— Мы должны найти остальных, — сказал Клей, стараясь голосом не выдавать испуга. — Ты так думаешь, Слейд? Просто их слишком много, а нас слишком мало. Слейд знал, что Элайджа прав. Но сейчас на это не было времени. За ними распахнулись двойные двери конюшни, и жители начали массово вываливать наружу. Это была костлявая, бледная компания с не видевшими солнца лицами и блестящими зелеными глазами. Но, пожалуй, самым жутким было то, что они были одеты не в одежду, а в шкуры. Человеческие шкуры. Шкуры, которые включали в себя болтающиеся конечности, освежеванные лица и развевающиеся клоки волос. Это было ужасное зрелище. Смотреть, как они прыгают вперед, словно злобная стая волков, зеленоглазые и безжалостные, как щелкают зубастые челюсти, как с губ свисают огромные нити слюны. И в придачу — одетые в человеческую кожу. — Убейте их! — крикнул Слейд. — Убейте всех! Они набросились на них клубком когтей и зубов, издавая визг и лай, как охотничьи собаки, и Слейд со своими ребятами начали стрелять из всего, что у них было. Они подстрелили полдесятка, отбросили ещё десяток, но остальные продолжали идти прямо на них, завывая и щелкая зубами. Двое шахтеров упали. Третий просто исчез. Слейд очутился в толпе из четырех или пяти кусающихся, чавкающих детей. Клей отбросил их от себя прикладом дробовика, застрелил еще двоих, почувствовал, как когти вспарывают ему лицо и впиваются в спину, и с трудом вырвался на свободу, несмотря на свои габариты и рост. И получив пару секунд передышки, Элайджа Клей поражённо наблюдал, как жители Избавления разрывают на части тела шахтёров, а дети, сжимая в зубах оторванные конечности, ползут по стенам зданий, как пауки. И он побежал прочь, пока была такая возможность. * * * Один из шахтеров из группы Слейда убежал, когда началась бойня. Он видел толпу противника и понимал, что честного боя тут не получится. Его звали Рафе Джерард, и он не был трусом. Тот факт, что он пришел с Диркером, чтобы покончить с этим беспорядком, говорил о том, что он был кем угодно, но только не трусом. Он прошел через мексиканскую войну и войну между Штатами, и, несомненно, был человеком, который знал, как остаться в живых. Таким он и планировал остаться. Он выбил ногой дверь маленького домика и задвинул засов, как только оказался внутри. Снежная пыль, похожая на рассыпанную муку, покрывала пол. К нему примешивалось немного крови. Несколько дорожек вели прямо к очагу и исчезали, как будто их обладатель сбежал через дымоход. И Рафе Джерард решил, что это вполне вероятно. Он сидел, прислонившись спиной к стене, и пытался все обдумать. Клей был прав: они должны были присоединиться к остальным. Так что оставалось только найти их или подождать, пока они найдут его. Поэтому Джерард сидел и смотрел на камин, на входную дверь, на частично заколоченное окно, на дверь, ведущую в другую комнату. Он свернул себе сигарету и спокойно закурил. Он ждал. И в тот момент он услышал плач. Жалкое хныканье, скулёж. Этот звук был словно создан для того, чтобы дергать за струны души любого, в чьих жилах течет теплая кровь. Этот звук действовал на Джерарда своей меланхолической магией. Когда-то и у него родился мальчик — чудесный рыжеволосый мальчуган, который умер от гриппа в одну долгую суровую зиму. И хотя Рафе знал, что Избавление наполнено чудовищами, этот звук не мог не тронуть его. Он прошел через кухню в скромную маленькую спальню в задней части дома. Бюро. Каркасная кровать. Умывальник. На одной из стен были разбрызганы капли крови. Наверху был чердачный люк, по которому тоже была размазана кровь. И именно оттуда доносился плач. Джерард стоял, не желая туда лезть, но человеческая сущность в нем требовала этого. Он подтащил кровать и встал на нее. Печальный голосок сверху звал свою мать. Что-то холодное сжалось в груди Джерерда, и он отодвинул крышку люка. В проникающем свете он рассмотрел маленького мальчика, всего покрытого запёкшейся кровью. Воспоминания о собственном сыне нахлынули на Рафе, и не успел он нажать на спусковой крючок, как мальчонка прыгнул на него, впиваясь зубами в горло мужчины. И смерть Джерарда оказалась такой же, как и жизнь: стремительной. * * * Избитые, покрытые синяками и кровью сэр Том Йен и Генри Уилкокс — вот и все, что осталось от их маленькой группы. Остальные были убиты зверями. А Седобровый только что исчез. Как бы то ни было, помощник шерифа Уилкокс был сильно ранен в живот и потерял много крови. Но он не собирался сдаваться. По крайней мере, пока в нём оставались силы. Они с Йеном исследовали грузовую контору, пройдя по кровавому следу на земле, который вскоре был заметён снегом. Внутри было почти пусто. Вся мебель и офисные принадлежности давно исчезли. Но на полу была кровь. Кровавые детские следы и что-то мокрое, что они тащили за собой. В задней части комнаты была дверь. Запертая. — Готов, приятель? — спросил Йен. — Насколько это вообще возможно, — признался Уилкокс; его крупное тело, казалось, обвисло, когда кровь продолжала просачиваться сквозь импровизированные бинты, обернутые вокруг торса. Йен взялся за потускневшую ручку и повернул ее. Послышалась возня, влажные рвущиеся звуки. Он распахнул дверь и увидел группу детей, стоявших на коленях на полу. Глаза у них были зеленые, а тела голые и безволосые. Они ухмыльнулись двум мужчинам: их зубы были похожи на сосульки, торчащие из почерневших десен. Они сгрудились вокруг тела данайца — возможно, Фитча, хотя сложно было сказать с уверенностью, настолько изувеченным было тело. Все дети были обнажены и покрыты татуировками, а их лица — измазаны кровью. — Господь милосердный, — прошептал Уилкокс. Дети довольно медленно поднялись со своих мест и двинулись на мужчин. Уилкокс начал всхлипывать. «Это ведь просто дети, чертовы дети». Он не мог заставить себя нажать на курок. Но сэр Том Йен не испытывал таких угрызений совести. Он вытащил свой револьвер калибра.44 и едва успел нажать на спусковой крючок, как первая пуля попала в маленькую девочку, а вторая разорвала в клочья лицо маленького мальчика. Издав дикий стонущий звук, Уилкокс наконец последовал его примеру. Ибо это были не дети. Они были скорее звериными, чем человеческими детёнышами, а эти глаза были полны жадного, неутолимого голода. Они выслеживали свою добычу и уничтожали ее без угрызений совести. И только так Уилкокс с Йеном могли стрелять в детей. Оружие спасло им жизнь, но подняло в закрытой комнате страшный шум. Как гром, отдающийся эхом, пока каждый присутствующий не оглох от выстрелов. И именно поэтому они не услышали, как в дверях появились остальные. Не узнали об этом, пока не почувствовали когти и зубы и не ощутили запах прогорклого, горячего дыхания на своих шеях. * * * — Только после вас, шериф, — произнёс Кейб. Диркер кивнул и толкнул дверь старого отеля. Кейб последовал за ним с дробовиком в руках. Ещё одно ружьё было перекинуто через спину. В нос им тотчас же ударила волна вони. Густая, горячая, тошнотворная. Ей не было места в заброшенном отеле в морозный день, когда ветер сгонял снег в сугробы и запирал все вокруг льдом. Тем не менее, запах был… словно дышащее, всепоглощающее, живое существо. Зловещий разум. Мужчины стояли, затаив дыхание, ожидая то, что вызвало эту вонь, текущую вниз по лестнице. Однако вокруг была лишь тишина. — Если Хармони не ошибся, — начал Диркер, перезаряжая оба кольта «миротворца», — то Кобб со своей командой залегли где-то здесь наверху.