Кристофер, в свою очередь, впервые видел своего отца таким: бесстрастное лицо Эдварда Кларенса вдруг оживилось, в глазах полыхнула страсть, присущая истинным ученым, странный огонь, который он столько лет скрывал под маской суровости или равнодушия. У Кристофера проснулась надежда, что ему все же удастся получить у отца ответы для Лазаря – нужно просто заставить его разговориться, потерять над собой контроль. – Если бы знал что?.. Эдвард еще раз затянулся сигарой, проигнорировав вопрос сына, и тот, на сей раз спокойно, продолжил: – Ты сказал «наши исследования». Я думал, ты работал один. Эдвард невольно бросил взгляд на стену с фотографиями и тут же опустил глаза, но профессиональный журналист, привыкший следить за реакцией тех, у кого он брал интервью, не мог этого не заметить – он сразу повернулся к снимкам, которые раньше успел осмотреть лишь мельком, когда спустился в погреб. На фотографиях были древние архитектурные сооружения – греческие, азиатские, египетские – и доисторические наскальные рисунки. Рядом висела карта звездного неба. Еще были снимки людей – лица, как для паспорта, а одна черно-белая фотография, отличавшаяся от других, висела чуть в стороне. На нее-то и смотрел отец. Кристофер подошел ближе. Трое мужчин в белых халатах и в очках с толстой оправой, модной в шестидесятых, улыбались в объектив. В центре он узнал молодого Эдварда. – Где сделана эта фотография? Кто на ней рядом с тобой? Отец устремил на сына непроницаемый взгляд: – Дай мне всю бутылку. Нога болит. Кристофер пропустил просьбу мимо ушей. – Ты разговаривал по телефону с кем-то из этих двоих, когда я тебя здесь нашел? А что за остров ты упомянул? Сказал, там остались материалы исследований… Эдвард, болезненно кривясь, пощупал бедро. – А ты, оказывается, такой же сообразительный, как твой покойный брат. Имей в виду, для тебя это тоже может плохо закончиться. – Тоже?! – У Кристофера вдруг закружилась голова, и он так крепко сжал кулаки, что ногти впились в ладони. – Да, ты правильно понял. Но у меня не было выбора. – Эдвард печально взглянул сыну в глаза. – Все из-за вашей матери… – Что?!. – Когда Адам потерял работу, мать за него ужасно беспокоилась и плешь мне проела – мол, помоги ему, найди хорошее место… Капала на мозги каждый день. В конце концов мне это надоело, и я сделал глупость – устроил Адама в «Жантикс». Это была единственная контора, где у меня оставались подходящие связи. Куда еще я мог пристроить экономиста? Адам, конечно, ни о чем не знал, но это я попросил Паркерена взять его на работу. Чудовищная ошибка… Я и представить себе не мог, что случится дальше… – А дальше Адам выяснил, что фирма «Жантикс» подпольно производит запрещенный препарат ЛС-34 и поставляет его в норвежскую психиатрическую больницу, – тихо проговорил Кристофер. – Именно так. Узнав, что твой брат затеял самочинное расследование, я пытался его остановить, несколько раз подбрасывал анонимные предупреждения, но на него это не действовало. Даже угрозы Натали и Симону не заставили его отступиться… Кристофер слушал отца, холодея от ужаса, но молчал – пусть признается в своих преступлениях, может быть, под конец проболтается о результатах исследований, о том, что хочет знать Лазарь. – Адам не должен был погибнуть, – раздраженно сказал отец, глядя в бокал, на отблески света в янтарной жидкости. – Аварию никто не планировал. В тот вечер я просто хотел дать понять твоему брату, насколько уязвимы близкие ему люди. После анонимных угроз он получил известие о том, что у его сына началась рвота непонятно отчего, и запаниковал. – Ты отравил Симона, чтобы напугать Адама?! С каждым признанием отца Кристофер все больше ужасался его злодейскому образу мыслей. – Я подсы́пал ему в сок безобидное рвотное, которое действует всего пару часов, – сердито отмахнулся Эдвард. – Твой брат сам виноват, что гнал машину на бешеной скорости по мокрой дороге. Очень спешил вернуться из гостей. Он один в ответе за собственную смерть и гибель жены. Это Адам сделал Симона сиротой, а не я! Кристофер едва сдерживался, чтобы не наброситься на отца с кулаками, но спасти Симона было важнее, чем отомстить убийце его родителей. – Почему ваши эксперименты держались в строжайшей тайне? И почему эту тайну нужно было сохранить ценой стольких жизней? – Потому что результаты наших экспериментов, преданные огласке, стали бы причиной еще большего количества смертей… И потому что я поклялся в верности тем, кто нас финансировал. – В рамках программы «МК-Ультра»? – Я хочу пить. Дай мне бутылку. – Сначала ответь. Эдвард презрительно пожал плечами. – Папа, ты продолжаешь хранить верность тем, кому она уже не нужна, – покачал головой Кристофер. – Мне понадобилось всего два дня, чтобы выяснить, что проект «Четыре-Восемь-Восемь» входил в программу «МК-Ультра», которая финансировалась ЦРУ. Если бы американцы хотели и дальше хранить эту тайну, они бы получше позаботились о ее неприкосновенности. Ты сражаешься за дело, которое давно закрыто и положено на полку. И за людей, которым на тебя наплевать. Эдвард невозмутимо затянулся сигарным дымом и выдохнул бело-сизое облачко. – Дай мне бутылку виски или больше ничего не узнаешь. Кристофер с видом побежденного поднялся, поставил бутылку на пол рядом с ним и отошел к стене. Привалившись к доскам спиной, он подумал, что уже не знает, как заставить этого человека спасти жизнь родному внуку. Чем пробить панцирь равнодушия, чтобы добраться до сердца безжалостного старика, который, несмотря ни на что, остается его отцом? – Ты столько лет провел рядом с нами, папа… носил на руках меня и Адама, когда мы были маленькими… хотя я уверен, что в глубине души ты нас не любил. По крайней мере, не так, как свою работу, эти чертовы научные исследования… Знаешь что? Я на тебя не обижаюсь за несчастливое детство. Но ты виноват в смерти Адама и позволил убить маму. Вот это простить нельзя. Почему ты не вспомнил про свой конверт с ядом, когда бандит приставил к ее голове пистолет? Почему дал этому ублюдку выстрелить в нее и прицелиться в Симона? – Потому что, даже если бы нам удалось скрутить бандита, твоя мать стала бы угрозой конфиденциальности моих исследований. Я позволил Лазарю сделать то, что иначе мне пришлось бы сделать самому. Кристоферу показалось, что его только что изо всех сил ударили в живот, выбив из легких весь воздух. – Но ты все же попытался спасти Симона, – выдавил он наконец сквозь сжавшееся горло. – И спасешь его, ведь так? Я знаю, ты относишься к нему совсем по-другому… И я знаю, Симон всегда это чувствовал, он тоже тебя любит. После смерти Адама и Натали ты дал ему то, что не успел дать отец, а я просто не смог бы… Возможно, твоя жизнь когда-то была посвящена только науке, но сейчас Симон – единственный, кто придает ей смысл. Симон и ваша с ним привязанность друг к другу… – Кристофер замолчал, в его глазах стояли слезы. В полной тишине Эдвард наклонился вперед и вытащил из-под рубашки еще несколько документов, которые раньше не заметил сын. – Человечеству нужны такие люди, как мы, чтобы двигаться вперед, – проговорил он, раскладывая листы вокруг себя. – Люди, которые ставят научное знание выше собственных чувств и привязанностей. – Что в этих документах? Отец взял бутылку и вылил виски на бумагу и себе на ноги. До Кристофера слишком поздно дошло, что происходит: отец во время всего разговора целенаправленно загонял его в ловушку. Молниеносным жестом схватив зажигалку, от которой прикуривал сигару, Эдвард поджег одежду и листы бумаги, пропитанные алкоголем. В мгновение ока ноги старика охватил огонь, как будто в него швырнули «коктейль Молотова». Глава 21 Кристофер хотел вытащить Эдварда из кольца пламени, но тот оттолкнул его ударом ноги. Виски разлился по деревянному полу, огонь распространился по нему штормовой волной, вполз на стену и неумолимо захватывал тесное подземное убежище. Эдвард кричал, уже превратившись в живой факел. Помещение заволокло дымом, тошнотворно пахло горелым мясом. Закрывая лицо предплечьем, Кристофер лихорадочно озирался, не зная, что взять с собой перед бегством. Зацепился взглядом за черно-белую фотографию с отцом и двумя его приятелями-учеными, висевшую над столом в стороне от других, сорвал ее, уже обуглившуюся по краям, и, спотыкаясь, вскарабкался по ступенькам. Выскочив из погреба, бросился к выходу из сарая по дымящемуся полу. На ватных ногах пересек поляну, сжимая в руке единственную спасенную от пожара улику, и помчался по тропинке, ведущей к дому родителей. За спиной сарай уже полыхал целиком, разбрасывая вокруг пляшущие тени пламени и багровые отсветы. Рана на лбу воспалилась, каждое движение отдавалось в черепе ударом молота, но страх за Симона гнал Кристофера вперед. Он вбежал в гостиную через застекленную дверь из сада. Бандит на секунду прицелился в него из пистолета, но тут же перевел ствол на Симона, по-прежнему сидевшего с закрытыми глазами. – Сын вернулся, – доложил Сергей, глядя на телефон, лежащий на журнальном столике. – Но без отца. – Симон, я здесь, теперь все будет хорошо, обещаю! – Опустившись рядом с племянником на колени, Кристофер приложил руку к его груди – мальчик дышал, но был в глубоком обмороке. – Где Натаниэл Эванс? – прозвучал вопрос из динамика. Кристофер выпрямился и, прежде чем ответить, прикрыл глаза на несколько секунд, будто безмолвно молился. – Мой отец покончил с собой и сжег оставшиеся у него материалы исследований. – Сергей, ты знаешь, что делать дальше, – жестко сказал Лазарь. – Стойте! – закричал Кристофер. – Я нашел то, что может вас заинтересовать. Вот фотография, на которой еще двое ученых, коллеги моего отца. У них могут быть ответы, которые вы ищете! – Я знаю, о ком вы. Они уже умерли. Эванс был последним, кто мог мне ответить. – Отец упомянул остров, где остались документы и аппаратура, имеющие отношение к его исследованиям, – быстро сказал Кристофер. – Он собирался туда вернуться и все уничтожить, значит, там что-то важное! – Что за остров? – Я… я не знаю, – вздохнул Кристофер, опустив голову. – Но… – Стало быть, это бесполезная информация. Мало ли в мире островов… Сергей медленно приближался к Кристоферу. – Послушайте, я сделал все, что мог, – запаниковал тот. – Мы с Симоном не в ответе за преступления отца. Это он чудовище, при чем тут мы? Лазарь молчал. Из динамика телефона доносился мерный механический шум аппарата искусственного дыхания. – Клянусь вам, я никому не скажу о том, что здесь произошло! – лихорадочно продолжил Кристофер. – И никто не будет вас искать! – Избавься от обоих, – приказал Лазарь. – Нет! – заорал Кристофер. Убийца невозмутимо взял его на мушку. – Стойте, стойте! Я сам найду то, что вам нужно! – хватаясь за последнюю соломинку, пообещал Кристофер. – Да, я выясню, чем занимался отец, и дам ответы на все ваши вопросы. Я смогу это сделать! Если ваш помощник меня убьет или хоть пальцем тронет Симона – вы умрете, так ничего и не узнав! И все ваши усилия пойдут прахом! – Погоди, Сергей… – обронил Лазарь. Кристофер, обливаясь по́том, тяжело сглотнул, чувствуя, что дуло пистолета никуда не делось – сталь почти касалась его виска. – И как вы собираетесь узнать результаты исследований отца? Вы только что сказали, что он все сжег. – Он кому-то звонил, там, в сарае в лесу, когда я его догнал. Говорил так, как будто это его начальник. Значит, тот человек в курсе дела. Я найду его и заставлю говорить. Любой ценой!