Боря посмотрел на меня, выражение его лица было надменным, скучающим, в общем и целом обычным. В руках он вертел Володин кожаный ремень, которым тот всегда очень гордился. – Думаешь, я ненормальный? – спросил он, хотя я ничего такого в виду и не имел. – Нет, – сказал я осторожно. – Я в порядке, – сказал мне Боря и вправду спокойным голосом – до странности спокойным. Я посмотрел на его руки, увидел, что он стягивает из ремня петлю, но сообразил зачем, только когда Боря накинул ремень мне на шею. Он рванул ремень так, что я упал на четвереньки, и заставил меня следовать за ним. Я видел только легкие Борины шаги, одну ногу за вторую, как в танце, и блеск его ботинок. – Видишь! – сказал он. – Такой же, как всегда! У меня потемнело в глазах, не столько от нехватки воздуха, сколько от боли, мне казалось, у меня сейчас голова оторвется. – Боря! – крикнул Андрюша. – Не надо! – Я такой же, – повторил Боря с нажимом. Он снова дернул ремень, протащил меня так, что я совсем рухнул на пол и разбил нос. Сила, с которой он это делал, показалась мне уже нечеловеческой. Борин ботинок оказался у меня перед носом, носком ботинка он размазал кровь. Я не хотел сопротивляться, мне казалось, что человек, который переживает такую утрату, имеет право делать все что угодно (хотя это чувство глупое и неоправданное). Я лежал на полу и думал, что Андрюша плохо вымел песок, принесенный с пляжа. Но мы ведь уже давно не ходили на море. А Боря вдруг сказал впервые в жизни: – Прости меня. Я посмотрел на него, и Боря повторил: – Прости меня. Глаза его совсем округлились, он кусал губы. Я прохрипел что-то невнятное (не помню, что мне хотелось сказать). – А, – сказал Боря. – Да. Он отпустил ремень. Я так и лежал на полу – страшно болела шея. Боря сел рядом со мной и сказал: – Я не хотел! Но ты хотел, подумал я. И Боря, будто прочитав мои мысли, поправился: – То есть хотел, но… Он не договорил, снова резко вскочил на ноги, переступил через меня. – Ты прав! – сказал он мне уже у двери. – «Пиздец» просто, как ты прав. Так что Володины вещи мы собрали сами. Теперь стоит вот большой чемодан с вещами, которые ему не нужны. А мне все кажется, что он за ними вернется, ведь многое из этого Володя любил. Запись 129: Андрюшины размышления До чего же хрупкая вещь – жизнь. Арлен должен это знать, как и каждый. Мы почему-то все время думаем, что быть мертвым как-то чрезвычайно сложно, и страшно боимся, когда это оказывается не совсем так. Был человек живой, стал человек мертвый. Это происходит очень-очень быстро. Что касается тела, то я думаю так: представь, что из коробки высыпали все-все-все вещи. Коробка осталась коробкой. Но теперь она пустая. В коробке были: белые кроссовки, маленький брат, первая любовь, умные книжки, занятия спортом, забавные шутки, дружелюбный характер, брелок с белым самолетом, пьющий папа, холодная мама, любовь к сладкому, аллергия на клубнику, хороший голос, здоровые привычки. Теперь в коробке пусто. Запись 130: Поджог Я почему-то думал, что самые кризисные моменты уже позади, но не знаю, почему я так думал. В любом случае, когда сегодня мы с Андрюшей вернулись в палату после процедур (Борю от них освободили), то застали вокруг полный разгром. На полу валялись осколки зеркала, обрывки каких-то вещей, в комнате было сильно накурено. Он даже крокодильчика нашего распотрошил, того самого, которого мы выиграли в тире на набережной давным-давно. – Боря? Он стоял у своей кровати, в зубах у Бори дымилась сигарета, в руке он держал бутылку водки и поливал ею простыни. – Ты что делаешь?! – А ты как думаешь? – спросил он на удивление спокойно. Я спросил: – Боря, где ты это взял? – У отца, – ответил Боря. – Я, конечно, очень повзрослел после смерти брата, но алкашку мне все еще не продают. Ужасно циничная шутка, подумал я, но ничего не сказал. Я сделал пару шагов к нему, под ботинками захрустели осколки. Все, что можно было сломать, Боря сломал. Все-все-все вещи, даже зубную щетку разломил пополам и вылил шампунь, из-за которого весь пол стал скользким и липким. Мне стало очень страшно от творящегося бардака. Беспорядок и грязь очень меня пугают. Я сказал: – Боря, а зачем ты так сделал? Это же твои вещи. Как ты без своих вещей? Он сказал: – Как-нибудь. Или никак. Я засунул руку в карман, нащупал холодный браслет. Эдуард Андреевич дал его мне (он мне очень доверяет) как раз на такой случай. Сказал, что он уже запрограммирован, и нужно только защелкнуть его на Боре, если вдруг тот будет вести себя неадекватно. Я об этом в своей тетради не писал, потому что я боялся, что прочитает Боря. А браслет всегда носил с собой. Я сказал: – Боря, тебе сейчас очень больно, но глупости делать не надо, ладно? – Какие глупости? – Поджог. Я обернулся к Андрюше, но тот и без моей команды взял коробку с Николаем Убийцей, которого надо было защитить в первую очередь. Боря сказал: