– Чт-чт-что это было? – визгливо завопил Роквелл. – Понятия не имею, – Орешек переместила вес вперёд, чтобы планер начал снижаться быстрее. – Но, видимо, надо поскорей приземлиться и отыскать укрытие. 41. В поисках Сопротивления Оглядываясь назад, можно, пожалуй, сказать, что было ошибкой доверить Лялябет карандаш и акварель. После долгих уговоров Орешек сдалась и разрешила сестре нарисовать простую палатку, в которой они могли бы укрыться – главным образом потому, что: а) после приземления Орешек была занята тем, что при помощи ластика стирала дельтапланы, тем самым уничтожая улики, которые свидетельствовали об их прилёте на озеро, и б) Роквелл и Штришок прочёсывали окрестности в поисках связного миссис М. – Я хочу сказать, что это очень красиво, – говорила Орешек, глядя на палатку, – но, по-твоему, это не привлечёт к нам ненужного внимания? Лялябет ничего не успела ответить – из-за чернильных деревьев показался Роквелл, а за ним по пятам с громким сопением бежал Штришок. – Э-э… это что? – ткнул пальцем в палатку Роквелл. – Да не бойся. Мы глубоко в лесу. Никто не увидит. – Смеёшься? Её же наверняка видно из космоса! Орешек протянула ему свеженарисованную чашку чая: – Как вам? Повезло? – Не-а, – Роквелл отпил глоток и сморщился. У чая был вкус мясной подливки. – Слушай, почти стемнело. Не знаю, как ты, а я просто без сил. И мне к тому же как-то не по себе от того, что за нами охотится целая злобная армия серебристых роботов. Может, продолжим поиски утром, когда у меня будет возможность восполнить уровень храбрости? Орешек не смогла подавить зевок. И согласно кивнула. – А когда мы их найдём, – продолжал Роквелл, – ты нарисуешь мне дверь. – Ой, опять затянул свою песню про эту дверь! – раздался из палатки голос Лялябет. – А я-то начала думать, что ты мне нравишься. – Заткнись, мелочь, – проворчал в ответ Роквелл. – Ужинать не пора? * * * Когда они уговорили последние бутерброды миссис М, Орешек нарисовала три простых спальных мешка, несколько очень пышных подушек (для этого подошла самая толстая кисточка) и уютную лежанку из флиса для Штришка. Она отнесла их в палатку Лялябет, и все четверо стали устраиваться на ночлег. – Как думаешь, мама беспокоится из-за нас? – спросила Лялябет, сворачиваясь калачиком в тёплой постели. – Нет. Она, наверное, только что вернулась с работы, – прошептала Орешек. – Не забывай, что здесь, в Хроме, время бежит по-другому. Скучаешь по ней? Хочешь, я расскажу тебе сказку? Но вместо ответа в темноте раздалось лишь тихое дыхание Лялябет, Роквелла и Штришка. Орешек снова зевнула. И как только глаза у неё начали смыкаться, она услышала возле палатки слабый шорох. Поначалу она решила, что ей почудилось, но шорох повторился. Хрустнула ветка. Орешек села и затаила дыхание. Снаружи определённо кто-то был. Она схватила Хвостик, собрала всю свою храбрость и выскочила из палатки. А там, залитый лунным светом, стоял… САМЫЙ БОЛЬШОЙ, САМЫЙ СВИРЕПЫЙ АЛЛИГАТОР, КАКИХ ЕЙ НЕ ДОВОДИЛОСЬ ВСТРЕЧАТЬ ЕЩЁ НИ РАЗУ В ЖИЗНИ! 42. Джонатан Хиггинботтом Орешек хотела вскрикнуть, но ей удалось издать лишь какой-то жалкий писк. Этого, однако, хватило, чтобы разбудить Лялябет, Роквелла и Штришка, которые тут же высунули головы из палатки. – МА-МО-ЧКИ! – заверещал Роквелл. – ААААЛЛЛЛЛЛИИИИГГГААААААТТТТОООРРРРР! – завопила Лялябет. А Штришок снова исчез в палатке. – Ну, хватит, неужели родители не учили вас никогда не судить о книге по обложке? Лялябет перестала вопить. Орешек выронила карандаш. Если им ничего такого не примерещилось, это чудовищное существо, что стояло перед ними, только что… заговорило. И не то чтобы просто заговорило, но ещё и самым кротким и дружелюбным голосом, который можно себе представить. В общем, аллигатор оказался… вежливым. – Могу вас уверить, что бояться нечего, – говорил аллигатор. – Я прекрасно сознаю, что на первый взгляд могу показаться немного… страшным, и, видит Бог, я хотел бы, чтоб было иначе, но, когда вы узнаете меня лучше, вы поймёте, что, несмотря на вид, я большой добряк. Роквелл почесал голову. Лялябет застыла, широко открыв рот. Аллигатор улыбнулся, выставив напоказ по крайней мере сотню острых, как лезвия, зубов. – Позвольте представиться. Меня зовут Джонатан Хиггинботтом. Я так полагаю, вам необходима кое-какая помощь. – Вы? – ахнула Орешек. – Вы связной Сопротивления, посланный миссис М? – Верно, – улыбнулся во всю пасть Джонатан Хиггинботтом. – Но… но… вы же… гигантский аллигатор! – воскликнула Лялябет. – Десять баллов за наблюдательность! – Но зачем аллигатору вступать в Сопротивление? – Ах, это долгая история. Давайте-ка выпьем все по чашечке вкусного чая, и я вам расскажу. * * * Когда все наконец уселись, Джонатан Хиггинботтом начал свой рассказ. – Когда я окончил университет, мне по-настоящему хотелось лишь одного – стать воспитателем в детском саду. Понимаете, я просто люблю детей, – он взглянул на Лялябет и хитро улыбнулся. – Правда, целого мне не съесть. Лялябет боязливо хихикнула. – Беда в том, что, сколько бы я ни обращался, любой детский сад видел во мне лишь страшного аллигатора, – вздохнул он и громко отхлебнул чая. – Просто, наверное, не суждено. – Так как же вы оказались в Сопротивлении? – спросил Роквелл. – Я, как и все, был потрясён нападением мистера Бела на Хрому и на всё, что нам дорого, и решил: раз я не могу найти работу, чтобы помогать детям, я могу найти работу, чтобы защищать наш образ жизни, и это не менее благородно. Я могу, например, помогать несчастным, которых держит в тюрьме мистер Бел. Словом, я подал заявление, вступил, и миссис М незамедлительно определила меня на Чернильное озеро. Я полагаю, это вполне естественная среда для представителя фракции эузухиев.