Я никогда не пробовал банан, а вот моя мама – пробовала. Целый ящик замороженных бананов ей подарил папа. Мама говорит, что на вкус бананы похожи немного на мороженое, но с едва заметной кислинкой и не такие сладкие. Дени Исмаилович недавно вернулся из Космоса, и он тоже привез с собой бананы. В поезде они разморозились (в Космосе морозят вещи так, что они остаются морожеными несколько суток, даже если вокруг жара), но Дени Исмаилович не хотел есть бананы. Тогда он попросил тетушек из столовой снова эти бананы заморозить, а потом сказал, что наши технологии заморозки ужасно несовершенны, и все бананы стали невкусными. В общем, он хотел их выбросить. Когда мы об этом узнали, то стали его отговаривать – это ведь такая редкость. Дени Исмаилович очень расстроился, что мы никогда не пробовали бананы и выдал нам по одному. Так бы мы и попробовали сегодня бананы, но в это время в столовую вошел Эдуард Андреевич, он увидел у нас бананы и сказал: – Этим маленьким обезьянкам ничего, кроме мяса, пока нельзя. – Даже мне? – спросил Боря. – Пока что, до экзамена, даже тебе. – А почему нельзя? – спросил Дени Исмаилович. – Их просто стошнит, и всё. Сейчас они абсолютно плотоядные. Через пару месяцев все придет в норму, и они попробуют бананы где угодно в другом месте, не убивайтесь так, Дени Исмаилович. В тот момент я почувствовал, что Дени Исмаилович очень расстроился из-за нас, а еще ему стало немного отвратительно оттого, что мы едим только сырое мясо. Он это, конечно, видел в столовой, но тут вдруг задумался, и стало ему очень неприятно. Эта неприязнь его самого расстроила. Я сказал: – Но подождите! Бананы можно все равно не выбрасывать! У нас есть всеядные друзья. Дени Исмаилович засмеялся: – Рад буду с ними поделиться. Мне не хочется, чтобы ему было с нами неприятно. Он вроде бы хороший человек и товарищ наверняка надежный. Только вот тяжело ему тут и неловко. Мы собрали наших друзей, оказалось, что Мила бананы пробовала – ей привозил их из Космоса папа, а вот Алеше и Ванечке папа бананы не привозил. Диана сказала: – Ничего себе! Это так вкусно! Я бы ими только целый день и питалась. – Как обезьяна, – сказал Боря. – Не завидуй. – В последнее время Боре нравится говорить об обезьянах, – сказала Фира. – Может, вырастет биологом. Мы засмеялись. Боря тоже смеялся. Странное дело, всякий раз, когда я смотрел на него, то думал, как ему больно. Эту боль было видно в движениях, мимике и голосе, буквально во всем, она пропитывала его, как кровь пропитывает ткань одежды. Но Боря все-таки продолжал смеяться, когда что-то казалось ему смешным. Удивительная способность. Сейчас я еще слишком маленький, чтобы понять, общечеловеческое ли это – смеяться, когда хочется плакать, или все-таки особая Борина идея насчет того, как жить эту жизнь. Ванечке бананы особенно понравились. Он аккуратно очищал желтые шкурки, а потом снимал эти странные ниточки с мякоти. – Банановые лианы, – говорил он. – Смотрите. Банановые лианы выглядели немного отвратительно да и ничем на лианы похожи не были. – Вкусно, наверное, – сказала Валя. – А то, – сказал Ванечка. Мила от бананов отказалась, чтобы нас не дразнить. – А почему ваш папа не привозил вам бананов? – спросила Фира у Ванечки. – Не знаю, – сказал он. – Наверное, он про них забыл. Он забывчивый. Вкусные. Или не хотел делиться. Хотя это странно. Папа же хороший. – А ваш… Тут Фира замолчала. Боря вздрогнул. Теперь его отец принадлежал только ему. – А, – сказал Боря. – Он не закусывает. Все засмеялись, но быстро замолкли. Только Ванечка продолжал есть. – Вот. Еще одна банановая лиана. Пока мы так сидели, нас навестил Жорж. – А вы любите бананы? – спросил Ванечка. – О, я бывал на планетах, где растут только бананы, – сказал Жорж. – Что? – Монокультурные колонии. Все в мире повторяется, как ни крути. Я совсем ничего не понял, но решил, что Жорж, как всегда, фантазирует. У меня не было настроения обличать его во лжи, я просто решил про себя, что бананы – большая редкость, вот Жоржу и захотелось придумать планету, где есть только они. Алеша спросил нас: – А что вы измените в своей внешности, когда сможете это делать? Фира сказала: – Я сделаю свои волосы гладкими. Валя сказала: – Мой нос будет прямой. Боря сказал: – Ничего, посмотрите на меня, я просто совершенен. Портить такую красоту? Нет уж. Мне в это охотно верилось. Боря слишком себя любил, чтобы что-то менять. Разве что иногда становиться похожим на брата? Если это возможно, наверное, это приносит или большое облегчение или жгучую боль. Андрюша сказал: – Я бы вообще не хотел выглядеть, как я. Я сказал: – Внешность в человеке глубоко вторична. Я бы ничего не менял. Жорж засмеялся. – Вы так говорите, словно любой солдат может изменить себе внешность. Это на самом деле тонкая работа. При том нужно постоянно держать в голове, что ты изменил свою внешность, а то все вернется на круги своя. У ваших тел есть стабильное состояние, ваш естественный вид, и они стремятся быть в покое, то есть вернуться в это стабильное состояние. Стоит устать, потерять много энергии или просто стать менее сосредоточенным, и все пропадет. Останетесь только вы. – Так вы всегда такой сосредоточенный? – спросил Ванечка. Жорж сказал: – Я всегда держу в голове, что я должен идеально выглядеть. Если б хоть на минуту забыл об этом, то вы бы увидели… Он замолчал, прижал руку к сердцу. – Только чуть более простецкую версию меня. Боря сказал: – Ну как-то не знаю. Значит, вы что, недостаточно красивый изначально, что ли? Я вот – аж через край. Жорж сказал: – И это мне говорит юноша, который залачивает волосы в двенадцать лет. Как пали современные нравы! Ванечка съел последний банан и теперь перебирал «банановые лианы». А потом он вдруг сказал: