— Скажи, — начал Квиллер, — округу все ещё требуется координатор общественных мероприятий? Если раньше в Мускаунти были только зал для заседаний и спортивная площадка, то теперь благодаря завещаниям семей первопроходцев, которые отписывали округу свои состояния, появилась возможность создать Музыкальный центр и Клуб здоровья ветеранов, открыть два музея. И хотя передачей собственности ведала адвокатская контора «Хасселрич, Баннет-Баннет энд Аллен», горожане тоже могли контролировать происходящее. — Дейзи Бэбкок, — говорил Квиллер Барту, — наделена умом и творческими способностями для ведения таких дел. Кроме того, у неё есть соответствующие навыки. Советую позвонить ей и пригласить на собеседование. Фонд К. её кандидатуру поддержит. — А что об этом думает Коко? — шутливо поинтересовался Барт. — Он-то как раз мне и присоветовал. Как всегда, без конца балагуря и потягивая кофе, они приступили к серьёзным делам: приняли несколько важных решений, подписали документы. После чего Квиллер раскрыл свой план. — Как отнесся бы Фонд К. к небольшому совместному мероприятию двух округов? То есть к организации выставки, которая будет тесно связана и с Локмастером, и с Мускаунти? Обычно мы только соперничаем и даже враждуем. — Выдержав паузу, чтобы подогреть любопытство Барта, он продолжил: — Думаю, ты помнишь, как оба наши округа были связаны историей одной семьи. Тельма Теккерей сделала карьеру в Голливуде; Торстон Теккерей оставил по себе добрую память, создав прекрасную ветеринарную клинику для лошадей и собак Локмастера. Уход из жизни этих двух чудесных людей горько оплакивали, но из-за сомнительных обстоятельств их кончины им не отдали должные почести. Тут он сделал паузу и перевёл дыхание, а его слушатель с интересом ждал продолжения. — Наша деятельность сосредоточится вокруг книжного магазина Пикакса и локмастерской библиотеки; появятся статьи в газетах, люди начнут делиться воспоминаниями. Отец близнецов похоронен на холме; на могиле простая надпись: «Майло, фермер, который выращивал картофель». Многие считают, что он был бутлеггером, приторговывал контрабандным спиртным. — Превосходная мысль! — воскликнул Барт. — Любому начинанию, которое направит два округа по одному пути, в Чикаго дадут «добро». — Мы начнём с фотовыставки, которую покажем и тут, и там. Исследования, отклики в газетах, обсуждения и так далее — это все позднее. Всем захочется проявить себя с лучшей стороны. Вечером Квиллеру неожиданно позвонил Джад Амхёрст. — Знаете, сегодня прибыли витрины для выставок! Полли уже много недель — нет, месяцев! — их ждала. И вот надо же, не успела она уехать, как они прибыли! Дело было в следующем: проектировщик книжного магазина отвёл специальное место для проведёния различных выставок. — У нас была уйма идей, но, может, вы хотели бы что-нибудь предложить. И насчёт витрин тоже. Они действительно очень симпатичные. — Замечательно. Я заеду в магазин завтра. Квиллер был желанным посетителем «Сундука пирата», и не только потому, что всегда приносил коробку с «вкусненьким» из «Бабусиной сластены». Уже ночью Квиллер записал в своём дневнике: Мускаунти на подъёме, дни заполнены хлопотами: новые идеи, новые начинания, новые люди. А по кофейням прежние разговоры. Частенько они далеки от реальной жизни, зато всегда наводят на мысль. А лучшее место для того, чтобы «услышать глас народа», — закусочная «У Луизы»: воистину здесь собираются самые знающие сплетники! Вся штука в том, чтобы слушать, не давая втянуть себя в разговор. Если умники и всезнайки занимают места за столиками, я предпочитаю сидеть у стойки, спиною к «шумной толпе», якобы просматривая сегодняшние газеты, а на самом деле внимательно следя за беседой. Хорошая идея, но, увы, не всегда срабатывает. Заполнявшие зал — продавцы, водители, фермеры — всегда замечали меня и засыпали вопросами: «А что вы на этот счёт думаете? Надо этого жулика гнать взашей? Обворовал он наших слепых? И как только его выбрали?!» Невозможно бывает отмолчаться, хотя все, чего я хочу после того, как покончу с репортажем или настоюсь в очереди в банке да набегаюсь по редакции, — так это чашка кофе и несколько минут покоя. Однажды вместо «Всякой всячины» я прихватил с собой нью-йоркскую газету. Я сидел за стойкой и читал спиной к галдевшему залу… и ни один человек меня не побеспокоил! С тех пор всякий раз, когда я там сидел, сунув нос в «Таймс» или «Джорнал»[25], никто ко мне не приставал. Двенадцать В четверг интересная женщина средних лет с причёской из рыжевато-каштановых волос ехала из Локмастера в Пикакс, где свернула с большой дороги в проезд, называемый Маркони, между Публичной библиотекой и зданием Мастерской искусств. Проезд этот — вернее, просека — тянулся через лесной массив, в конце которого открывался сногсшибательный вид. Перед вами внезапно возникал амбар — в четыре этажа высотой, восьмиугольный, построенный из полевого шпата и обшитый дранкой, а в маленьком цокольном оконце кружились две шальные кошки. Квиллер вышел навстречу гостье: — Добро пожаловать в мой амбар, Вивиан. — Разрешите вопрос? Почему эта улочка носит имя итальянского изобретателя беспроволочного телеграфа? — Она носит имя живущей в этом лесу совы, которая ухает азбукой Морзе… Милости прошу! Входите и познакомьтесь с Коко и Юм-Юм. Немного погодя, совсем освоившись, гостья сказала: — У нас — в нашем Литклубе — всё ещё восторгаются лекцией, которую вы прочли о книге Стивена Миллера «Беседы по истории исчезающего искусства»… Кип считает, что вы принадлежите Локмастеру. — Благодарю за комплимент, — поблагодарил Квиллер. — Могу я спросить, что привело вас в Мускаунти? — Наследство, а потом я переоборудовал амбар и уже не смог с ним расстаться. Сейчас я вам все покажу. Его интерьер — последняя работа очень талантливого дизайнера. Я считаю для себя делом чести сохранить его работу. Акустика в амбаре — фантастическая. Второй такой не найти. Они вошли, и гостья залюбовалась широкими просторами, пандусами и лестницами, вьющимися по внутренним стенам, открывавшимися с балконов видами, — и все это время сиамцы, словно нанятые стражи, следовали за ней по пятам. — Вы им понравились! — констатировал довольный хозяин. — У вас есть кошка? — В библиотеке живёт один из Мойриных «джемовых» котов — сотрудники назвали его Регги, — и у меня дома есть властолюбивый сиамец по имени Цезарь. — И как вы, две сильные личности, уживаетесь друг с другом? — Я предоставляю ему полную свободу. Он поступает, как ему вздумается, а я — как вздумается мне. В ожидании, когда посыльный доставит заказанный ланч, они прошли в беседку выпить аперитив. По дороге в вестибюле она наткнулась на его «Лунный свет». — Совершаете велосипедные прогулки по окрестностям? — полюбопытствовала она. — Крайне редко. А вы? — После колледжа — уж нет. Незабываемые дни! Особенно на Британских островах. Она долго восторгалась беседкой, затянутой сеткой со всех восьми сторон, и, будучи наслышана о воде «Скуунк», захотела её попробовать. Квиллер рекомендовал напиток, созданный им самим, — «Безумие Мускаунти», состоящий из воды «Скуунк» и клюквенного сока. — Я хотел бы изложить вам одну идею, Вивиан, — сказал он. — Между Локмастером и Пикаксом, несомненно, дистанция огромного размера. Как вы думаете, было бы уместно — более того, желательно, — чтобы над пропастью, разделяющей нас, был протянут мостик в виде выставки оригинальных шляп, открытой одновременно и там, и тут? Жил-был, — продолжал он, — сейчас я буду говорить, как сказитель… Жил-был в Мускаунти фермер Майло Теккерей, который выращивал картофель. Он воспитывал оставшихся без матери близнецов — Торстона и Тельму. Тельма была чуть повыше, покрепче, посмелее брата и всегда за ним присматривала. Были они совершенно разные. Торстон поступил в ветеринарный колледж на востоке страны, женился на коллеге, вернулся домой и открыл в Локмастере лечебницу для животных. У них был один сын. Более шустрая Тельма отправилась в Калифорнию — в Голливуд, и имела там успех как хозяйка частного обеденного клуба; замуж она не вышла, но не упускала из виду и поддерживала брата; сын его стал тяжелым крестом для семьи. В итоге она отошла от дел и вернулась в Мускаунти, чтобы помочь, если это ещё возможно, с непутевым племянником. Кроме всего прочего, она привезла с собой редкую коллекцию — две дюжины фантастических по красоте шляп; она собиралась демонстрировать их на передвижной выставке, а потом выпустить книгу… Всем этим планам не довелось осуществиться из-за племянника, который не только погубил всю семью и себя самого, но и уничтожил коллекцию шляп. Семейный скандал оставил пятно на добром имени Теккереев. Даже лечебница сменила вывеску и стала называться именем её нового владельца. — Квиллер выдержал паузу, ожидая отклика. — Какая печальная история, — вздохнула Вивиан. — Но это ещё не конец… Мы успели сфотографировать все двадцать четыре шляпы, прежде чем они были утрачены, и я могу показать вам снимки! За ланчем — который как раз был сервирован — они вернулись к разговору о Тельме Теккерей — на этот раз о её киноклубе. О том, что она, выходя к своим гостям в обеденный зал, всегда была в шляпе… и что благодаря своим экзотическим головным уборам всегда затмевала такие пикакские рестораны, как «Старая мельница» и «Макинтош». — Знаете, что мне нужно обсудить с вами? — перешёл к деловой части встречи Квиллер. — Масштаб выставки. Кто-то однажды сказал, что чем больше предметов искусства вас окружает, тем меньше вы видите. Что я предлагаю? Две небольшие выставки открываются одновременно в Локмастерской библиотеке и в книжном магазине Пикакса. Через какое-то время выставки меняются местами, и посетители вновь испытывают волнение от встречи с прекрасным. — Замечательный план! — одобрила она. — В нашу выставочную витрину вмещается — так, чтобы не тесно было, — дюжина фотографий, и, полагаю, столько же поместится в витрину «Сундука». После ланча со столов убрали посуду и разложили на них фотографии, запечатлевшие шляпы Тельмы Теккерей, чтобы полюбоваться ими и обсудить детали предстоящей двойной выставки. — Эти шляпы в сто раз эффектнее, — сказала Вивиан, — чем те, которые предлагают здесь, в нашем захолустье. Кто делал снимки? — Джон Бушленд. У него было ателье в Инглхарте до того, как там открыли ресторан. Теперь он штатный сотрудник «Всякой всячины». Я помогал ему с этими фотографиями — так сказать, подсоблял мастеру. Для выставок он напечатает их на матовой бумаге и положит на матовые паспарту. — А какие сведения вы включите в описание каждого экспоната? — Наименование, имя художника, дату изготовления. — Замечательно! Я просто вне себя от волнения! Подумать только, что все это совершается на улочке Маркони! — Ещё одна проблема, — сказал Квиллер. — Тельма не только носила обувь из крокодиловой кожи, но и шляпы держала в картонках с рисунком, имитирующим кожу ящерицы, кажется, или аллигатора… — они, увы, погибли вместе со шляпами… — Это входит в шляпную моду. Эмблема. Мы изготавливаем их сами. Моя — пепельного цвета полоска. Если удастся найти бумагу с рисунком под кожу какой-нибудь рептилии, можно будет склеить шляпные коробки, как у Тельмы, для каждого экспоната, и это украсит выставку, придаст ей дополнительный шик. Квиллер был полон энтузиазма, и гостья заражалась его увлеченностью. — Если вам понадобится помощь, — сказал он, — в Пикаксе новый координатор по вопросам общественной деятельности — Дейзи Бэбкок. У неё тьма идей, и она горы готова свернуть. Вы, я вижу, человек того же типа. Я попрошу её связаться с вами. Позднее они вернулись в амбар. — У вас нет фортепиано… — проговорила Вивиан таким тоном, словно заметила отсутствие фановых труб. — Да, фортепиано нет. Моя мать была очень хорошей пианисткой и хотела давать мне уроки, а я пред почитал бейсбол на пустыре. Зато теперь у меня фантастическая музыкальная система, а в амбаре великолепная акустика. Недавно я приобрёл несколько дисков с фортепианными и скрипичными концертами, которые был бы рад для вас поставить. — Интересно, как в этом интерьере звучал бы концертный рояль? Знаете, Фрэнки, настройщик, даёт концерты. — Помолчав секунду и не услышав реакции с его стороны, она продолжала: — Мои родители переезжают во Флориду и продают всю обстановку, включая рояль баварской фирмы «Штейнгребер и сыновья». Не хотите ли взять его на пробу? Здесь несколько помещений, где превосходно смотрелся бы рояль… — Минуточку! А вы учитываете, что этот амбар пять месяцев в году не отапливается? И промерзает насквозь. Но, уверен, Фонд К. купил бы хороший рояль для будущего Музыкального центра. Там можно будет давать концерты в рамках Хартмановских циклов, в которых примут участие таланты из обоих округов! В свой дневник Квиллер в тот же вечер записал: