– Что в нем? – нетерпеливо спросил Лазарь. Убийца, отбросив папку, принялся вскрывать конверт, и Кристофер заметил, что отец пристально следит за каждым его движением. В тот самый момент, когда крафт-бумага надорвалась, бандит вдруг вскрикнул и попятился, выронив конверт и оружие. Кристофер, находившийся довольно далеко от него, почувствовал исходивший из конверта резкий запах. И прежде, чем он понял, что происходит, Эдвард метнулся к пистолету, упавшему на пол. Однако Сергей очухался раньше, чем ожидалось, и ударил его ногой по руке. Старик отпрянул, выпустив оружие, а его противник, страшно закашлявшись, согнулся, прижимая ладони к глазам, пошатнулся и, чтобы не упасть, с размаху оперся рукой на низкий столик – тот опрокинулся, по полу разлетелись безделушки, зазвенели фарфоровые осколки статуэток. Эдвард тем временем бросился к двери, ведущей в сад за домом. По пути он сорвал халат – подозрение Кристофера подтвердилось, на отце действительно была уличная одежда. Открывая дверь, он обернулся, кинув взгляд через плечо, и, выбежав в сад, поспешил к лесу. – Сергей! – надрывался динамик телефона. – Сергей, что у вас там происходит?! Бандит с трудом встал на четвереньки, его вырвало, после этого он хрипло проговорил, задыхаясь: – Натаниэл сбежал… Конверт… ловушка… ядовитый порошок… – Догони его! – рявкнул Лазарь. Сергей попытался подняться, но его не держали ноги. – Не… не могу. Последовало молчание, затем снова раздался скрипучий требовательный голос: – Кристофер Кларенс, догоните отца и верните его в дом. Или Симон присоединится к бабуле на том свете. Убийца на коленях дополз до Кристофера, достал из кармана нож и разрезал веревки, удерживавшие его на стуле. Вскочив, журналист на секунду замер, обдумывая, каковы шансы обезвредить бандита, надышавшегося ядом, но прямо на него смотрело дуло пистолета, и он решил, что риск слишком велик. – Поторопитесь, – велел Лазарь, – если не хотите, чтобы я сдержал обещание. – Но если этот ваш мерзавец хоть пальцем тронет мальчика, – процедил Кристофер, – вы никогда не получите ответов, пусть даже мне придется удавить отца голыми руками. Поверьте, я это сделаю, – и бросился к двери в сад. За деревьями он увидел силуэт Эдварда, который тяжело бежал к калитке, той самой, к которой им с братом в детстве строго-настрого запрещалось приближаться – отец говорил, что в лесу опасно, они могут заблудиться. Кристофер промчался по саду во все лопатки, но в лесу продвижение сильно замедлилось – было слишком темно, приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о корни. В десятке метров впереди шелестела опавшая листва и хрустели ветки под ногами отца. Эдвард пробирался среди деревьев довольно шустро, как будто видел в темноте или хорошо знал дорогу. Кристофер отставал, порой в последний миг уклоняясь от веток и перескакивая через кочки и ямы; наконец он выбежал на опушку – отец был уже на другом краю поляны, залитой бледным лунным светом; он направлялся к видневшемуся за кустами строению, похожему на маленький садовый сарай. Глаза Кристофера немного привыкли к сумраку, он кинулся следом по открытому пространству, почти догнал, но Эдвард уже захлопнул за собой дверь сарайчика. Кристофер ворвался туда спустя каких-то полминуты – внутри было пусто. Четыре дощатых стены, какие-то садовые инструменты, и никого. Задыхаясь, он ступил на старенький зеленый ковер, протертый в некоторых местах до дыр, осмотрелся, заглянул за пустой жестяной бак, поднял зачем-то пластиковый контейнер для мусора и наконец вынужден был признать очевидное: отец исчез. Тогда он выскочил наружу и обежал сарайчик в поисках скрытой двери, но ничего не нашел. Вернулся обратно, уставился на зеленый ковер и, осененный догадкой, откинул его в сторону. В деревянном настиле был люк. Кристофер опустился на колени, приник ухом к крышке, сколоченной из досок, и услышал приглушенный отцовский голос: – Нет, я ничего не сказал… Да, все будет уничтожено. Кристофер затаил дыхание, чтобы не упустить ни слова. – Нет… Сын не уцелеет. Но должен предупредить – вам тоже придется принять меры, поскольку Паркерен мне сообщил, что какая-то норвежка, инспектор полиции Осло, заинтересовалась Адамом, а значит, и смертью пациента Четыре-Восемь-Восемь. А на острове… там остались документы и аппаратура. Мы ведь уезжали в спешке и… Да, месье, да, мне очень жаль, я должен был все уничтожить, но поймите, мы столько времени и сил потратили, чтобы там все построить и оборудовать, а я рассчитывал вернуться… Да, месье, виноват. Весьма сожалею… Я постараюсь вырваться из Франции… Хорошо, месье… Да, до свидания, месье. Кристофер рывком откинул крышку люка. Отец успел поднять голову и встретиться взглядом с сыном, перед тем как тот спрыгнул в проем и приземлился на нижние ступеньки деревянной лестницы, чудом удержав равновесие. Эдвард от неожиданности попятился к столику из красного дерева. Еще в маленьком погребе стояли пустой письменный стол с тумбочкой и кресло; к стене были приколоты фотографии каких-то людей и зданий. – Да кто же ты такой?! – выдохнул Кристофер. Отец молча смотрел на него. – А впрочем, мне плевать. Сейчас ты вернешься со мной в дом и скажешь тому человеку все, что он хочет знать. – Кристофер шагнул к нему и взял за плечо. – Отпусти меня! – рявкнул Эдвард, резко дернувшись. Тогда сын схватил его за воротник и рывком притянул к себе: – Мерзавец, вот кто ты такой! Сволочь, которая считает себя умнее всех! Ты не ученый, ты просто псих! Чокнутый садист! – Он с силой толкнул отца к лестнице: – Поднимайся! Эдвард не пошевелился. – Поднимайся по этой чертовой лестнице! Отец отвернулся, и Кристофер, шагнув к нему, занес кулак: – Ты позволил застрелить свою жену – тебе этого мало? Хочешь, чтобы и внука убили? Да?! А ну лезь наверх! – Думаешь, я всю жизнь хранил тайну, чтобы сейчас ее выдать? Даже не дослушав до конца, Кристофер с размаху ударил отца в солнечное сплетение, и тот согнулся пополам. – Поднимайся по лестнице, – холодно повторил Кристофер. Эдвард, отдышавшись, взглянул на него снизу вверх с насмешливым любопытством: – Вот видишь, ты тоже прибегаешь к насилию, чтобы добиться своего. Но не добьешься. – Он устало осел на пол. Тогда Кристофер, обезумев от ярости, взвалил его себе на спину и попытался втащить по ступенькам, но отец был слишком тяжелым, к тому же сопротивлялся из последних сил, и Кристофер, пошатнувшись, не удержал его. Раздался отвратительный хруст и сдавленный вскрик – Эдвард, упав, сломал бедро. Кристофер на пределе нервов и сил опустился на ступеньку. Губы дрожали, глаза щипало от слез. – Почему?.. Почему ты это делаешь? – с отчаянием спросил он, тяжело дыша. Приподнявшись на локте и кривясь от боли, Эдвард на боку дополз до стены и с трудом сел, привалившись к ней спиной. Пока он полз, рубашка задралась и стало видно, что под ней что-то спрятано. Не дав отцу времени отреагировать, Кристофер подскочил к нему и вырвал из-под ремня стопку бумажных листов. – Что это? Эдвард отвел взгляд. Кристофер лихорадочно просмотрел документы – в них часто мелькали слово «пациент» и цифры «488», были еще какие-то числа в колонках с примечаниями, написанными от руки. Вверху каждой страницы стояли даты; все начиналось с 1980 года и заканчивалось текущим февралем. Кроме того, нашлась фотография рисунков, которые Кристофер уже видел – ему их показывала Сара на экране телефона. Только на фотографии они были увеличены и четко различимы: рыбу, дерево и языки огня кто-то заштриховал на фотобумаге разными цветами. – Что это такое?! Эдвард вздохнул. – Говори, или, клянусь, боль от перелома, которую ты испытываешь сейчас, потом покажется тебе даже приятной, – пообещал Кристофер, занося ногу над бедром отца. Старик поморщился и поднял руку в успокаивающем жесте: – Ладно, ладно… У тебя за спиной большой стол. Открой тумбочку под ним. Кристофер покосился на стол через плечо. – А в тумбочке конверт с ядом, да? – Нет. Здесь я гостей не ждал. Кристофер осторожно открыл тумбочку – внутри обнаружились только бутылка виски, стакан и коробка с сигарами. – Ты издеваешься?! – обернулся он к отцу. – Дай мне виски и сигары. – Сначала ты мне все расскажешь. – Кристофер, – вздохнул отец, – ты не специалист по допросам с пристрастием, у тебя нет ни навыков, ни способностей палача. А я жил в эпоху, когда все мы были готовы хранить секреты при любых обстоятельствах. Так что дай мне бутылку и коробку, а потом поговорим. У Кристофера в голове безжалостно тикал секундомер, отмеряя время, проведенное вдали от Симона, который остался наедине с убийцей. Делать было нечего – он плеснул виски в стакан и поставил его на пол рядом с отцом. Тот, подняв стакан дрожащей рукой, неспешно сделал глоток янтарной жидкости. Сын наблюдал за ним, сгорая от нетерпения. – Сигару получишь, когда расскажешь, – презрительно бросил он. Отец опустил стакан на пол и с облегчением перевел дух. – Документы, которые ты у меня забрал, – это отчеты о физическом и психическом состоянии пациента Четыре-Восемь-Восемь из «Гёустада» начиная с января тысяча девятьсот восьмидесятого года. Ежемесячные анализы крови, ежедневные записи о поведении и его собственные рисунки. – Значит, это ты руководил проектом? – Да. – Зачем? Что вы исследовали? Говори быстрей! – Наши исследования и полученные результаты перевернут твое мировоззрение, Кристофер, – неспешно начал Эдвард, будто намеренно испытывая терпение сына. – Ты даже не представляешь, что за открытие мы совершили. И оно заслуживает любых жертв. – Какое, черт возьми, открытие заслуживает, чтобы ради него убили твою жену и внука?! – Дай мне сигару. – Отвечай! Эдвард молча отвернулся, и тогда Кристофер пнул его ногой в сломанное бедро. Отец взвыл, застонал, а когда стоны затихли, снова крепко стиснул челюсти. После этого Кристофер сдался – достал из коробки сигару и позолоченную зажигалку, бросил их в сторону Эдварда. Тот дотянулся до зажигалки, сунул в рот сигару и медленно раскурил ее. Изо рта вместе со вздохом вырвалось облачко дыма. – Теперь говори, – потребовал Кристофер. – О каком открытии хочет знать Лазарь? Теперь уже целое облако сигарного дыма на несколько мгновений скрыло лицо Эдварда, а когда дым рассеялся, выражение его глаз уже было совсем другим. – В процессе тех экспериментов я увидел и понял такое… что теперь уже не могу смотреть на людей как прежде. Вот оно, открытие, главный результат наших исследований. Каждый раз, глядя на кого-нибудь, я думаю: если бы он только знал…