– Недостоин достойной смерти! Кто-то согласился с этим вердиктом, кто-то, чей голос был страшно похож на мой. Потом накатила болезненная, глухая темнота. Очнулся я рядом с Маргаритой. Мы сидели на скамейке, и я держал руку рядом с ее рукой. Маргарита жевала жвачку и надувала пузыри. Она спросила: – Я тебе нравлюсь? – Ты мне очень нравишься, – сказал я. – Сильно-сильно. Ты самая красивая девочка в мире. – Я знаю, – сказала Маргарита. – Но спасибочки, конечно. Я сказал: – Стань моей женой, когда мы вырастем. Маргарита сказала: – Но мы почти друг друга не знаем. Я хочу узнать тебя поближе. Она развернулась ко мне, надула большой пузырь из жвачки и лопнула его пальцем. Я подумал: сейчас она меня поцелует, сейчас сделает то же, что и Валя. Я закрыл глаза и подался к ней, а потом мою руку пронзила боль. Маргарита воткнула мне в руку Володин карандаш, он вошел глубоко, и кровь странно пузырилась вокруг него. Маргарита спросила: – Тебе такое нравится? Нравится, когда это с тобой делают? Я сказал: – Да. Маргарита засмеялась. Она резко вытащила карандаш, и хлынула кровь. Маргарита сказала: – У тебя уродливый мозг, весь в червях. Она взяла мою кровоточащую руку и плюнула в рану. Я только моргнул, и никакой Маргариты уже не было. Я шел по незнакомому городу, цветному и яркому, наэлектризованному. Меня окружали незнакомые витые буквы и люди с крыльями. Я был на планете ангелов, которая так смешила и ужасала Эдуарда Андреевича и Станислава Константиновича. Я шел по какой-то злачной улице, вся она была в сияющей рекламе и в грязи, всюду валялся мусор, всюду пьяно смеялись. У меня никак не переставала течь слюна, я не мог этого контролировать. Слюна стекала мне на одежду, на руки, ее набиралось много. Я видел, в ней кто-то шевелится. Маленькие белесые существа, черви. Мне было стыдно и плохо, и я не знал, как мне остановить слюноотделение, а еще эти черви в слюне – как мерзко. Отчего все всегда должно быть так мерзко? Я долго, часами, ходил и бродил по чужим мне улицам, а потом снова проснулся в другом месте, в процедурной. Эдуард Андреевич похлопал меня по щеке. – Жданов, приходи в себя. Я смотрел на него настороженно, наверное, даже испуганно. Мне все казалось, что сейчас случится что-нибудь отвратительное. Я привык к тому, что сны сменяют друг друга и в каждом мне плохо. Я спросил: – Я сплю? – Нет, – сказал Эдуард Андреевич и засмеялся. Это меня испугало. – Все хорошо, Жданов. Но и эти слова меня испугали. Эдуард Андреевич сказал: – Все идет очень хорошо. Теперь, чтобы убедиться в том, что ты под контролем, я тебя просканирую и ты свободен. Ты дольше всех проспал. Я весь дрожал. У меня не проходило смутное ощущение, что кошмаров мне снилось больше, чем я помню. И что некоторые из них включали в себя процедурную. Кошмаров, кажется, было множество – на схожую тематику, с маленькими различиями. Словно дубли в фильме. Я весь дрожал, но и осуждал себя тоже – это просто кошмар, ничего страшного, всем снятся плохие сны. Эдуард Андреевич как-то по-особенному настроил свой браслет, внимательно на меня посмотрел, кивнул. Он сказал: – Все очень хорошо, Жданов. Отличный результат. Ты крайне чувствителен. Мы повторим, если понадобится. Я испугался, спросил: – Я все еще сплю, да? – Нет, – сказал Эдуард Андреевич. Я не поверил, но противоречить не стал. Я сказал: – Хорошо. Потом меня отпустили. Я вышел на солнце, пора было собираться на море. Солнце слепило и казалось странным. Весь день никак не мог поверить в то, что не сплю. Все цвета казались неестественными, голоса слишком громкими. Мои товарищи, я полагаю, чувствовали себя так же. Мы ничем друг с другом не поделились, все стыдились самих себя. Только теперь, когда пишу эти строки, кажется, что тревога уже отступает. Все-таки сам процесс написания очень успокаивает, здорово разгоняет мысли, позволяет взглянуть на ситуацию со стороны. На мой взгляд, это очень полезно. Не хочу ложиться спать, вдруг мне что-нибудь приснится, но все-таки спать обязательно нужно, чтобы быть максимально продуктивным. Спокойной ночи. Запись 78: Началось! Посреди ночи поднялась температура! Началось! Запись 79: Утро К утру температура не снизилась. Не помогают таблетки. Сегодня я целый день лежу в изоляторе под присмотром Эдуарда Андреевича.