– А что еще умеешь? – Например, знаю, как допрашивать людей. – Ничего себе, – сказал Ванечка. – Это здорово. Я ничего такого не знаю. Я бы просто их спросил. А ты знаешь, как узнать правду? – Я знаю, как нужно спрашивать, если хочешь узнать правду и если хочешь добиться признания. – А я не знал, что это разные вещи. – Иногда, – сказал я. Оказалось, мы забрались на довольно приличную высоту. Ванечка беззаботно болтал ногами, и мне все время приходилось пребывать в напряжении, чтобы в случае чего поймать его. Но Ванечка, казалось, не ощущал никакой опасности. Он доставал из своего пакетика окурки один за другим и, совершенно не экономя спичек, подкуривал. Хватало окурков буквально на две-три затяжки, а потом Ванечка выбрасывал их вниз. – Только туши, – сказал я. – Хорошо, – сказал Ванечка. – Буду тушить. И тогда я вдруг решился спросить его кое о чем. – Почему ты назвал меня убийцей? Ванечка выбросил вниз еще один окурок и сказал: – Ну потому что ты будешь убийцей. – С чего ты взял? – Ты же солдат. – С этой точки зрения – да. Солдат убивает людей. Но юридически – он не убийца. – А почему? – Потому что не нарушает закон. – Ну тогда ты не убийца. Я молчал, а Ванечка снова зажег спичку, показал мне огонек, радостно засмеялся и сказал: – Будешь душить себя сам, чтобы тебе стало хорошо, вот так каждый вечер. – Что? – Я это во сне видел. Как скотобойни. Там люди страдают. Все время кричат. Голова болит. Мне стало так жалко дурачка Ванечку. Я сказал: – Тебе часто снятся кошмары? – Мне снятся разные сны. Но папа в меня верит. И у мамы с папой родился Алеша, я за это всегда буду благодарен. Лучший брат. Он такой умный. Представляешь, куда умнее меня! Я кивнул. – Думаешь, я дурак? Тут я не нашелся, что ответить. – Твоя компания мне очень приятна, – сказал я наконец. – Ну и ладно, – сказал Ванечка. – Я и без того знаю, что я дурак. – А почему ты сказал, что Боря – святой? – Тоже во сне видел. Еще он поет хорошо. А год назад он так наступил тебе на пальцы, что два сломал. – Это он тебе хвастался? – Я сам знаю. Ему нравится причинять другим боль. – Все-то ты про всех знаешь. – Все да не все, – сказал Ванечка, хитро прищурившись. Он стал похож на героя какой-то русской сказки. – Но Боре точно нужно быть добрее. Как в песне про мальчика и лошадку. Про то, что лошадку нельзя пинать и собаку, и никого вообще. Злой мальчик должен вырасти, а не кидать камушками птице в глаз. – А Андрюша? – спросил я. – Андрюша ждет не дождется, когда вам будут отрезать руки и ноги. – Нам будут отрезать руки и ноги? Ванечка пожал плечами, выудил из пакетика очередной окурок. – Хочешь? – Я не курю. – Забыл. – Ничего. Я потрогал ветку, на ощупь она была шершавой. – Легко занозить руки, – сказал я. – Тебе это не страшно, – сказал Ванечка и улыбнулся. – Но ты не такой толстокожий, как тебе сейчас кажется. Он вздохнул как-то глубоко и по-взрослому, сказал: – Страдалец. И я сразу понял, что это слово он взял от бабушки, даже вместе с интонацией. – А как так вышло, что тебя нашли в лесу? – спросил я. – Ну просто так вышло, – сказал Ванечка. – А как так вышло, что тебя нашли в роддоме? – Меня не нашли в роддоме. – А, ты там родился. Этот разговор решительно терял всякий смысл. Тут я увидел красивого жука с синей спинкой и желтыми глазами. Такие водились только у нас на планете. Жук был замечательный и совершенно не кусачий. Я осторожно подставил ему ладонь, и он заполз на нее, как ручной. – Смотри, – сказал я. – Красивый? – Очень, – сказал Ванечка. – Я потрогаю. – Только осторожно. Можешь пальцем погладить по спинке, но не раздави. Жук на моей ладони замер, словно бы был не против, чтобы его гладили. Но на самом деле, конечно, он испугался. А я не имел никакой возможности убедить жука в том, что мы не причиним ему вреда. – Красивый, – повторил Ванечка, скопировав мою интонацию. – Красивый-красивый такой. – Да, – сказал я. – Природа удивительна и многообразна. Как говорил Дарвин: бесконечность прекрасных форм. – Ну точно, – сказал Ванечка. – Он так говорил. И я сам себе удивился, ну как можно было взволноваться от Ванечкиных выдумок? – Создания эти ужасно совершенны, – сказал я. – Все в них имеет смысл. – А эти рожки зачем? – Это чтобы драться с врагами и соперниками. Но это очень честная драка. Соперник падает вниз с дерева. Но не умирает, насекомые не разбиваются, потому что они очень легкие. – А я бы убил соперника, – сказал Ванечка.