Затем он вспомнил об Орвилле дю Чене. О его «шестом чувстве». Возможно, Орв смог бы увидеть, есть ли там Кобб. А если есть?.. И тогда Седобровый подумал о Тайлере Кейбе. — 5- Тайлер Кейб долго думал и решил, что есть только один способ выследить Душителя Города Грехов: он должен подружиться со шлюхами в городе. Эти женщины станут мишенями для Душителя, и если он будет бродить по их заведениям — что ж, возможно, он застанет ублюдка. В крайнем случае, Кейб мог рассказать всем, кто он такой и что делает, и это могло бы заставить Душителя нервничать. И тогда он либо сбежит… либо сделает что-то неосторожное. И тогда Кейб будет поблизости, чтобы воспользоваться его ошибкой. Хотя Уиспер-лейк был похож на любой другой шахтерский городок со своими грехами и пороками, его район красных фонарей был ограничен захудалой забегаловкой рядом с нефтеперерабатывающим заводом, повсеместно известным как Горизонтальный Холм. Зажатый между фабрикой и озером, но скрытый от остального Уиспер-лейк высоким, поросшим можжевельником утесом — Сосновым Холмом — этот ряд борделей, игровых домов, палаток и других увеселительных заведений был не менее оживленным, чем весь остальной город. А по ночам — даже более. Он был разрешён Джексоном Диркером по двум причинам. Во-первых, если он попытается его закрыть, то шахтёры и железнодорожники, без сомнения, набросятся на него и вздёрнут на суку, не пройдёт и часа. А во-вторых… Каждое учреждение должно было иметь лицензию округа. А это означало, что лицензией занимался старший чиновник округа — окружной шериф. Диркер согласовывал лицензии не только по борделям, но и по игорным залам и салунам. И прикарманивал десять процентов не только лицензионных сборов, но и самих налогов. В общем, проститутки продолжали работать, в основном, только на Горизонтальном Холме и редко выбирались за его пределы, так что почтенным жителям Уиспер-лейк не приходилось смотреть на происходящее непотребство, а значит, бизнес мог спокойно развиваться дальше. Тайлер Кейб вошел прямо в это змеиное логово и абсолютно ни чем не выбивался из общей толпы. Просто еще один старатель или бандит, или охотник со стояком в штанах и наличными в руках. Он обошёл весь район, пообщался с десятками мамок, их проститутками и разными «вольнонаёмными». Он дал понять всем, кто находился в пределах слышимости, кто он такой, и что он такое. Его речь обычно звучала примерно так: «Добрый день, мэм, меня зовут Тайлер Кейб, и я здесь по делу.» И за этим следовал обычный ответ: «По делу — это хорошо, мистер Тайлер Кейб; вы, несомненно, пришли по адресу». После чего Кейб должен был быть немного более конкретным, в чём заключалось его «дело». Шлюхи слушали его рассказы о Душителе с большим интересом и считали Кейба кем-то вроде святого покровителя за то, что он хотел их защитить. Они кормили его, поили и предлагали бесплатное жилье. Шанхайская Марни Лу — китайская мадам из купальни «Ориент» — пыталась нанять его именно для защиты своих девочек. Она сама была кем-то вроде легенды, поскольку носила при себе не менее шести ножей с короткими лезвиями и могла метать их с пугающей точностью. Кейб сказал ей, что будет держать это предложение в уме. В общем, это был довольно интересный и приятный способ провести день и вечер. Но присутствовали, конечно, и риски. Далеко не одна проститутка хотела выразить свою признательность более интимным способом, и Кейб дважды за этот день оказывался в постели с благодарными дамами: одной — красивой высокой китаянкой, а другой — огненнорыжей мегерой из Алабамы. Но у каждой работы, конечно, есть свои сложности. Он посетил бары, которые были не более чем деревянными лачугами, и игорные дома, где дорогие французские девушки управляли карточными столами и доставляли вас прямо в рай за несколько сотен зеленых. Здесь были дорогие заведения — например, как клуб «Красный август», — с коврами с глубоким ворсом, резными люстрами, зеркалами и позолоченными столами, импортными европейскими гобеленами и греческими скульптурами. Мужчины могли оставить в таком месте тысячи, наслаждаясь экзотическими прелестями под витражными потолками, абсолютно уверенные, что в таком месте и грех будет утончённым и изысканным. Были там и бордели среднего класса, вроде того, что находился в Сан-Франциско, где девушки были не менее привлекательны, но все они были обучены воровству и специализировались на обчищении карманов пьяных мужиков. Ну, а если твои карманы были недостаточно полны для таких мест, то существовали дешёвые бордели вроде «Русского Кафе», где ты мог напиться и трахнуться за цену тарелки жратвы… если ты, конечно, не слишком озабочен чистоплотностью своей дамы. Кейб посетил все и узнал кучу историй. Он обнаружил, что в то время как большинство девушек были просто обычными разукрашенными дамами, многие шли на дополнительный приработок. Одна очень дорогая азиатская девушка по имени Певунья умела делать удивительные вещи с маслами и горячим свечным воском. Абилин Сью, полногрудая свободноживущая уроженка Техаса, обычно использовала в своём представлении седло с двойной подпругой и хлыст для верховой езды. А Фанни-гадалка любила начинать свои сеансы с погружения в будущее. Правда, эти видения всегда заканчивались одинаково — она скакала на тебе верхом, словно на диком необъезженном жеребце. Где-то посреди своего «исследования» Кейб встретил мамашу Аделаиду — владелицу Старого Театра Матушки Френч. На первом этаже там ставились спектакли и водевили с привезёнными из-за границы француженками — или девушками, которые смогли достоверно изобразить французский акцент, — а на верхних этажах во всю процветал основной бизнес. Заведение пахло изысканными французскими духами и предлагало парижское вино и блюда национальной французской кухни. Мамаша Аделаида — стройная негритянка, весившая не больше сорока килограммов, — была одета в желтое шелковое платье с вышитыми на груди пурпурными розами. — Милый мой, — сказала она Кейбу, когда он представился, — я, конечно, ценю то, что ты делаешь. Мои девочки становятся более чем пугливыми. И я не могу этого допустить. Ибо здесь мы предлагаем только одно — но тремя различными способами. Мы предлагаем любовь — любовь хорошую, любовь сильную и любовь восхитительную. Я думаю, что тебе нужна любовь сильная. А восхитительная — нет, это не про тебя, мой мальчик. — А что значит «восхитительная»? — Хи-хи, — прощебетала мамаша Аделаида. — Восхитительная любовь — это просто смерть в раю. Обычно в ней задействованы две или три девушки, горячее ароматическое масло и умелые руки. Кейб заверил её, что такое точно не про него. Мамаша Аделаида рассказала ему, что была рабыней на плантации Батон-Руж. Но когда она получила свободу — а этого она хотела больше всего на свете, — всё оказалось не так просто, как она думала. — Видишь ли, мальчик мой… Да, на плантациях мы были рабами, которые подчинялись хозяину, но, по крайней мере, нас кормили и давали крышу над головой. Многие об этом забыли. А когда мы получили свободу… Чёрт, нам пришлось самим о себе заботиться. А это не так-то просто. Мамаша рассказала ему, что очень быстро поняла одну вещь: есть только один способ, которым чёрная женщина может заработать деньги в мире белых мужчин. Поэтому она начала с малого — и год за годом строила своё дело. — У меня был сын, мистер Кейб. Но когда он стал взрослым, он нашел свой путь в слове Божьем и не очень заботился о том, как его мама зарабатывает на жизнь. В последний раз, когда я слышал о нем, он отправился проповедовать на Индейскую территорию. Хи-хи! Ты себе это представляешь? Черный человек цитирует Евангелие белого человека кучке краснокожих язычников! Тебе не кажется, что в этом есть что-то смешное? Это был долгий день, но к тому времени, когда Кейб покинул Горизонтальный Холм, он был не ближе к Душителю Города Грехов, чем раньше. И всё же он не отчаивался. Рано или поздно это произойдет. В чайной он столкнулся с Генри Фрименом, техасским рейнджером, который утверждал, что «рассматривает предложения». Эта встреча заставила Кейба вспомнить, что он должен был связаться с главой рейнджеров в Техасе, чтобы узнать, был ли старик Генри тем, за кого себя выдаёт. Потому что, честно говоря, у Кейба были сомнения. — 6- Всадники ворвались в Искупление, как демоны, вырвавшиеся из ада. Линчеватели. Они мчались по грязной улице на чёрных лошадях — семеро мужчин в длинных синих армейских шинелях и белых капюшонах с прорезями для глаз, надвинутых на головы. Они были вооружены винтовками, дробовиками и кольтами. Они неслись по улицам и переулкам с почти военной точностью. В крохотный мормонский анклав под названием Искупление они несли лишь смерть. И вместе с ней захватили всю нетерпимость, все предрассудки, которые кипели в чёрных котлах их сердец неделями, месяцами и даже годами. Они начали стрелять. Никакой спешки. Никакой суеты. По-военному чётко. Мормоны знали, что линчеватели придут, но надеялись, что это произойдет не так скоро, ведь они были плохо подготовлены к отражению такой смелой атаки. Жители с мушкетами и винтовками выбежали на улицу, чтобы противостоять всадникам, и были убиты смертоносным дождем меткого огня. Кричали женщины, плакали дети, гремели дробовики и рокотали револьверы. Свинец летел как град, осыпая двери и разбивая окна, убивая скот, который не был спрятан в стойло. Один из городских старейшин вышел на крыльцо своего дома, трое его сыновей следовали за ним по пятам. К ним приблизился всадник и направил на старейшину оба ствола. Картечь пробила в его груди дыру размером с обеденную тарелку и забрызгала кровью его сыновей. Сыновья успели лишь громко закричать, когда выстрелы из винтовок сразили их, убив на месте. Наперерез линчевателям выбежала старуха, размахивая молитвенником, но они сбили её с ног и затоптали копытами своих лошадей. Та же участь постигла трех маленьких детей, которые видели, как их мать и отец были убиты выстрелами из пистолета. Жители поумнее оставались за запертыми дверями или открывали ответный огонь из амбразур, прорезанных в ставнях. Но они не были закаленными бойцами, и очень немногие из их снарядов достигали линчевателей. Хотя одна пуля — намеренно направленная или случайно срикошетившая — пробила горло линчевателя, и он вывалился из седла. Но это даже не замедлило убийц. Они чувствовали себя королями; они стреляли и бросали пылающие факелы в тюки сена и груды бревен, и очень часто — прямо в окна магазинов и домов. И посреди всего этого они продолжали скакать, убивать и подстреливать лошадей, крупный рогатый скот и овец в качестве развлечения. Через двадцать минут после их прибытия Искупление пылало, как преисподняя. Пламя охватило амбары и конюшни. Лизало стены домов. Вырывалось из развороченных окон. Город превратился в ад из огня, дыма и криков. Несколько мужчин пытались потушить пожар, заливая его водой, даже когда линчеватели стреляли в них. В шуме, суматохе и криках одинокая фигура, сжимающая Книгу Мормона, спотыкаясь, вышла на улицу, уже истекая кровью от шальной пули, задевшей его висок. Он представлял собой дикое зрелище, когда шел пешком, выкрикивая молитвы и проклятия, а по его лицу стекали кровавые дорожки. — …и придет Антихрист, повелевая своими легионами… и вы узнаете его по имени его! Люди будут вести войну — ужасную и безбожную войну — против других людей, человек будет убивать братьев своих в экстазе зла! Зло! И… и… нечистый издаст законы нечистые, чтобы поработить праведника, но будет блудник поражен рукою Всевышнего… Дальше он не продвинулся, потому что веревка из конского волоса опустилась на него, крепко прижимая руки к телу. Сама верёвка была привязана к седлу коня одного из линчевателей. И наконец — наконец! — всадники выехали из созданного ими чистилища. Они поехали прочь, волоча за собой проповедника. * * * Они протащили его около километра.