Тряпочник завязывает на одной из колб красную повязку и спокойно уходит прочь по коридору * * * Вспышка. Ожившие сцены ужасов из произведений Уэллса или Лавкрафта закончились. Всё-таки, несмотря на кошмарность и жестокость Красного тряпочника, смекалки и оригинальности в его преступных делах у него было не отнять. «Пробирается в любую область. Разбирается в любой вещи. Это какой-то дьявол, Мефистофель конца XXвека…» — весьма ненароком подумал Коломин. — А область научных интересов Белозерцева не напомните? — попросил Ярослав. — По каким темам он защищал кандидатскую и докторскую диссертации? Проректор несколько замялся. — Вы знаете, товарищ капитан, я уже достаточно давно, к сожалению, не занимаюсь наукой, весь погряз в делах ректората, поэтому точно не назову. — Чиновник присел на стул рядом с тумбочкой, в которой хранилась посуда для опытов, виновато сцепив руки. — Максим Фёдорович очень сильно интересовался причинами отторжения посторонних жидкостей (часто продуктов неорганической химии) живыми организмами. И возможностями преодоления подобных отторжений. Грубо говоря, он изучал теоретически и пытался выяснить эмпирически, как органике удержать в долгосрочной перспективе удержать в своих пределах чужеродные субстанции. — Живому организму сохранить в себе вдолгую чужеродное вещество… — тихо повторил Коломин. — Вы не возражаете, если я ещё раз осмотрю его кабинет? — Конечно, конечно, мы же сюда за этим и пришли! — Проректор приглашающе повёл рукой в сторону соседнего помещения. ЭВМ Белозерцева не работала, да и стоило ли её включать? Ярослава больше интересовала литература: при жизни академик успел собрать хорошую рабочую библиотеку. Глазам то и дело попадались книги и журналы самых разных цветов и габаритов, порой толстые и редкие, ухоженные и стоящие точно по алфавиту. «Аксиологические проблемы имплементации новейших веществ организмами с высшей нервной деятельностью», «Анатомия и физиология человека: полное практическое издание с расширенным полувиртуальным атласом, ММИ им. И. М. Сеченова», «Биоинженерия головного мозга: дополненное, обновлённое и расширенное издание», «Биологическая этика: последнее издание», «Космаков И. В. Применение систем видеоигр в процессах аугментации», «Методы, техники и технологии типовых операций аугментации в современной медицине», «Миндовский И. Россия эпохи киберпанка», «Применение неорганической химии в биотехнологиях», «Органическая и синтетическая сочетаемость: полное издание под редакцией М. Ф. Белозерцева», «Справочник новейших веществ — 1991, АН СССР», «Справочник опасных и особо опасных веществ, разрешённых и запрещённых к применению в экспериментальной биоинженерии», «Философия Homo genere mutatio», «Холмогоров И. И., Красильникова Е. Н. Математические методы и моделирование в биоинженерии», «Strom T. Features of the life of augmented colonists on Mars and Venus» — эти и не только научные труды занимали полки рабочей библиотеки учёного. Ярослав запустил вглубь шкафа руку и нащупал достаточно толстый том, который не стоял вместе со всеми, а лежал на других книгах. На труде было написано: «Градов А. К. Нейропсихомеханика: расширенное издание». «Ну и что? — подумал Коломин. — Труды профессора, что не под грифом „секретно“, находятся в библиотеках очень многих людей, не только учёных. Неудивительно, что покойный Белозерцев тоже имел такой». Однако в следующий момент Ярослав разглядел ярко-красную закладку, выглядывающую из-под страниц книги и как по цвету, так и размеру резко отличающуюся от остальных закладок. Нахмурившись, капитан открыл один из главнейших трудов Градова в том месте, которое, казалось бы, наиболее сильным образом волновала погибшего академика. «Глава шестая. Применение и использование опасных и особо опасных химических веществ в нейропсихомеханике. Проблемы совмещения данных веществ и организмов с ЦНС, обладающей высшей нервной деятельностью. Наиболее комплементарные вещества для применения в нейропсихомеханике». Ярослав знал эту книгу Аркадия Константиновича. Она являлась так называемой «урезанной» версией «для общего пользования». «Псио» в приведённом списке «комплементарных веществ», понятное дело, отсутствовало, так как всё, что представлялось связанным с ним, подпадало под гриф «совершенно секретно». Тем не менее по ряду намёков, оставленных в научном труде, очень умный и весьма небезыскусный человек вроде Белозерцева теоретически мог догадаться, что список должно было замыкать вещество со свойствами, равными таковым у «Псио». Что пытался отыскать в книге Градова покойный? Коломин осмотрел страницы, обозначенные другими закладками, поискал какие-нибудь заметки, примечания, подчёркивания, но больше не обнаружил ничего подозрительного. Внезапно Ярослава осенило, так как он резко вспомнил одну вещь, которую на какой-то момент забыл. — Товарищ проректор, не поможете? — Коломин подошёл к соседнему комоду с одной стороны, готовый его двигать. — Конечно, конечно, — без раздумий согласился служащий. — Я весь к услугам родной милиции! Вместе они быстро слегка отодвинули комод вперёд. Сзади мебели что-то легко упало к плинтусу, как будто до этого являлось зажатым между комодом и стеной. Ярослав оперативно нагнулся и быстро взял находку. Это оказалась фотография в незамысловатой, но красивой глянцевой рамке. Коломин глянул на изображение. Сепия, знойный июльский денёк, воздух рассекают редкие неуклюжие аэромобили первого поколения, а где-то между Таганкой и Заставой Ильича четверо молодых людей — двое парней и две девушки — беззаботно улыбаются, радостно соединившись в одном большом объятии. Ещё Старая Москва и прекрасная молодость соединены в одном месте и одном времени. Глядя на фото, сам Ярослав даже невольно улыбнулся. Он узнал большую часть изображённых на снимке. Юный Аркадий Константинович, черноволосая Нонна, его будущая жена, молодой Белозерцев и белокурая девушка по имени Инга — тогдашняя пассия будущего академика. Коломин перевернул фотографию. «Юный Мехмат МГУ первым курсом — вперёд! Тебе, и вспоминай сквозь года. От А. К. моему славному другу М. Ф.», — гласила подпись на обороте. «Мой предшественник плохо здесь поработал. Он должен был найти эту фотографию. Почему всё это время Аркадий Константинович молчал как рыба, что был знаком с Белозерцевым⁈ Так был не просто знаком, а являлся близким другом, обладающим смежными научными интересами! — недоумевал Ярослав. — И ничего не сказал, ни единого упоминания про академика, даже веко не дёрнулось при наших последних беседах, хотя он не мог не знать, что друг его убит и убит никем иным, как Красным тряпочником! Почему вы всё это время молчали, Аркадий Константинович⁈ Чего такого вы нам недоговариваете?» — Скажите. — Ярослав вновь обратился к проректору. — Разве альма-матер Белозерцева не являлся МФТИ? Тогда почему на фотографии его относят к Мехмату МГУ⁇ — Ах, это действительно малоизвестная история, известная только в узком кругу. Да, Градов Аркадий Константинович, тоже величайший учёный. Жаль, не наш выпускник: Физтех был бы его плоть от плоти. — Проректор взял рамку и тоже умилился изображению на фотоснимке. — Максим Фёдорович реально учился на Мехмате МГУ вместе с Градовым, там они стали весьма близкими друзьями. Учился, но только на первом курсе, и то не полностью. В какой-то момент Белозерцев понял, что Мехмат — несколько не его направление, и решил отчислиться. Покинув МГУ, он стал готовиться уже к поступлению в Физтех, что блестяще и осуществил. Он практически не распространялся о том периоде его жизни, и поэтому он всегда оставался где-то за скобками, то есть без конкретных упоминаний. Так что данная надпись на фото… весьма корректна и соответствует тому периоду времени. — Не любил упоминать, поэтому ни в биографии, ни в деле этот момент никак не обозначался… — проговорил Коломин. — Спасибо большое, я выяснил всё, что мне было нужно! «Нужно поговорить с профом, и как можно скорее!» — Ярослав чуть ли ни бегом рванул сквозь кампус МФТИ обратно к «Метеору», где его ждала нормальная связь. В душе его всё больше и больше начало разливаться смутное, пока ещё необъяснимое беспокойство. Небо окончательно заволокло тучами, и на этот раз хлопьями пошёл плотный мокрый снег. Покинув проходную Физтеха, Коломин не стал застёгивать плащ, быстро открыл дверь машины и спешно завёл двигатель. Свет от фар словно изничтожил чуть ли сплошную пещерную тьму. При помощи микроЭВМ «Искра» Ярослав нажал на кнопку прямой связи с институтом, позволяющей соединиться непосредственно с Градовым. На другом конце не отзывались — рация продолжала игнорирующе шипеть. — Чтоб тебя… — Коломин ударил по газам, и «Метеор» пулей устремился к Новодачному шоссе, что вело из Долгопрудного обратно в Москву. Уже находясь на улицах вечерней Москвы, Ярослав близ опытных полей Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева набрал ещё раз Градова. Время было уже достаточно позднее, но Коломин всё равно начал пытаться связываться с другими сотрудниками института — иными старшими сотрудниками, ассистентами и даже охраной. Мимо истерично промчалась «скорая помощь». «А чего нам мелочиться? — Ярослав ладонью ударил по специальной кнопке, и сирена завопила уже на „Метеоре“. — Устав не нарушаю, ибо рабочий день ни фига не закончился!» Сердце стало стучаться, как бешеное, а тело неприятно начал греть солёный пот. Даже Асклепий предупредил о небольшом повышении артериального давления и незначительном помутнении рассудка по Бехтереву. Электронный экран-билборд на ближайшем доме настоятельно рекомендовал к покупке оружейный шкаф «Марфа», обладающий искусственным интеллектом достойного уровня. — «Фильтр» на связи. Слушаю вас, «Орион-один», — наконец-то отозвались на другом конце. «Фильтром» назывался спецпост НИИ нейропсихомеханики и анализа времени, а проще говоря, проходная учреждения. Служащий на ней ВОХРовец уполномочивался откликаться на запросы анализаторов и должен был помогать им в любой ситуации. Охранник сразу понял, кто связался с ним. — «Фильтр», мне срочно нужно связаться с «Дирижёром». Важность высшая. — «Дирижёр» являлся позывным Градова, который он и его подчинённые, если честно, пользовались достаточно редко, считая его странноватым и не вполне соответствующим психологическому портрету личности профессора. Да и сами анализаторы, прозванные «Орионами», редко задействовали свои позывные. Однако при связи с «Фильтром» их использовать нужно было обязательно — таковыми оказывались правила Института и программы «Зевс». Дежурный на проходной немного помолчал, видимо, ища информацию в компьютере. — «Орион-один», «Дирижёр» покинул «Университет» три часа назад. — «Университетом» называли сам НИИ. — «Фильтр», не знаете ли, куда? — пролетев на «красный», Ярослав вызвал негодование ближайших к нему водителей, проявившееся в недовольных гудках. — «Орион-один», такой информацией не обладаю. Попробую переключить вас на компетентного сотрудника. «Фильтр» — конец связи. — Охранник отключился. Через несколько секунд в динамике послышался добрый, но слегка тяжеловатый женский голос. — Ой, Ярослав, привет. Как же я люблю, когда подросшие мои детки не забывают старуху Измайлову, — отозвалась одна из лучших сотрудников Градова и один самых талантливых биофизиков в стране. — Нина, привет! Опять перерабатываешь? — в какой-то момент Коломин резко крутанул баранку руля. — А чего проф, всё — излечился от трудоголизма? — Шумновато у тебя там, милок, да и ты какой-то весь на взводе, что случилось? — учёная почувствовала сильную тревогу Ярослава. — Аркадий что-то третий день от низкого давления мучается, ничего не соображал, бродил по Институту, как сонная муха. Поэтому сам пораньше ушёл, хотел в ванне полежать, да и нам того же посоветовал. Ну вот все почти уже разъехались достаточно давно, одна я тут, как пчела, всё в делах и делах. С аспиранткой сегодня сидела, сейчас вот опять над нашей известной системой сижу колдую. — Значит, к себе домой он поехал, правильно, Нин? — уточнил ещё раз Ярослав. — Конечно, милок, где ж ему ещё быть? Не молод наш Константиныч по Москве в такое время разгуливать… Слышу, занят слишком ты сильно. Ну давай старуху свою не забывай и при случае поведай, что там за заботы у тебя такие были. Если можно, конечно, будет, — сердечно распрощалась Измайлова. Сейчас Ярослав стал дозваниваться уже до квартиры профессора Градова. Подобно немногим оставшимся коренным москвичам, Аркадий Константинович проживал в центре столицы, в переулке Огородная Слобода. То был тихий уютный квартальчик рядом с усадьбой Высоцких и посольством Швейцарии, и располагался он совсем недалеко от многолюдных Чистых прудов. Проезжая по постоянно оживлённому Сущёвскому валу (это вам не Ленинградские улицы, стабильно постепенно засыпавшие после десяти вечера!), Коломин рискованно развернул «Метеор» на виртуальной трасе и устремился в противоположную сторону, дающую выход на более короткий путь. Каково было его удивление, когда через две соседние правые полосы пронёсся чёрный КАМАЗ «Гаммы». — Мерзавцы. Совсем уже нюх потеряли. Рассекают по Москве, как у себя дома. Ну ничего, вами я займусь после. Но кровушки я вам-таки попорчу, — не прекращая попытки дозвониться до профессора, Ярослав одновременно переключил рацию на другую чистоту. Зачеканил громовым голосом: — Внимание всем! Говорит «Орион-один», приоритет высший. Повторяю: говорит «Орион-один», приоритет высший. В настоящий момент по ТТК, по Сущёвскому валу, в сторону Савёловского вокзала двигается чёрный военный КАМАЗ, базовая модель — сорок три, десять. Военный аэромобильный номер СССР — девятнадцать, восемьдесят пять, Григорий, Дмитрий. Повторюсь: аэромобильный номер — девятнадцать, восемьдесят пять, Григорий, Дмитрий. КАМАЗ находится в угоне, находящаяся в нём организованная преступная группа причастна к незаконной ликвидации банды Жмыхаря, незаконной ликвидации Яузской ОПГ, убийству членов ВОХР «Норильского никеля» в Лосином острове, убийству журналиста издания «Независимое техно» Степана Папанина в Реутове, убийству членов ВОХР ВПО «Красные ракеты» в Курьяново и разграблению конвоя данного предприятия, а также к убийству Андрея Иванова на Нижегородской. По независящим от меня причинам продолжать преследование не могу. Противник вооружён, включая автоматы «Вал» и винтовки «Винторез», и очень опасен. Помимо плана «Перехват» настоятельно рекомендую применить протокол «Цербер», схема… внутриведомственная. С этими подонками на рожон не лезьте, парни! — «Орион-один», на связи Узел реагирования Свердловского района. Принято, выдвигаемся немедленно, — мигом откликнулись на другой стороне. «Да, возможно, сейчас я подставляю чьих-то мужей и отцов под нож. Но „Гамме“ спокойного жития давать нельзя!» — оставался убеждённым Ярослав. Телефон профессорской квартиры всё так же продолжал молчать. Коломин свернул с Сущёвского вала на Октябрьскую лицу. Здесь транспортный поток чуточку сбавился. Миновав Театр, Музей и Центральный дом Советской армии, Ярослав промчался мимо Суворовской площади по Самотёчной улице и стал приближаться уже к Садовой-Самотёчной улице. Здесь он недолго разворачивался и поехал по Садовому кольцу по часовой стрелке. Пронеслись за окном НИИ имени Н. В. Склифосовского слева, сталинская высотка у Красных ворот и Главный центр управления Министерства путей сообщения чуть впереди. Ярослав попал на Мясницкую улицу, из которой, повернув в Малый Харитоньевский переулок, он мог достичь уже непосредственно Огородной слободы. От стен тихого переулка то и дело отражались световые блики мигалок, принадлежащих экстренных службам. Кто-то иногда переговаривался по мегафону. Ярослав увидел несколько милицейских «Жигулей», РАФ «скорой помощи» и… чёрную «Волгу» Боровикова. А Антон Владимирович-то что здесь забыл? Коломин припарковал «Метеор» неподалёку, так как путь преградили милицейские ленты и аэромобиль стражей правопорядка. — Товарищ, разворачивайтесь, разворачивайтесь! Не видите временные знаки? — к скоростной машине подошёл один из милиционеров и посвятил Ярославу фонариком в лицо. Виновато погасил электроприбор: — А, это вы товарищ капитан. Виноват… — А чего случилось-то? Что за сыр-бор? — задав вопрос, Коломин вышел из «Метеора» и захлопнул за собой дверцу. Однако милиционер, не расслышав, быстро куда-то отошёл по своим срочным делам. Возле подъезда два следователя опрашивали какого-то интеллигентного вида пожилого человека в очках, кепке и изящном пальто. Коломин узнал в нём соседа Градова, талантливого скрипача и тоже коренного жителя Москвы. Скрипач, эмоционально артикулируя, что-то конкретно пытался донести следователям, но те переповторяли одни и те же вопросы под разными смысловыми углами и оттенками. Судмедэксперт, чуть не налетев на Ярослава, раскрыл дверь подъезда, ведущего внутрь бывшего доходного дома. За ним, механически гундося, полетел робот-помощник. На первом лестничном марше Коломин сразу узнал двух коллег из Экспериментального отдела. При помощи шагоскопа и следоанализатора они старались осмотреть каждый метр полов и стен подъезда. Ярослав также вошёл в подъезд и при помощи перил и лестницы оригинальной конструкции двинулся наверх. Оттуда тоже раздавались голоса, происходила какая-то суета. Коломин быстро преодолел расстояние до четвёртого этажа, где проживал профессор. Из дверей других этажей время от времени высовывались другие жильцы с напряжёнными или испуганными взглядами. Дверь в квартиру Градова оказалась приоткрыта, и из-за неё продолжали доноситься голоса. Рядом со входом стоял Перов и, покуривая сигарету, как-то рассеянно переключал то прозрачный режим своих очков, то непрозрачный — серебристый. Он взглянул на Ярослава одновременно затравленно и оберегающе. — Товарищ майор, и вы здесь? Да что происходит-то, в конце концов⁈ — воскликнул Коломин. Перов молчал кивнул на вход в жилище профессора. Не успел Коломин отворить дверь, как на пороге возник Боров, вроде бы собираясь уходить. Сначала он не заметил Ярослава, но, подняв глаза, мигом узнал подчинённого. — Ярослав, — напряжённо выдавил из себя Боровиков. — Мне… очень жаль. Но ты должен сам это увидеть. — Что увидеть⁈ Что⁈ — до Коломина стало поздно доходить, что случилось нечто ужасное. Он протиснулся между грузным Антоном Владимировичем и каким-то комодом, стрелой влетел в прихожую. Повсюду в квартире, обставленной со вкусом, горел яркий потолочный свет. Ярослав случайно взглянул на себя, отражённого в зеркале пригардеробного комода из вишни, и чуть ли не вздрогнул. Глаза его лезли из орбит, а волосы едва ли не вставали дыбом. Нонна, жена профессора, навзрыд плакала в гостиной. Пасечник заботливо предлагал ей выпить стакан воды. Рядом стоял криминальный психолог. Робот — помощник криминалиста раздражающе сканировал предметы окружающей обстановки. Путь в гостиную преградил Рено, сложив руки под мышками. — Здравствуй, друг, — печально выдал коллега из себя. — Не сюда, в ванную. Со стеклянными глазами, чувствуя, как на сердце натягивается острейшая пианинная струна, Ярослав, будто покинувшая тело душа, окаменевшими ногами двинулся в сторону ванной комнаты. Двое сослуживцев покорно расступились, бессловесно выражая глубокое сожаление. Из-за приоткрытой двери спешно вышел фотограф, уступая место Коломину. Мощным движением Ярослав дораспахнул белую дверь и мигом обомлел. В прекрасной итальянской ванне, наполненной окровавленной водой, безжизненно полулежал профессор Градов. Глава XXIX ГОЛОВОЙ В ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО