– Отец, так что теперь делать? – достали Мишеля пьяные откровения. – За… и бегать, – разъяснил Гаврюша. – Наследника искать. Или наследницу, кого там этот … и … назначил! А иначе никак… И упал в кресло, словно тушка. Третий высосанный стакан дубовика оказался роковым. Гаврюша отключился. Мишель переглянулся с Пламенным. – Жом, предлагаю что-нибудь перекусить. И поговорить. Пламенный кивнул. М-да, похоже, Гаврюша слился. В уборную… А значит – надо искать ему замену. Его сын как раз подойдет. Пламенный изо всех сил давил в себе мысль, что Хелле могут не подойти ни Гаврюша, ни его сын. Но… работаем с тем, что имеем. И почему он не работает в Борхуме? Там такого нет… или просто он чего-то не знает? Может ведь и такое быть… Тьфу на этих богов! Какая им разница, кто им молится?! Почему они не могут оставить людей в покое и заниматься своими делами?! Такие планы летят в тартарары из-за одной бабы! Пусть и богини! Тьфу! Ферейские горы Селение Ривалек. Валежный не собирался ни тянуть, ни церемониться. С чего бы это? Он бодро и весело прошел по горам – и осадил Ривалек. Как – осадил? Снова – громкое слово, которого совершенно не заслуживало небольшое селение. Нет, не заслуживало… Долина словно на ладони лежала меж двух гор. Валежный, не говоря дурного слова, отрядил по двадцать человек с пулеметами занять возвышенности. А потом послал парламентера. Предложение было царским. Вы уходите – и мы вам за это ничего не делаем. Оставляете все награбленное, и вон отсюда. По другим селениям… туда мы еще придем. Но у вас есть шанс удрать дальше, в Чилиан. Не согласны? Не обессудьте. Слава летела впереди Валежного. Но горцы решили еще раз испытать судьбу. А может, и не судьбу… Ривалек был выбран не просто так. Богатое селение испокон века жило с торговли дурманом. Растили, собирали, продавали… а Валежный ненавидел эту пакость. С его точки зрения, всех торговцев дурманом надо бы подвесить за ноги и запихивать в них эту дрянь. Пока не подохнут! Или еще чего поинтереснее придумать… а уж учитывая, что себя, любимых, фереи берегли и для работы с дурманом использовали пленных русин… Убивал бы! Всех! Медленно и мучительно… Даже к набегам Валежный относился лояльнее… а эта дрянь шла в Чилиан, на переработку, а потом опять в Русину, медленно убивая, калеча, сводя с ума… Отказали? Не обессудьте! Валежный отдал приказ никого не жалеть – и снова казаки двинулись на приступ. Хлестнули пулеметы, как сверху, так и из селения. Но Ривалек никогда не осаждали. Он был слишком далеко, обычно война прекращалась раньше. Здесь не было по-настоящему обстрелянных воинов. Здесь не было таких укреплений, как в Халахан-Варте. Здесь Шахры-бека не было, коли на то пошло. Погиб при штурме Халахан-Варта. Селение продержалось несколько часов, а потом снова началась резня. Хотя в этот раз русины были настроены более мирно. И все равно… Уцелели немногие, в основном женщины и дети, те, кто спрятался по подвалам и сараям, те, кого пощадила шальная пуля… Кровь, грязь, смерть… Крики женщин, до которых дорвались разгоряченные солдаты. Валежный поморщился и решил все равно не вмешиваться. Гадко? А не гадко надевать золото, в чужой крови вымоченное? Не жгло? То-то и оно… К вечеру из селения выкинули кучку уцелевших. Им (Валежный все же проиграл своей совести) выдали теплую одежду, дали несколько осликов, чтобы посадить детей, и даже дали немного денег. Пес с ними… Все равно в селении взяли столько, что Антон лишь головой покачал. Он, конечно, не бухгалтер, но интендант, который остался при нем, потирал руки. И уверял, что взятого хватит на прокорм войска. Уж до лета – точно. А летом? А до лета еще дожить надо. Потому как зиму Валежный проводит в горах, а весной собирался спуститься на равнины… Надо разбираться с освобожденцами. Надо… * * * Фереи прислали парламентеров спустя два дня после взятия Ривалека. Шестеро седобородых старцев час стояли на коленях у границы лагеря, прежде чем Валежный решил снизойти и выйти. Его это коробило, унижение старости – гадость. Но – иначе просто не поймут. И выйти следовало строго определенным образом. При всем параде, со свитой… все правильно. Горе побежденным. Победа одних, поражение других, все это нарочито, подчеркнуто, ярко… – Что вам угодно? Один из стариков поднял голову. Валежный подумал, что ему уже лет под сто, как бы не больше. Дряхлый, аж рассыпается… – Генерал, ты идешь по нашим горам, словно великан. Ты повергаешь ниц своих врагов. Мы умоляем тебя уйти… хватит жертв. Хватит горя… Валежный хмыкнул. – Когда вы несли горе в наши дома, вы не слушали никого. Почему я должен вас послушать? – Потому что твой дом в огне, генерал. Ты можешь сжечь наши дома, но и свой ты не спасешь. Валежный нахмурился. – Все верно. Я сожгу ваши дома и уйду через горы. В Чилиан. Меня пропустят, даже не сомневайтесь. А Русина пусть горит – не я ее поджигал. – Но стоит ли тогда… – Стоит, старик. Мне столько раз не давали этого сделать, – кровожадную улыбку Валежного можно было помещать на плакаты и пугать детей по ночам, – что сейчас я хочу отыграться напоследок. Даже если и сдохну – то со вкусом вашей крови на губах! – Мы умоляем тебя остановиться. – Вас не трогали чужие мольбы… – Чего ты хочешь, генерал? – Я уже сказал, – поморщился Валежный. Вот ведь народ!