– Старик, сколько жизней русинов на твоей совести? – Я стар и готов ответить за свои грехи. – Да неужели? А за грехи своих внуков? Правнуков? Тех, кого ты послал убивать и грабить? Или ты думаешь, что в предгорьях нет ни детей, ни женщин? Что в наших селениях живут одни мужчины? Что бы сделали твои внуки, услышав твои слова? От русина? Что-что… да убили бы! Еще бы и помучили. И старейшина это отлично знал. – Тор, возьми наши жизни, но пощади селение! Валежный качнул головой. – Ваши жизни и так принадлежат мне. Слушай мой приговор, старик. Вы приходили на наши земли и убивали. – Наши женщины… – Рожали и воспитывали тех, кто грабит и убивает. А значит – виновны. Вы не думали о том, как будут жить наши дети. Вы жгли и резали, вы уводили в рабство и убивали. Теперь мое право и моя воля. Ваши жизни принадлежат мне. И я возьму за них выкуп. Все мужчины вашего селения, от шестнадцати и до пятидесяти, будут расстреляны. Валежный хладнокровно переждал поднявшийся вой. И аккуратно очертил условия. – Я могу взять выкуп. Скот и золото. Это вы ценили в набегах? Это я возьму за жизни ваших сыновей. И тогда в землю лягут только старейшины родов. А остальные уйдут. Я дам вам теплую одежду, дам ослов, чтобы скорее добраться к родным. Можете взять несколько коз – для детей. Остальное – останется. У тебя двадцать минут, чтобы принять решение, – и Антон Андреевич демонстративно поглядел на часы. Старейшина оказался далеко не дураком. Пару минут он колебался, не упасть ли на колени, потом понял, что их селение попросту выбрано наглядным примером, и принялся орать на соплеменников. Валежный различал отдельные слова. Взрыв… дети… золото… быстро… скот… Все же старейшин фереи слушают. Получаса еще не прошло, как площадь опять была полна народом, только уже одетым. И со скотиной, да. Коровы, козы, даже куры… Еще час потребовался, чтобы отогнать все это человеческое стадо на безопасное расстояние. Картинка… На фоне черных гор и белого снега, на снегу, несколько человеческих фигур. Старики, мужчины покрепче… Отдельно – скотина. Пойдет в котел и на пропитание. Отдельно, кучкой на снегу – трофеи. И неплохие такие трофеи. И денег приличная сумма, и золото… русины, плюнув на все ферейские обычаи, по которым видеть женщину простоволосой – позор, попросту обыскивали и баб, и детей… что-то, конечно, пропустили, но все равно золота набралось много. Награбили… Прозвучал выстрел. Белый снег окрасился алым, заголосили женщины… тот самый старейшина, оставленный Валежным в живых, – пример, торы, только пример для других, только указание на то, что станет с врагами, смотрел на эту картину мертвыми глазами. Сегодня умер его род. Останутся осколки, останутся люди, но они войдут в другие кланы. Иначе им не выжить… ядра уже нет. Сегодня Валежный его попросту уничтожил… уж лучше бы убил. Но даже смерти старик не мог себе позволить – кто будет заботиться об оставшихся в живых? По морщинистому лицу катились слезы, застывали льдинками в бороде, дрожали губы… Расплата наступает – всегда. Взрыв селения был первым в этой войне. Но – не последним, далеко не последним… Солдаты уходили, провожаемые ненавидящими взглядами. Но Валежному было плевать. Грехом больше, грехом меньше… вот выкинуть их в чем мать родила на снег – это да, это было бы убийством. Сейчас они тепло одеты, они даже взяли с собой оружие – правда, только холодное, огнестрел Валежный забрал, еще ему не хватало оставить им ружья и ждать выстрела из-за куста… ведь обязательно какой-нибудь герой найдется. Они забрали с собой скотину. Да, далеко не всю, но осликов, все равно их есть нельзя. И нескольких коз. Будет чем прокормить детей. А Валежный выгреб достаточно средств, чтобы какое-то время кормить войско. Скотина – на мясо, фураж – на прокорм коней, да то же самое оружие! Это уж не говоря про деньги, про снятое с баб золото… надолго не хватит, но война ведь должна быть выгодной? Значит, надо воевать дальше. Дойти до других селений? Жить захотят – дойдут. И детей дотащат. Их в рабство не уводят, русинам хуже приходилось. Когда ИХ уводили в рабство. Зимой, по снегу, босиком… не доводилось? Отморозил ноги? Хозяину плевать! Ненужного раба, раба, который не работает, попросту пристреливают. Чтобы не тратил ресурсы. Добрые и благородные фереи, которыми так восхищались в салонах… тьфу! Валежный бы полцарства отдал за ответ на вопрос: почему как «утонченные» и «образованные», так восхищаются мразью, которая воюет против их страны? В морду бы их всех![11] В морду! Утешало одно. Освобожденцы это обеспечат. Даже от глистов, говорят, польза есть. А чем освобожденцы хуже? Русина, Звенигород Жом Тигр с отвращением посмотрел на черную кляксу. Та растеклась по листу, откровенно напоминая жирного гадкого паука. Сволочь. Кругом одни сволочи. Чем дальше, тем больше его… нет, не коробило. И не в таком дерьме привык копаться. А вот достать пистолет и перестрелять всех хотелось. Просто мечталось… Чтобы у всех третий глаз открылся! И у Пламенного – в первую очередь… с-собака страшная! Реквизиции! Конфискации!!! А сеять что? На следующий год? Ежели выгребают все, меры не зная? Но Пламенного это не волнует! Разоряются поместья торов? Замечательно! Пламенный потирает ручки и подсчитывает ценности, которые свозятся в Звенигород командой жома Урагана. Тигр отлично знал, что часть этих ценностей (поменьше весом, поценнее стоимостью) не просто свозится, они еще и на поезд грузятся. И будут отправлены в порт, а оттуда – в Лионесс. Наголодался несчастный по ссылкам, желает кушать три раза в день, а не когда косточку кинут. По слухам, супруга Пламенного, жама Голубица (а в просторечии – Гулька, из-за прически) сейчас в Лионессе и находится. Обеспечивает мужу тылы, случись тому опять бежать. Опять же… Получится у мужа удержаться? Отлично! Нет? Найдем другого мужа… и он тоже будет стремиться всех освободить и всех облагодетельствовать. Весь мир сразу и даром! И чтобы никто не ушел обиженным… Жом Тигр покосился в окно. Яна… Вспомнились слова – и вспомнилась девушка. Как она прищуривается, как улыбается, как качает головой… где-то она сейчас? Сводки происшествий он все же отслеживал, но… у Яны был свой, достаточно характерный почерк. Ее нельзя было ни с кем спутать. И… либо ее не было в Звенигороде, либо она жила мирно и спокойно. В последнее жом Тигр откровенно не верил. Яна – спокойно? Хорошая шутка. Не тот у нее характер, чтобы оставаться в стороне от событий… Хелла! Ну почему?! Почему он не в силах ее забыть?! Обычная ведь девушка! Или – нет?