Миновав куривших «любителей» футбола, Зверев зашёл в столовую. Неказистые деревянные столы на шесть человек, расшатанные от времени лавки и неизменный бюст Ленина у стены. Встав в общую очередь, Зверев оглядел зал. В самом углу, за одним из столиков, согнувшись, сидел довольно рослый мужчина. На нём был серый пиджак, чистая рубаха тёмно-синего цвета, наглаженное армейское галифе и начищенные до блеска яловые сапоги. Взгляд – цепкий как репей, коротко стриженные виски, в аккуратной испанской бородке пробивается седина; старшему следователю Виктору Шувалову было под пятьдесят, но на пенсию он пока не спешил. В Управлении его не любили и за глаза называли «брюзгой». Он старался избегать общих мероприятий и гулянок, а если и приходил на них, то с первых же минут начинал выказывать своё недовольство тем, что происходит вокруг, или жаловался на всех и вся: то на свою старуху-соседку, которая держала целую ораву кошек, из-за чего провонял весь дом; то на собственную жену, которая совсем не умела готовить; то на кого-нибудь ещё. «Похоже, нормально поесть не удастся, – усмехнулся про себя Зверев. – Что ж, значит, прямо сейчас будем выстраивать отношения с будущим коллегой». Отстояв небольшую очередь, Зверев взял молочную лапшу – одно из двух первых блюд, которое здесь подавали, макароны с котлетой, пирожок с капустой и компот. После этого он прошёл через весь зал и, не спрашивая разрешения, уселся за стол, за которым сидел Шувалов. Перед тем на столе стояла тарелка с остатками щей, отварная картошка и шницель. И без того кислое выражение лица Шувалова, когда он понял, что Зверев собирается к нему подсесть, стало ещё кислее. – Здорово! – беззаботно кинул Зверев, и не подумав протянуть руки. – Чего рожа такая недовольная? Жена не дала? Шувалов едва не подавился и начал краснеть. Зверев как ни в чём не бывало продолжал: – Зря подливку не взял! Шницель здесь сухой как подошва, без подливки им подавиться можно. Тут однажды какой-то работяга тоже шницель ел, так подавился, стал хрипеть, а потом его вывернуло прямо под стол. Серьёзно тебе говорю, я своими глазами видел! – Зверев взял ложку и принялся за лапшу. Шувалов вытянулся. – Решил аппетит мне испортить? Тебе вообще чего надо? – процедил он с набитым ртом, перестав жевать. – А вот щи здесь неплохие, но я их тоже никогда не беру! – проигнорировав вопрос, Зверев непринуждённо продолжал беседу. – А знаешь, почему? Потому что капусту, из которой их варят, возят из соседней воинской части. Солдатики её сапогами мнут в огромной такой яме. Опустят в эту яму двух-трёх проштрафившихся, вот они с утра до ночи в той яме и топчутся. Ой… прости! Забыл пожелать приятного аппетита. Шувалов округлёнными глазами посмотрел на свои недоеденные щи и положил на стол ложку. «Похоже, он всё и впрямь это представил, – мелькнуло в голове у Зверева, – посмотрим, что будет дальше». – Ну ты и сволочь, Зверев! – процедил Шувалов. – Мало того, что тебя ко мне надзирателем приставили, чтобы ты мне палки в колёса совал, так ты мне ещё и жрать не даёшь. Валил бы ты отсюда! – А если не свалю? – Вали, пока я тебе холку не намылил! Виктор Матвеевич Шувалов был гораздо крупнее Зверева, но того, видимо, это совсем не смущало. – Многие пытались, да что-то не получилось! – сказал Зверев и вдруг поменял тон. – Ладно, Витёк, хватит собачиться, нам ведь теперь с тобой вместе работать придётся! – Какой я тебе Витёк? – Уймись, дружище! – Зверев отломил от купленного им накануне пирожка половину и протянул собеседнику. – Вот возьми, угощаю. Шувалов схватил пирожок и швырнул его в собеседника. Зверев резко увернулся, и пирожок ударился о стену. Зверев тут же швырнул в лицо следователя вторую половинку пирожка и попал прямо в лицо. Шувалов заревел, подскочил и ухватил Зверева за шею. Когда следователь рванул Зверева на себя, тот ударил противника по рёбрам. Удар был достаточно жёстким, Шувалов захрипел и немного ослабил хватку. Зверев тут же освободился от захвата, перехватил руку следователю и вывернул ему кисть так, что Шувалов согнулся и едва не угодил лицом в тарелку. – Слушай сюда, Виктор Матвеевич! Я прекрасно понимаю, что не особо тебе нравлюсь, и что с того? Ты мне тоже, признаться, не особо симпатичен. Но нам с тобой теперь предстоит вместе работать! С этого дня я в деле Дудукина главный, поэтому ты с этой минуты будешь не только меня терпеть, а будешь ещё и летать как «савраска». Так руководство решило, а ему, как говорится, видней! Шувалов захрипел, попытался высвободить руку, но Зверев надавил на кисть ещё сильнее, процедив при этом: – А если попытаешься ещё раз на меня руку поднять, я тебе сначала руку сломаю, а потом вилку в кадык воткну. Уяснил? – Пусти, – процедил раскрасневшийся как варёный рак Шувалов. – Вот же негодники! Чего вытворяют! – та самая баба Галя, которая накануне кормила собак, появилась будто бы из-под земли. – Вы чего это? Пьяные, что ль, коль такое вытворяете? Зверев тут же выпустил руку Шувалова и сел на своё место. – Помилуйте, женщина! Вовсе мы не пьяные! Уборщица подошла и нависла над дерущимися мужчинами. – А ну дыхни! Зверев одарил бабу Галю запахом крепкого табака и зубного порошка с мятой и корицей. Женщина поморщилась, утерев нос рукой: – Не пьяный, зато накурился… Так чего ж вы тогда руки друг дружке крутите, да ещё и продукты переводите? – бабка указала на лежавшую на полу половинку пирожка, от которой уже мало что осталось. Зверев нагнулся, собрал с пола остатки пирожка и завернул их в чистый носовой платок. – Вы правы, мусорить нехорошо! А ещё хуже переводить зря продукты! У моих соседей есть замечательный пёс, а эти пьяницы – это я о соседях, постоянно забывают его кормить. Отнесу это ему! Бабка заохала: – Милок! Так ты что же… – Больно уж я собачек люблю, причём всяких разных, – тут же заявил Зверев. Бабка тут же позабыла про драку. – Так может твоему пёсику кашки наложить, да сухариков? Ты зайди ко мне в подсобку, я той собачке чего-нибудь тоже насобираю. – Непременно зайду, но только не сейчас, – заверил уборщицу Зверев, – У меня сегодня планы, и домой я вернусь довольно поздно. Зверев протянул руку и учтиво кивнул пожилой женщине. Та чуть не прослезилась от такого и удалилась восвояси. Зверев сел на свой стул. Шувалов тоже сел за стол и огляделся. Все посетители столовой сосредоточенно ели, как будто бы ничего и не случилось. Виктор Матвеевич хмыкнул, вытер салфеткой прилипшую к щеке картошку и процедил: – Как тебе всё это удаётся? Зверев улыбнулся во весь рот: – Витенька! Я просто всегда стараюсь быть милым! Но лишь с тем, кто это ценит. С теми же, кто не ценит и не выполняет моих указаний, я обычно особо не церемонюсь. Так что если не хочешь снова угодить физиономией в тарелку, не заставляй меня больше нервничать! С сегодняшнего дня я твой начальник, и это не обсуждается. – Странные у вас, товарищ капитан, методы работы с подчинёнными, – огрызнулся Шувалов. – Боюсь, что мы с вами не сработаемся! – А ты, Витенька, сколько угодно бойся! Бойся, но делай своё дело, и тогда будут тебе за это слава и почёт. Ты кушай, кушай. Картошечка-то остывает! – Да уж простите великодушно, товарищ капитан! Что-то у меня аппетит нынче пропал. – Шувалов хотел было подняться. – С-с-сидеть… Виктор Матвеевич! – резко процедил Зверев. Следователь тут же замер, как истукан. – Не хочешь есть – не ешь! Но только перед тем как уйти отсюда, ты должен мне рассказать всё, что тебе на настоящий момент удалось «нарыть» по нашему общему делу. Шувалов обречённо плюхнулся на свой стул. * * * После общения с Шуваловым Зверев вернулся в Управление, где вновь посетил Эмилию Эдуардовну и Карена Робертовича. После этого он снова направился к Корневу, уже не с пустыми руками. Обойдя по широкой дуге стол, за которым с грозным лицом восседала Леночка Спицына, Зверев отправил девушке воздушный поцелуй и прошмыгнул к двери. На этот раз девушка была во всеоружии и уже сжимала в руке свою огромную линейку. Войдя в кабинет начальника, Зверев плюхнулся на диван и приступил к докладу: – Итак, товарищ подполковник, слушай сюда, дорогой! Шувалов уже побывал по месту жительства нашего «сердечника» и пообщался с участковым. Старикан действительно в сорок втором угодил в Кресты. Так что он вполне мог знать Фишера влицо и мог его узнать, встретив на площади! – Ты уже наладил контакт с Шуваловым? Молодец! А я боялся, что с этим возникнут сложности. Наш Виктор Матвеевич, надо признаться, человек весьма непростой! Ты же сам говорил, – в этих словах была озабоченность. – Стёпа! Я тебя умоляю! Наш Витёк – просто лапочка. Мы пересеклись в заводской столовке и он тут же, позабыв про свой шницель, доложил мне все, что знал по нашему делу! Заявил, что готов выполнять все мои указания и не перечить. Корнева передёрнуло. Врёт, поди! Видя на лице Зверева ехидную ухмылку, подполковник убедился, что дело тут нечисто. Надо будет поговорить с Шуваловым. Этот юлить не станет, и если Пашка врёт… Так пусть лучше мне жалуется, чем кому другому, повыше. – Ладно, бог с ним, с Шуваловым, – решил не сгущать краски Корнев. – Ты, смотрю у нас, просто светишься. Говори, что ещё удалось выяснить? Зверев щёлкнул пальцами и вскинул указательный палец вверх. Когда перед его глазами всплыла кислая рожа Шувалова, перепачканная картофельным пюре, он и впрямь «засверкал», как начищенная пастой ГОИ армейская бляха. Ничего! С такими, как этот, по-другому нельзя! – Наш Дудукин был неплохим стариканом, но с головой у него и впрямь могли быть нелады, – продолжил Зверев и покрутил пальцем у виска. – Был женат! Жена погибла в блокадном Ленинграде! Детей у них не было, потому как нашему дедуле, похоже, мошонку прострелили ещё в Гражданскую! Бррр… Я бы застрелился, а он выжил. И вот после всего этого он умудрился провести какое-то время в Крестах! Сам понимаешь, от такого любой может тронуться! Со зрением у него тоже было не очень, так что он вполне мог принять за Фишера любого похожего на него мужика. Карен Робертович уверен, что старик умер от остановки сердца. Его помощница Софочка тоже с ним согласна! По исчезнувшему милиционеру пока ничего добавить не могу. Возможно, придётся самому ещё раз опросить свидетелей. Корнев нахмурил брови, взял со стола карандаш и принялся чертить им по чистому листу бумаги и буркнул довольно грубо: – Кроме того, что Дудукин действительно побывал в Крестах, я от тебя пока ничего утешительного не услышал. Хочешь сказать, что никакого Фишера в Пскове и в помине нет? Думаешь, у этого Дудукина параноидальный бред? Думаешь, ошибся наш дедуля? – Может быть так, а может – и нет! Старикан, конечно, мог ошибиться, отстреленная мошонка – сам понимаешь, – продолжил Зверев, – а наш таинственный милиционер мог просто испугаться, смалодушничать и скрыться, но… Эти двое сцепились друг с другом, а дедок по-прежнему вопил. Значит, вариант с плохим зрением отпадает. Шувалов между делом обмолвился, что одна из свидетельниц, наблюдавшая потасовку Дудукина с неизвестным, заявила, что видела, как милиционер толкнул старика в грудь. – И что с того? – Подумай сам, если тот старшина, или кто он там был, был ни в чём не виновен, зачем ему бить старика? – Толкнуть – не значит бить! Ничего это не доказывает! Тут и не на такое пойдёшь, если тебя пытаются огреть по голове тростью. – Согласен, но всё равно я считаю, что вероятность того, что старик ошибся, крайне невысока. А теперь главное, – и тут-то Зверев выложил свой основной «козырь». – После нашей с тобой встречи я посетил архив и заставил немного потрудиться нашу очаровательную Эмилию Эдуардовну. Она тут же отбросила все свои дела и занялась поиском.