Коул, оставшись стоять у дверей, издал странный звук – не то поперхнулся, не то чихнул. – Что же. – Аврора хлопнула в ладоши, улыбаясь во весь рот, испещренный полусгнившими зубами, половина из которых уже выпала. – Да будет так. Мальчик, принеси нож! Диего закатил глаза, но с места не сдвинулся, даже когда Аврора закатала рукав платья повыше, чтобы не замарать его кровью, ведь придется рассечь ладонь для магического договора. Я не двинулась, лишь насмешливо склонила голову набок, упиваясь тем, как затухает ее решимость с каждым моим словом. – Ты не поняла, Аврора. Ты не просто придешь… Ты передашь ковен под мое Верховенство. – И, когда у нее совсем отвисла челюсть, добавила: – На время. Она со свистом втянула носом воздух, и я услышала сдавленное хихиканье за своей спиной: Тюльпана явно находила забавной эту патовую ситуацию. В кои-то веки я разделяла ее настроение. – Допустим, я согласна, – произнесла Аврора, не размыкая челюсти, и повторила, даже не удосужившись взглянуть на Диего: – Но нам все равно понадобится нож… – Нет, не понадобится. Я не приму от тебя такой клятвы. Нужно что-то посерьезнее. – Посерьезнее?! – Аврора повысила голос, привстав с дивана. – А то, что меня вывернет наизнанку, если я не сдержу данную на крови клятву, недостаточно серьезно? – Как показал пример Джулиана, недостаточно, – напомнила я себе и всем собравшимся, наблюдая за дрожащим в бокале вином. Бессонная ночь и поездка на лошадях в утреннюю стужу сказались на мне удивительно благоприятно. Еще никогда мысли не были настолько ясны, а планы на будущее столь грандиозны. – Уверена, раз он додумался, как обойти клятву, и ты сможешь. В твоих способностях я тоже не сомневаюсь. Аврора изобразила оскорбленную святость, но, встретив мой непреклонный взгляд, сбросила маску. Правда, под ней оказалась другая. – То, о чем ты просишь, неосуществимо, – призналась вдруг Аврора, светясь от счастья по известным одной лишь ей причинам. – Ты хочешь временно стать Верховной моего ковена, так? В мире не существует заклятия, способного осуществить это. – Тогда мы его напишем. Я с благодарностью взглянула на Тюльпану, вновь поддержавшую меня как никогда вовремя. Не будь Аврора сейчас лишь пустым сосудом без магии, мой дом бы наверняка снесло ураганом. К счастью, невзирая на ее пасмурное лицо, погода за окном стояла волшебная. – Уникальный дар каждой Верховной – сотворение заклинаний, – напомнила Тюльпана, расхаживая перед диваном Авроры. – Можно создать такое, что свяжет ковен Шепота с ковеном Шамплейн. Объединит их под началом Одри. – Я не буду этого делать! – вспыхнула Аврора, но быстро опомнилась и уточнила: – Я не смогу. Я слаба, ты что, не видишь? Я и омлет себе наколдовать не в состоянии! – Да, поэтому я сделаю тебе одолжение и возьму на себя неблагодарную долю творца. – Тюльпана сверкала от злорадства, как бриллиант. – Я ведь тоже Верховная, хоть и вынуждена жить в твоей тени. Уж что-что, а фантазии у меня всегда было в избытке! За основу сойдет та привязь, с помощью которой ты «подарила» меня Одри, – ядовито протянула Тюльпана, нависнув над Авророй грозовой тучей. – Будем теперь втроем в куклы играть, мама. – Заварю-ка я нам всем чай, – как всегда не к месту вставил Исаак, решив разрядить обстановку, а заодно и ретироваться куда подальше от ведьмовского сообщества, где атмосфера накалилась добела. Сэм увязался за ним. Диего же явно нравилось то, что он видел: клеймо Морфея сошло с его лица, уступив место любопытству и озорству. Он достал сигарету и закурил, ухмыляясь. – Это все из-за Генри? – спросила Аврора вдруг, вскинув голову и почти столкнувшись с Тюльпаной носами. – Ты что, никогда меня не простишь? Впервые они стояли так близко друг к другу, отчего их кровное родство проглядывало так же ясно, как звезды на безоблачном небе. Сними с лица гипсовую копию, а затем добавь пару мелких штрихов на выбор – вот и вся разница между Авророй и Тюльпаной. Иными словами, никакой разницы не было вовсе: точеный профиль, пухлые губы, острый подбородок и до того высокие скулы, что глаза, если бы не броский смоки-айс, выглядели бы миндалевидными. Фарфоровая кожа – у Авроры без изъяна, у Тюльпаны с тонким шрамом поперек века. А под ресницами, покрытыми слоем фиолетовой туши, – одинаковые фиалковые радужки глаз. У обеих фигура напоминала песочные часы – узкая талия, но оформленные бедра и грудь. И мать и дочь, бесспорно, были невероятно красивы в расцвете своей магии и физической молодости. Отчего-то у меня не возникало сомнений, что и волосы у Тюльпаны на самом деле красно-оранжевые, как незрелая вишня, спрятанная под слоем снега. Аврора смотрелась в дочь, точно в зеркало прошлого, и от этого губы ее дрожали, а в уголках глаз собирались слезы. Или не от этого?.. – Все, что я сделала, было для твоего же блага, – прошептала она так, чтобы я не услышала, но вместо этого услышали все. – Продолжай твердить это себе. Авось когда-нибудь поверишь в то, что сама же и придумала. Тюльпана отшатнулась от Авроры и мотнула головой, будто выбивая из себя дурное сновидение. Подойдя к трюмо, заваленному глянцевыми журналами, она вырвала листок и что-то проговорила над ним вполголоса, а затем протянула мне его уже с полным списком, выведенным красными чернилами. – Вот. Мне понадобится все это. Принесешь? А я пока отлучусь ненадолго в лес… Мне нужна тишина. В этом доме ее не найти. Озадаченная, я молча взяла листок, но не успела дочитать его до конца, как Тюльпана уже покинула дом, выйдя через вторую дверь. Аврора осталась сидеть на месте, поникшая. Может, мои условия ее и не устраивали, но они однозначно были лучше, чем бесславная смерть с зачарованной удавкой на шее. – Присмотри за ней, – попросила я Коула, мягко тронув его за плечо, чтобы не будить Диего, вновь задремавшего на подоконнике. Он кивнул, но ничего не сказал, сосредоточившись на своей миссии. – А я ведь уже начала забывать, какие прелестные у тебя глазки! Ох, как бы гармонично они вписались в мою гостиную. Нужна лишь банка с формалином, – промурлыкала Аврора. Очевидно, если плохое настроение было у нее – она должна была испортить его и окружающим. – Мне тут птички напели, что ты у нас победил Дефо-старшего в честной схватке… Даже почти убил. Их разговор скрыли от меня массивные двери. Я покинула комнату с давящей болью в висках и легким головокружением, как после езды на велосипеде. В Шамплейн, как магнитом, влекло неприятности, а вместе с ними – двуличных гостей и недобрые вести. В витражном окне с цветочной росписью мелькнула длинная тень, укутанная в фиолетовый плащ: Тюльпана бежала по вытоптанной тропе прочь от дома, пока не нырнула в кленовую чащу. Дочери Авроры нельзя было доверять так же, как ей самой, но, вопреки доводам рассудка, я делала это. И почему-то знала, что не зря. – Ты не видел Зои? Мне тут шабаш нужно готовить, а она пропала, – сказала я, поймав Сэма за поеданием шоколадного пудинга на кухне. Облизав чайную ложку, он пробубнил, не переставая чавкать: – Кажется, Зои пошла наверх. Сказала, ей нужно срочно подышать ладаном… Ох эти ведьмовские штучки! Я свернула листок и, своровав ложку пудинга, помчалась вверх по лестнице. На втором этаже Штрудель выскочил из-под своей любимой шторы и, мяукая, попытался цапнуть меня за штанину. – Я занята. Иди к Сэму! Он тебя покормит, – вздохнула я, осторожно отодвинув Штруделя ногой и двинувшись дальше по коридору. Тот продолжил идти за мной, мурча, но в какой-то момент вдруг поднял хвост трубой и бросился наутек, будто решил меня пожалеть. Однако, когда впереди показалась комната Зои, я поняла, что дело вовсе не в кошачьей эмпатии, а в банальном животном инстинкте – кроме нас, здесь был кто-то еще. Кто-то нечеловеческий. Из приоткрытой двери веяло кукурузным виски, паприкой и кубинским табаком. Я выучила этот запах почти наизусть, а потому не спешила врываться в комнату, с замиранием сердца прильнув ухом к двери. – Не задавай вопрос, если не готова услышать ответ, мамбо, – прозвучало из глубины спальни, где в полумраке завешанных штор сверкали два прозрачно-голубых глаза и дымился чугунный котелок. – Кальфу и так дал тебе слишком много. Все остальное ты вполне в состоянии забрать и сама. С каких пор ты боишься марать свои красивые шоколадные ручки? Поздно прикидываться невинностью. Напомни, во сколько ты лишилась девственности? В четырнадцать? – Все ты сводишь к сексу, – цокнула языком Зои, сидя в центре ковра и подбрасывая в котелок связки сухих трав. От первой дым стал белым, как молоко, от второй – красным и вязким, точно кровь, а от третьей и вовсе позеленел, как весенний луг. – Я лишь спросила… – Глупость ты спросила! – вспылил лоа. – Ты и без меня знаешь, что тебе нужно – голова Рафаэля на пике. Я подсоблю, чем смогу, но, мамбо, дорогуша… После этого ты одним лишь черным петухом от меня не отделаешься. – Сделаю все, что скажешь. – Значит, договорились, – сверкнула белозубая улыбка, и знакомый прокуренный голос зазвучал громче: – Ну что, понравилось тебе подслушивать, голубка? Возбуждает? Спорю, ты уже мокрая! Напоминает мой первый опыт вуайеризма. Повеяло могильным холодом – прямиком от бесплотного духа, стоящего по другую сторону котла Зои. Этот холод обратился в резкий ветер и, взъерошив мне волосы, распахнул дверь. Я неуклюже ввалилась в комнату. – Одри?! – воскликнула Зои, хватая стакан с бурбоном и заливая им томящиеся травы. – Все, Самеди, сеанс закончен! Я смотрела на Барона Субботу – лоа смерти, которого видела в первый и единственный раз на кладбище Метейри в Новом Орлеане. Тогда он кружил меня в танце, шепча на ухо всякие непристойности, обещал устроить экскурсию по миру мертвых, а финальным аккордом подарил украденную скрипку. Барон же навел меня на Исаака и раскрыл планы Коула, собирающегося стать атташе. Уже тогда я была его куклой в театре теней, где все мы плясали под дудку высших существ забавы ради… Глумился он и сейчас, неизменно прекрасный, величественный и все такой же мертвый. А еще, кажется, в стельку пьяный. Тонкая, как пергамент, кожа просвечивала кости, будто этой кожи и не было вовсе. Глаза обжигали льдом, а черная рубашка была распахнула до груди, увешанной длинными бусами из гранатовых зерен и мелких черепков. Он одним движением вытащил из уха сигарету и беззастенчиво задымил. – Как жаль. Не хочу прощаться, – проныл Барон Суббота, сдвигая на лоб цилиндр, украшенный птичьими косточками. – Дай еще хоть минутку поглазеть на мою будущую любовницу! – Встань в очередь! – фыркнула я, судорожно поправляя кофту, задранную шальным ветром до самой груди. – В последнее время у меня что-то многовато кавалеров. По плотному и жилистому телу Барона пробежала рябь – он стал таять, как мираж или гримы, загнанные в безупречную золотую ловушку. Только в отличие от них Барон был абсолютно свободен, и свобода эта пахла копченым перцем и раскаленными углями. Но, даже имея власть над душами смертных и всем нашим миром, он не мог остаться там, откуда его изгоняла ведьма. Особенно такая разъяренная, как Зои сейчас. – Играй почаще на моей скрипке! Ты давно не вытаскивала ее, – успел бросить мне Суббота напоследок. – Не хочу, чтобы к нашей встрече ты разучилась пользоваться смычком. Этот навык я очень ценю в женщинах! Я скривилась, но Барон этого уже не увидел. – Что ты здесь делаешь? – наконец поинтересовалась Зои, уперев руки в бока. – Я думала, ты разбираешься с Авророй! Ты хоть знаешь, как опасно вмешиваться в ритуал вуду? Барон вполне мог потребовать откуп и забрать что-нибудь с собой. Например, Штруделя или даже тебя! – Я спокойна за Штруделя. Он себя в обиду не даст. Да и я тоже. – Зои подошла к шторам и распахнула их, чтобы впустить солнце в холодную комнатку, окутанную дымной пеленой после визита Субботы. – Лучше объясни мне, чем ты здесь занималась, пока я решала наши ковенские проблемы? Какие у тебя могут быть делишки с Бароном Самеди? О чем я не знаю? Я осторожно пошевелила носком котелок, разглядев в нем торчащие куриные лапки, варящиеся в бульоне из трав и виски. Зои тут же накрыла их крышкой, не дав мне принюхаться к специфическому аромату и распознать что-то помимо гамамелиса. – Ничего такого, о чем тебе бы следовало беспокоиться. – Тогда почему ты собираешь вещи? Зои замерла, запихивая в рюкзак свой розовый пеньюар. Я осмотрела ее настежь открытый шкаф и заметила, что он лишился как минимум половины вещей: похоже, Зои начала собирать вещи задолго до визита Самеди. – Ты уезжаешь? Я не думала, что это откликнется таким жаром в груди. Острый и колючий, он расползся по телу со змеиным шипением. Руки и ноги онемели от осознания, что ведьма из моего ковена хочет уйти. Нет, не просто ведьма… подруга. Зои испустила тяжелый вздох и, застегнув рюкзак, взяла меня за плечи. От этого жеста мне впервые не стало легче – наоборот. В глазах Зои читалась решимость. Она прощалась со мной. – Я знаю, как спасти Шамплейн и тебя, – сказала она. – Я видела, но для этого мне понадобится время. – Сколько? – Несколько месяцев… Может, больше. Но до Самайна я точно управлюсь. – И куда ты едешь? – Забирать свое. Свергнуть Рафаэля. Возглавить ковен и склонить его к твоим ногам, как склонится Шепот, когда придет тот час. Я вздернула брови, выражая не то сомнение, не то восторг. Нет, пожалуй, просто шок. Зои ухмыльнулась, прекрасно понимая, насколько невероятно, но многообещающе это звучит, и продолжила складывать свои пестрые юбки, разбавленные недавно купленными платьями-футлярами. – То есть тебя может не быть целое лето? – осторожно подытожила я, и губы Зои невольно сжались в тонкую линию. – А как же Сэм? Ты берешь его с собой? – Конечно, нет! Он не мой атташе. У него в Берлингтоне работа, жизнь… вы. Он поймет. На него сейчас новое дело повесили… Несколько жертв, много подозреваемых. Я подкинула пару наводок, так что ему будет чем заняться в мое отсутствие, – оптимистично улыбнулась Зои, прыгая на своем втором чемодане, чтобы застегнуть разъезжающуюся молнию. – Что это там Тюльпана тебе дала? Я растерянно заморгала, выпав из реальности на миг. – А? – Список, да? С атрибутами. Давай сюда, я скажу, где что лежит. Ставлю десятку, треть списка у меня в шкафу. Я полезла в карман и протянула Зои свернутый журнальный листок, по которому она тут же пробежалась глазами, кивая собственным мыслям. – Так… Вот это. – Зои обвела подводкой для глаз первые четыре пункта. – В алтаре Виктории на чердаке, рядом с хрустальными шарами. Мотылька спросишь у Исаака. А остальное действительно у меня. Секунду! – Угу, спасибо. – Я забрала список, окидывая тоскливым взглядом спальню, которая осиротела без бардака Зои. Вскоре она и вовсе станет необитаемой. – Зои… Ты сказала, что видела, как спасаешь мой ковен. – Не я спасаю, а мы, – поправила меня она.