3.1. Что выбираете – сенной насморк или холеру? Как раз сегодня в научном приложении к моей ежедневной газете я прочел заметку, от которой повеяло мрачным духом эпохи эпидемий. Держитесь, сейчас будет страшно: «Горе тому, кто не чистит зубы по вечерам. Всю ночь они размножаются, а утром вас ожидает мерзкое ощущение – зубы покрыты ковром из бактерий. И при уборке вы постоянно сталкиваетесь с ними: слой слизи в водостоке, скользкие края посудомоечной машины – все это бактерии. Повсюду, где влажно, они размножаются и образуют организованные сообщества, чтобы защитить себя. Это им отлично удается. Бактериальные пленки практически непобедимы. Ни дезинфицирующие средства, ни антибиотики, ни даже наша иммунная система не могут справиться с ними». Поэтому мы должны вступать в борьбу вооруженными, запасшись дезинфицирующими аэрозолями, полосканиями для рта, средствами против гельминтов и дезодорантами. Когда речь заходит об аллергии, люди недоуменно пожимают плечами. Действительно, что от них хотят? Позволить детям играть в свинарнике? В целях профилактики пить из сточной канавы? Организовывать опасные вечеринки во время кори или гриппа? Это же ностальгия по каменному веку! Подобные взгляды вызывают взрыв возмущения: «Вы что выбираете – сенной насморк или холеру? Мы живем сейчас втрое дольше, чем наши предки, разве этого мало? К тому же многие люди, которые страдают сегодня аллергией, могут прекрасно себя чувствовать благодаря противоастматическим аэрозолям, кортизоновым мазям и антигистаминным препаратам, обеспечивающим достаточно высокое качество жизни. Так к чему все эти волнения?» Здесь предполагается, что по-другому обменять холеру на аллергический насморк было невозможно и что новые эпидемии – эти многочисленные хронические болезни, которые все больше донимают нас сегодня, – есть плата за нашу лучшую жизнь. Такую точку зрения разделяют очень многие люди, в том числе профессионалы в областях, имеющих отношение к здоровью. Однако реформы, введенные пионерами гигиены, не остановились на хлорировании питьевой воды и пастеризации молока – гигиеническая лихорадка стала все больше охватывать медицину. В начале XX века была провозглашена всеобщая мобилизация против любых микробов, и началась борьба, которая была направлена вроде бы на злейшего врага, но в действительности натолкнулась на нас самих. Борьба с бактериями стала основным принципом медицинского мышления. До сегодняшнего дня она практически безоговорочно практикуется в медицинских учреждениях. 3.2. Европа трущоб Рассматриваем ли мы медицинские тезисы как нечто естественное или удивляемся им, будь то понимание истоков болезней, теория их лечения и исцеления, вера в достижение здоровья, – все равно наши представления об этом имеют свое прошлое, которое продолжает жить и сегодня. Чтобы понять, на каких основах базируются современная медицина, учреждения здравоохранения, наука, средства массовой информации, да и, возможно, мы сами, необходимо заглянуть в это прошлое. Давайте отправимся в Европу XIX – начала XX века. Это были времена, когда попытки вылечить болезнь часто вызывали более тяжелые последствия, чем сама болезнь. «Лекарства» тех времен содержали мышьяк и ртуть, вросший ноготь на пальце ноги при не очень удачном вмешательстве мог привести к ампутации ноги, а искусство врачевания иногда ограничивалось умением дать больному морфий. Самой распространенной терапией до конца XIX века было кровопускание, каждая беременность могла закончиться двойными похоронами, в бедных кварталах быстро растущих городов, как правило, только трое из пяти детей доживали до школьного возраста, но смогут ли они ходить в школу – тоже было под вопросом. Людям постоянно угрожали диарея и эпидемии тифа, дифтерия требовала своих жертв, пневмония и туберкулез считались столь же смертельными, как и эпидемии холеры, волнами набегавшие на Европу и Америку из Индии. Что современному человеку больше всего бросилось бы в глаза, если бы он прогулялся по крупному городу в XIX веке, так это обилие животных. Общество зависело от лошадей, люди перемещались на конках, в дрожках, каретах. Обращение с этими животными было для большинства абсолютно привычным делом. В 1892 г. в Гамбурге – в центральной части города и предместьях – насчитывалось более 12 000 лошадей в стойлах. К этому добавлялось бесчисленное множество мелкого домашнего скота и птицы: куры в курятниках, утки на задних дворах. Даже свиней и овец содержали в городах. На улицах повсюду лежал навоз. Он был источником дохода для чистильщиков улиц, которые должны были еще платить городским властям налог за право собирать навоз с дороги. Затем они могли продавать его крестьянам окрестных деревень. Воду брали из общественных колодцев или из рек, куда стекали и сточные воды. В быстро растущих промышленных районах постоянные рабочие и поденщики жили со своими семьями в крошечных помещениях, в условиях ужасной антисанитарии. Обитатели многоместных бараков все время менялись – одни приходили, другие уходили, когда на фабрике начиналась новая смена. Некоторые имели право только ночью приходить в свое жилище как «идущие спать» и располагаться под его кровлей на полу. Заселялся каждый подвал, если он был сухим хотя бы наполовину. Тот, кто видел современные фотографии трущоб Азии или Африки с их чудовищными условиями жизни, легко может себе представить похожие условия в кварталах бедноты городов Европы в XIX веке. Это была идеальная среда для эпидемий. 3.3. Охотники за микробами Луи Пастер и Роберт Кох Французский химик Луи Пастер прославился в первую очередь своими сенсационными экспериментами, в которых публично демонстрировал прививки против бешенства и сибирской язвы, а вакцины продавал. В середине XIX века, когда Пастер только начинал свою профессиональную деятельность, теория самозарождения переживала свой расцвет. Она утверждала, что вещества, вызывающие болезнь, могут возникнуть «из ничего». В 1861 г. Пастер опубликовал исследование, в котором опровергал эту теорию экспериментально. Он публично демонстрировал, что закрытые сосуды с питательным раствором остаются стерильными, если воздух в них предварительно был очищен. Напротив, если питательные растворы контактировали с нефильтрованным наружным воздухом, то сразу же наглядно доказывалось увеличение количества микробов. Французский ученый привел неопровержимые доказательства того, что микробы являются необходимым условием процессов брожения или гниения, и в 1876 г. ввел понятие микробная теория. Пастер, который сам мучился параноидальным страхом перед микробами, был убежден, что переносчиками серьезных инфекционных заболеваний являются микробы, летающие по воздуху на частицах пыли. Его девиз гласил: «Это должно быть во власти человека – истребить с поверхности земли все болезни, вызываемые паразитами». Пастер полагал, что ткани здоровых живых существ бактериологически стерильны и бактерии не могут присутствовать в здоровом организме: «Только деятельность бактерий растворяет и разрушает ткани». Немец Роберт Кох был на 21 год младше Пастера. Он знал работы своего знаменитого французского коллеги и сам тоже был очарован бактериями. Для охоты за микробами Кох использовал микроскоп, а кроме того, осваивал новый метод исследования – фотографию. Работая сельским врачом в Пруссии, Кох мало занимался своими пациентами, все больше перекладывая медицинскую рутину на помощника. Его миром была лаборатория. Кох исследовал кровь овец, которые умерли от сибирской язвы – загадочной эпидемии, поразившей в одном месте 10 овец, в другом – корову и даже одного человека, которые внезапно заболевали и умирали. Наконец он обнаружил палочки, в том числе соединенные в цепи. Ученый обмакнул щепочку в кровь, где были эти странные палочки, и окровавленную щепку воткнул в кожу здоровой мыши. Спустя несколько дней в распухшей и почерневшей (как обычно бывает при сибирской язве) селезенке маленького грызуна Кох нашел под микроскопом те же самые палочки, что и в крови овцы. А у животного в здоровом состоянии их найти не удалось. Кох был в восторге. После пяти лет напряженной работы с микроскопом он стоял перед решающим прорывом. Когда ему удалось не только наблюдать в микроскоп палочки, зажатые между двумя плоскими стеклами, но и сфотографировать их с увеличением, Кох тем самым задокументировал свое открытие и заложил фундамент современной бактериологии. Итак, он найден – микроб, который переносится животными и вызывает болезнь. Педантичный немец повторял свой опыт многократно, пока не добился того, что даже в восьмом поколении неизменно выращивал новые миллионы бактерий. Доказательство того, что за возникновение каждой болезни отвечает свой возбудитель, было предоставлено. Известие о «самом большом открытии в области микроорганизмов» распространилось с быстротой молнии. «В будущем в борьбе против этих ужасных мучений человеческого рода мы будем сражаться не с неопределенным “нечто”, а с конкретными паразитами», – ликовал Роберт Кох. Его торжественно признали крупнейшим ученым немецкой науки, а пресса называла «патриотическим героем». 3.4. Врачи-холисты против акционистов Охотники за микробами приобрели популярность в те годы, когда медицина была на подъеме. За несколько предшествующих десятилетий сложился холи-стический (целостный) социально-медицинский подход. Выдающимися представителями этого направления были социальный врач из Берлина Рудольф Вирхов и Макс фон Петтенкофер из Мюнхена, основоположник современной гигиены и профилактической медицины. Оба господина были в возрасте Луи Пастера и при этом «стреляные воробьи», когда Кох и его группа приобрели известность. Но по сравнению с сенсацией о бактериях-убийцах советы врачей-холистов казались почти скучными. Макс фон Петтенкофер – пионер гигиены Макс фон Петтенкофер призывал к серьезным изменениям в деле санитарного просвещения населения. Он неустанно пропагандировал умеренность, чистоту, регулярные купания, «разумную диету», теплую одежду и свежий воздух. Сам он отказался от употребления алкоголя не в последнюю очередь потому, что пили, как правило, в «ужасной атмосфере» прокуренных пивных. Широко распространенная тогда среди немцев боязнь сквозняков вызывала у Макса фон Петтенкофера только смех и презрение. Законодательные меры он отвергал. Улучшения могут быть достигнуты только с помощью соответствующих образовательных мер. Но власти должны вмешаться, когда земля и, следовательно, грунтовые воды становятся загрязненными. Петтенкофер выступал за строительство единой централизованной скотобойни и улучшение организации удаления отходов, включая строительство новой канализационной системы. Он добивался, чтобы сточные воды спускали в Изар намного ниже Мюнхена, и просил подключить все квартиры в городе к единой системе водоснабжения, чтобы люди могли чаще мыться. Благодаря упорству Петтенкофера Мюнхен получил горную воду. Всего за два года была завершена первая очередь строительства центрального мюнхенского водопровода из реки Мангфалль. В 1883 г. в город впервые пришла чистая вода. Холера, свирепствовавшая еще в 1873 г., больше никогда не возвращалась. Однако самыми важными факторами, как считал Петтенхофер, являются свежий воздух и здоровое питание. Он говорил, что профилактические меры и популяризация здорового образа жизни экономически выгодны для государства. Это позволит экономить на медицинском обслуживании и сократить отпуск по болезни. Надежно работающая канализация и обеспечение питьевой водой высокого качества являются, по его мнению, непременным условием устойчивой экономики. Когда эти службы окажутся доступными, ответственность за здоровье и благополучие каждого человека будет лежать на нем самом. Благодаря новаторским гигиеническим достижениям Петтенкофера и связанным с ними новшествам, Мюнхену удалось навсегда избавиться от своей недоброй славы «европейского города чумы». Рудольф Вирхов – первый социальный врач В Берлине работал социальный врач и патологоанатом Рудольф Вирхов. В среднем возрасте он был известен скорее как политик, так как понимал, что здоровье недостижимо без обширных социальных перемен. Политика была для него «медициной в больших масштабах». Еще до Мюнхена Вирхов работал над тем, чтобы в Берлине появились водопровод и канализация. Вирхов тоже неустанно работал с микроскопом, но не затем, чтобы найти возбудителей болезней. Он с большим удовольствием изучал процессы в клетках. На переднем плане для него были механизмы функционирования обмена веществ. Химия и физика предлагали все новые возможности исследования, а препарирование трупов давало большое количество наглядного материала. Свои наблюдения он всегда сопоставлял с реальными условиями жизни людей. Когда он в феврале 1852 г. по поручению министерства внутренних дел в качестве социального врача посетил Шпессарт, страдающий от эпидемии холеры, то в качестве глубинной причины широкого распространения болезни назвал «всеобщий голод», поскольку состояние голода приводит к истощению и отсутствию сопротивляемости организма. Доклад Вирхова завершался словами: «Образование, благосостояние и свобода – вот единственные гарантии прочного здоровья». Вирхов был настоящим естествоиспытателем. Этот неутомимый патологоанатом наблюдал и классифицировал более 50 медицинских диагнозов – от лейкоцитоза и эмболии до саркомы и за время своей деятельности опубликовал более 2000 работ. Клетку он рассматривал как основу жизни и вместе с тем как главный объект исследования причин заболевания. Однако естествоиспытатель Вирхов не хотел упускать из виду целостный подход и с возрастающим скептицизмом наблюдал, как «молодые дикари от бактериологии» все больше и больше отдаляются от этого пути. В январе 1875 г. он делал в Гамбургском обществе искусства и науки доклад, в котором обобщил свой критический подход. Вирхов настаивал, что «врач никогда не должен забывать о необходимости рассматривать больного человека в целом». Только «равновесие функций» может гарантировать здоровье.