, перепрыгивая с одного стеклянного перехода на другой, уже начал забираться на крышу Школы, зажав Агату и Дот в своей раскаленной, отвратительно пахнущей пасти. Пропела стрела и ударила Кастора в ляжку. Он зарычал от боли, едва не выронив при этом Агату и Дот, но девушки крепко держались за зубы Кастора. Совершив еще один, последний прыжок, на который у него едва хватило сил, пес зацепился передними когтями за ограждение на крыше и повис, болтая задними лапами в воздухе. Выскочив из пасти Кастора, Агата принялась помогать ему, тянуть вверх, и едва не получила при этом стрелу в лоб, лишь в последний момент успев нырнуть назад, под шершавый собачий язык. Тем временем Кастор сам совершил последнее усилие, подтянулся и перевалился на крышу. В следующую секунду он был уже на ногах и укрылся среди зеленых скульптур Сада Мерлина. Здесь Приянка и Боссам вытащили у него стрелу из ноги, а Агата и Дот зажгли огни на пальцах и с помощью магии моментально остановили кровь. Чтобы подняться на крышу, Кею требовалась примерно еще одна минута. Одна минута – это, на самом деле, почти целая вечность, однако и ее могло не хватить сильно захромавшему Кастору для спасения. Он медленно миновал зеленые скульптуры, изображавшие сцену коронации Артура, бракосочетание Артура и Гиневры, рождение их сына… и, наконец, добрался до самой последней, где Леди Озера встает из пруда, чтобы вручить королю волшебный меч Экскалибур. Агата эту скульптуру знала очень хорошо, и не только потому, что у нее была своя история с Леди Озера и Экскалибуром. Просто этот пруд был секретным порталом, ведущим на Мост-на-Полпути, а им Агата не раз пользовалась за время своей учебы в Школе. Теперь, пока Кастор ковылял к порталу, Агата увидела на берегу пруда Юбу и Беатрису, они энергично загоняли в воду оставшихся первокурсников. Последние из них исчезли, наконец, под водой, которая на секунду вскипела над ними, а следом в портал прыгнули и гном с выпускницей. Агата услышала, как за зелеными скульптурами с грохотом открылась дверь, ведущая с винтовой лестницы на крышу, затем раздались поспешные шаги Кея… Но Кастор уже летел по воздуху и рухнул в воду. Портал озарила яркая вспышка магической энергии… Из-за зеленой статуи капитан гвардейцев Райена вывернул спустя несколько секунд. Кей потыкал кончиком своей сабли повисший на колючей статуе синий галстук, валяющуюся под кустом розовую туфельку, коснулся пятнышка крови на каменном полу. Повел по сторонам своими прищуренными глазами: искусно постриженные, залитые лунным светом кусты, рябь на поверхности пруда… и нигде никаких признаков жизни, если не считать бегущей по Мосту-на-Полпути тени от облака. Но если бы Кей внимательнее пригляделся к этой тени, он нашел бы то, что ищет. Не тень это была, а огромный пес, ковыляющий, прихрамывая, к Школе Зла. Еще немного, и Кастор скрылся в башне, а следом за ним туда же, словно серая змея, заполз и его хвост. * * * – Теперь ты нас можешь опустить на пол, – сказала Агата, как только они оказались внутри Школы Зла. – Нет. Дойдем, тогда отпущу, – прорычал в ответ Кастор. Невнятно прорычал, потому что у него во рту сидели две девушки. Затем он еще сильнее сжал зубами Агату и Дот, крепче стиснул в своей передней лапе пару первокурсников и, продолжая истекать кровью, побрел дальше через Школу Зла. – Ты такой же упрямый, как твой брат, – вздохнула Агата. Свободной лапой Кастор вытащил девушек из своей пасти и сказал, хмуро уставившись на них: – Мой брат – ослиная задница. Сначала Доуви его выгнала. Потом он отправился в Камелот, и Тедрос тоже прогнал его. Я написал ему, дескать, давай, возвращайся сюда, в Школу Зла. Снова будем работать с тобой вместе, обе свои головы на одно тело посадим. Письмо я ему отправил, но он мне не ответил, и больше я ничего о Поллуксе не слышал. Возможно, служит сейчас Райену, этому царьку под хвостом вылизывает. Вот такой типчик мой братец. Не хочет понять, что я хочу быть только здесь и нигде больше. В голосе Кастора прозвучала удивившая Агату печальная нотка. Хотя Кастор и Поллукс никогда не ладили, даже пытались несколько раз убить друг друга, но оказывается, что в глубине души Кастор все же любил своего брата. «Кто бы мог подумать, что у нас с Кастором столько общего, – с горечью подумала Агата. – У меня самой к Софи точно такое же отношение». – Бедняжка, – сказала Дот, мимоходом превращая в шоколад подвернувшегося ей на глаза таракана. В первую секунду Агата подумала, что Дот говорит о Касторе, но затем увидела, как побледнел сжатый в собачьей лапе Боссам, словно собираясь потерять сознание от переизбытка пережитых им эмоций. А Приянка тем временем широко раскрытыми глазами рассматривала новое для себя окружение. – Знай я, что Зло может оказаться вот таким, я никогда бы не старалась быть слишком доброй, – восхищенно вздохнула она. – Ты еще мою комнату не видела, но я ее тебе покажу, – слабым голосом произнес Боссам. – Нет-нет, спасибо, – поспешно ответила Приянка. Кастор хмыкнул. Между прочим, Агата тоже впервые увидела сейчас, какой стала Школа Зла при декане Софи: покрытые плиткой из черного оникса полы; люстры с хрустальными подвесками в виде буквы «S»; покрытые фиолетовыми вьющимися стеблями стены; букеты черных роз в вазах и парящие в воздухе фонари, наполняющие вестибюль своим пурпурным светом. А еще – колонны из черного мрамора, без конца повторяющие записанные на пленку отрывки из волшебной сказки Софи – рассказ о том, как Софи победила на Шоу Талантов; как Софи сражалась во время Испытания Сказкой, переодевшись мальчиком; как Софи уничтожила кольцо Школьного директора. Софи, Софи, Софи… Здесь она была повсюду. Даже плитки на полу вспыхивали ярким пурпурным огнем, когда на них наступал Кастор, и появлялось изображение Софи, причем на каждой плитке разное. Софи в разных нарядах, Софи в разных позах, Софи улыбается, Софи озорно подмигивает, Софи выдувает воздушные пузыри… Стены? Они покрыты фресками, и на них опять Софи – то с развевающимися на ветру волосами, то смеющаяся, то бегущая навстречу зрителю, призывно раскинув руки в стороны, и на каждой фреске какой-нибудь девиз: