– Ты мне денег дай, жом. А уж мы найдем что продать… Хитрый взгляд старосты стал последней каплей. От сильного удара дед улетел спиной вперед, только лапти в воздухе мелькнули. А дальше… Два десятка человек. Два десятка ружей. Крепкие мужики… навалиться всем миром? А вот что-то мир иногда наваливаться и не спешит… каждый о своей шкуре думает и о своей семье, и… вдруг пронесет? Не пронесло. Крестьян согнали на главную площадь – всех. Там и держали под прицелом пулемета, благо выдавался и такой на отряды. А освобожденцы шли по домам, отмечая – вот этот богаче, вот этот беднее… Понятно же, где богаче – там мироед… Кому-то понравился платок. Кому-то – подсвечник… Кто-то залез за икону в поисках денег… полетела на пол лампадка, жалобно зазвенело, разбиваясь, стекло… – Что ж вы делаете, ироды?! Фельдшер. Пьяный в темную голову, бесстрашный и решительный. За свои инструменты, приглянувшиеся мародеру, он готов был и зубами грызть… и так что пропало… Ошарашенный солдат Свободы отступил на шаг. Фельдшер наступал, расхристанный, пьяный, вонючий, но яростный и, наверное, опасный. – Не смей трогать, ты…! Растерянность сменилась злостью, злость – действием. Выстрел в деревенской тишине прозвучал громом небесным. – Убили!!! – заголосила одна из баб. – У-У-У-У-УБИ-И-И-И-И-И-ИЛИ!!! Прасковья себя особо умной не считала – не с чего. А только, увидев солдат за околицей, она мальчишек сразу из дома выпихнула. Вспомнились слова той странной торы. «Придут. Хлеб отберут, убивать будут, грабить, жечь… Ничем ты это не остановишь, только себя и детей сберечь попробуй…» И Прасковья выпихнула мальчишек из дома быстрее, чем сообразила, что делает. – Бегите в наш схрон! Там прячьтесь, пока я сама за вами не приду! И не смейте возвращаться! Ванятка с Васяткой метнулись мышами, бегущими от кошки. Они не помнили слов странной гостьи. Но страх в голосе матери был убедительнее любой памяти. Страх – и ее глаза. Жуткие, темные… Когда приходит беда, птица уводит врага от своего гнезда. Притворяется раненой, припадает на крыло… Прасковья не может сбежать – ее будут искать. Но ее детей не найдут. Она скажет, что отослала их в соседнюю деревню. И… не удержалась. Стукнула к соседке. – Мотря, детей и хлеб спрячь! Послушается ли, нет ли… а все одним грехом на душе меньше будет! * * * Когда начали стрелять… Когда раздался дикий крик: «Уби-и-и-и-и-ли-и-и!!!»… Когда крестьяне заволновались… Прасковья стояла рядом с Мотрей. Детей Мотриных на площади, кстати, не было. То ли в погреб пихнула, то ли на чердак, но хоть с собой не потащила. Убивать будут, грабить, жечь… Чутьем загнанного зверя Прасковья поняла, ЧТО сейчас будет. Рванула за руку Мотрю, дернулась к ближайшему плетню… какие там заборы? Плетень, да еще и с прорехами, а к чему больше-то? Все свои, все друг друга знают, никто чужого не замает… Мотря была негибкой, она не понимала. А… Крестьяне заволновались. – СТОЯТЬ!!! – заорал кто-то из «збройных». Толпа – опасный зверь. Сейчас кинется, и их сомнут, задавят числом, уничтожат… Не так их много, чтобы справиться, когда на людей находит остервенение. Они опасны… они кидаются, они зубами и когтями во врага вцепляются, они о себе уже не думают… Те, кто носит оружие, знают об этой особенности. И – боятся. Человеку в таком состоянии неважно – на пулеметы идти, на пушки… он – дойдет. И вцепится. Прасковья упала за секунду до того, как раздались первые выстрелы. Упала, потянув за собой подругу. Упала под плетень, откатываясь подальше от ног и дороги, на обочину… Летом здесь росли лопухи. Густые, высокие, способные укрыть. Сейчас их не было. Но… Никому до Прасковьи и дела не было. Первые выстрелы. Первая кровь. Первые упавшие люди. Крики, вой, растерянность толпы, которая не успела стать зверем, крики врагов – что бы они ни говорили о своих высоких целях, они все равно враги… Те, кто приходит отнимать хлеб, отнимают самое жизнь. Они не могут быть никем иным – только врагами. Только убийцами. Пуля – или голод? Пуля милосерднее… Прасковья лежала и молилась. И рука Мотри в ее ладони дрожала. Подруга была жива, это хорошо… – Парашка, как же так… Почему шепот слышнее крика? – Не дергайся. Сейчас важно только это. Чтобы не пристрелили по ошибке. Не затоптали. Не… У нее дети. Она должна выжить, остальное – побоку.