4. Перерезать пуповину близко от пузика щенка. 5. Аккуратно растереть его тряпочкой, чтобы пошел кровоток и, если понадобится, слегка встряхнуть, чтобы раскрылись легкие. На самом деле, роды принимали Андрюша и Ванечка. Боря и Володя в конце концов подошли ближе и помогли обтирать щенков, а мы с Алешей так и стояли чуть поодаль. Но я увидел новорожденного щенка в странном, прозрачном пузыре. Не то чтобы это был такой пузырь, как мыльный, он довольно плотно обхватывал щенка. Но все-таки это был пузырь. Собака его съела. Она вообще много чего съела. Но щенки, к счастью, все родились здоровые и активные. Четверо: один беленький, остальные черные, с подпалинами. Уже вскоре они нежно попискивали, прижавшись к маме. – Надо ей поесть, – сказал Боря. Он хотел утереть рукой пот со лба, но, подумав, остановился. Алеша сказал: – Пока не надо. – Она уже поела, – грустно сказал Андрюша. Боря, Володя и Ванечка уселись на землю, облокотившись на контейнер. Боря достал из кармана сигареты, чиркнул зажигалкой, закурил. – О, а можно? – спросил Ванечка. – Ну да, – сказал Боря. – На, держи. – Хорошо, а то я обычно только бычки докуриваю. – За бомжами? – спросил Боря. – Вот ты глупый такой, бомжи всегда до фильтра докуривают. Володя засмеялся: – Нет бы спорт, здоровье! Во хулиганы! Андрюша поглаживал пальцем белого щенка. Мы с Алешей переглянулись. Я сказал: – Твои знания оказались нам очень полезны. – Спасибо, – сказал Алеша. Он сделал пару несмелых шагов и подошел ко мне. – Мы живем в первом корпусе, – снова сказал Алеша. – Мой папа – солдат, а наша с Ванечкой мама тоже здесь отдыхает. – Это здорово, – сказал я. – А вы, наверное, те дети-солдаты, да? Я видел, как вы в столовую ходили. У вас красные платки. – Галстуки, – сказал я. – Извини. – Да, – сказал я. – Мы – пионеры. Боря сказал: – Всем ребятам примеры. Он глубоко затянулся и выпустил дым. Собака недовольно фыркнула. – Не фырчи, помогали тебе, потерпишь теперь. Во бабы, а? Все им не так. Ванечка сказал: – Ой вы, бедняжки. – Это еще почему? – спросил я. У Ванечки были очень ясные, яркие зеленые глаза, взгляд казался почти светящимся, как у ночного зверька. – Потому что, – сказал Ванечка. Он докурил сигарету быстро, буквально в две затяжки. – Потому что вас отправят на скотобойню. Он странно говорил, сильно давил на звук «а», и всюду его вставлял, где должно было быть «о», а еще иногда скрежетал зубами. – Эмаль сдерешь, – сказал я. – Будет больно жевать. Почему ты говоришь – скотобойня? – Ну просто скотобойня. А ты не знаешь ничего. Собака такая счастливая. Чудо. И правда, подумал я, мы только что наблюдали чудо рождения жизни. Это грязно, кроваво, но в то же время удивительно. Мне совершенно не понравилось, однако я впечатлился. – Интересно, женщина, когда рожает, так же дышит? – спросил Андрюша. – Не знаю, дрочер, не знаю. Эй, Иван, так что за скотобойни? Ванечка пожал плечами, погладил собаку, в зубах у него все еще была недокуренная сигарета. – Не хочу вас расстраивать. Алеша сказал: – Да ты ведь точно и не знаешь. Это городская легенда. – Легенда, – сказал Ванечка. – Но я все знаю точно с самого рождения. – Дурачок у тебя старший брат? – спросил Боря. – У меня тоже. Володя дал ему подзатыльник. Я смотрел на собаку. – Надо дать ей имя, – сказал я. – У нее имя уже есть. Найда ей имя, – сказал Ванечка. Найда вылизывала своих щенков, и меня это очень тронуло. Они были совсем еще маленькие. Все живое стремится к любви, и мне это долго казалось странным, а теперь вдруг перестало таковым казаться. Ванечка сказал: – Скотобойни – это где убивают петухов, вы что, не знаете? – Нет, – сказал я. – На скотобойнях убивают скот. Свиней, коров. А птиц убивают на птицефабриках. – Да уж, – сказал Боря. – Поверь мне, Ваня, у нас с брательником бабка и дед на скотобойне работают. У меня пушка есть оттуда, я покажу. Но Ванечка не слушал ни меня, ни Борю. Он сказал: – Петушков. Алеша сказал Ванечке: – Хватит. – Петушочков. Андрюша сказал: – А ты потом расскажешь нам про скотобойни? – Если добудете творогу для Найды, – сказал Ванечка и шмыгнул носом. Мы, конечно, пошли добывать творог для Найды, но вовсе не для того, чтобы узнать какую-то глупую городскую легенду.