— Начнём с аперитива в беседке. Будь добра, подвези котов. Полли знала, где стоит их «лимузин» — холщовая сумка, рекламирующая Пикакскую публичную библиотеку, — в чулане для метел. Квиллер нёс поднос с хересом для неё и воду «Скуунк» для себя. — Я жажду услышать обо всем, что происходило на Дне Рождения Века, — заявил он. — Так вот, — начала она, обещая обстоятельно обо всем доложить, — тебе, Квилл, это вряд ли понравилось бы. Обеденный зал выглядел, как конюшня: со стен свисает сбруя, официантки — в сапогах для верховой езды, словом, только лошадей не хватало! И еда, на мой вкус, отвратительная! Я заказала семгу; ума не приложу, что они с ней сделали. — Ну а в остальном, прекрасная маркиза, как вам понравился вечер? — спросил Квиллер, перефразировав старую шутку. — За длинными «приютскими» столами сидело человек сорок гостей… сорок замороженных «милых дам», каждая со свечечкой и картонкой со спичками… сорок пакетов с именинными подарками, включая пару гигантских — один, надо полагать, холодильник, другой, по всей видимости, велосипед. — И как отреагировала на них именинница? — Шерли всегда очаровательна. Попросила сына отвезти все на грузовике домой, а уж там, сбросив туфли и с любимой кисонькой на руках, она что помельче и разглядит. И всем, почтившим её, пошлёт благодарственные открытки, которые они смогут вставить в рамку. То есть предполагается нечто художественное. — Разумно. Умница она, твоя Шерли. Жаль, что я ни разу с ней не пересекся… А как прошли угадайки? Ты о них ничего не сказала. — Скучно. Почему жук-светляк зажигает свой огонёк? Кому принадлежит шведская автомобильная фирма «Вольво»? Кто обследовал земли штата Айдахо в девятнадцатом веке? Оба они — члены Литературного клуба — привыкли к другим вопросам. Например, кому принадлежат эти строки: «Она идёт во всей своей красе — светла как ночь»[16], или: «Завтра, завтра, завтра-а дни ползут…»[17], или: «Мы порядок чтим везде, хаос держит он в узде»[18]? — Лучшей частью вечера, — продолжала она, — была музыка. Молодой человек потрясающе играл на фортепиано. Популярное и классику. Ему переворачивала страницы симпатичная девушка. Говорят, она его шофер — или надо сказать «шоферица»? Сам он из-за каких-то проблем машину водить не может. Он ещё и настройщик. В «Старой усадьбе» он настраивал фортепиано Дорис четыре раза в год. Но в основном его приглашают играть за плату. Тут Полли остановилась перевести дыхание, и Квиллер спросил: — Его, случайно, не Фрэнки зовут? Я полагаю, это его пригласили концертмейстером на «Кошек». Все это очень, очень интересно. Потом он спросил её, что Шерли собирается делать в своей книжной лавке. — У Шерли и у нас совершенно разные проблемы. «Бестселлеры» занимают столетнее здание с устоявшимся запахом пьянки в задних помещениях и сомнительной репутацией — не говоря уже о неисправных фановых трубах. Но с её ноу-хау и богатыми идеями «Бестселлеры» возродятся. Первым делом Шерли завела библиокота, брата нашего Данди, и хмурые лица покупателей расцвели улыбками. Потом, поскольку у нас на стене висит подлинный пиратский сундук, она поместила в «Бестселлерах» своё любимое произведение искусства… Ты знаком с роденовской скульптурой «Мыслитель»? Видеть Квиллер её не видел, но знал, что она собой представляет: сидящий мужчина с кулаком под подбородком, локтем упирающийся в колено. — Саму скульптуру Шерли тоже не видела, но у неё есть фотография большого размера, в красивой раме, и она поставила её в центре зала. Очевидно, как девиз: «Мыслить, а не пить». А потом Шерли устроила среди покупателей конкурс на имя для библиокота, и его назвали Мыслитель — чудесное имя для киски. — Жаль, очень жаль, что я не знаком с Шерли. Как она выглядит? — У неё импозантная внешность и очень приятная. — У тебя что-то есть на душе, Полли, — сказал Квиллер. — И оно тебя сильно беспокоит с тех пор, как ты вернулась с вечера Шерли. Не хочешь эту тяжесть сбросить? Она облегченно вздохнула. — Не знаю, с чего начать… В конце ужина сын Шерли, Дональд, — он главный управляющий «Бестселлеров» — произнёс о Шерли очень трогательную речь, упомянув, как она три года назад ушла из любимой библиотеки, чтобы спасти столетнюю книжную лавку от краха. За эти три года благодаря харизме Шерли и её предприимчивости в три раза увеличился доход магазина. И поэтому совет директоров «Бестселлеров» решил наградить Шерли тем, о чем она всегда мечтала, — поездкой в Париж. Шерли громко ахнула, чего никогда не делает. Тогда Дональд добавил, что дирекция оплатит все расходы… на двоих! И Шерли посмотрела на меня, и тут уже ахнула я! И мы бросились обнимать друг друга, и обе верещали от радости. Квиллер обомлел, у него даже язык отнялся поначалу, но он тут же взял в себя в руки и сказал: — Я очень рад за тебя, Полли. — Мне только жаль, что со мной не будет тебя… — Мне тоже. — Во всяком случае, — сказала Полли, — мне не придётся затруднять соседей и беспокоиться о Бруте с Каттой: они побудут в «Пет Плаза». А магазин возьмёт на себя Джад Амхёрст. — И добавила: — Турагент из Локмастера позаботится об авиабилетах, гостинице и экскурсиях. Позже тем же вечером и в последующие дни Квиллера не оставляла мысль, что они ведь могли бы вместе поездить по белу свету. И почему оба они позволили втянуть себя в тесный мир трудовых обязанностей? Кто знает, с кем Полли там встретится? Уже был этот профессор из Канады, и этот торговец антиквариатом из Уильямсбурга, и все эти адвокаты и архитекторы из чикагского Фонда К. А теперь будут все эти французы! Полли нравятся мужчины, и она им нравится своими обходительными манерами, приобретенными многолетней работой в Публичной библиотеке. Её музыкальный голос может быть воспринят как обольстительный. У неё превосходный цвет лица — результат, по её мнению, продуманной диеты, основанной на брокколи и бананах. Она нестандартно одевается — всегда какая-нибудь оригинальная черточка, привлекающая взгляд. И вообще, Полли выглядит много моложе своих лет, несмотря на серебряные ниточки в волосах. И когда она входит в комнату с дункановским пледом через плечо, скрепленным топазом в серебре… все разговоры смолкают. И вот теперь эти две милые привлекательные женщины едут в Париж! Девять На следующий день — а это был вторник — Квиллер справился с «Пером Квилла», как и положено, до двенадцати, но душа у него была не на месте, хотя он прилагал немалые усилия, чтобы прийти в себя. Всюду, где бы он ни появился, пикаксцы, казалось, знали, что Полли едет в Париж без него. У него было намечено совещание с Лайзой Комптон, желавшей уточнить расписание его выступлений в Клубе здоровья ветеранов. Когда речь зашла о месте их встречи, она выбрала амбар. — Как поживает твой ворчливый, но располагающий к себе супруг? — с улыбкой спросил Квиллер. Лайл был школьным инспектором. — Ворчит, а потом располагает — именно в таком порядке, — задорно ответила она. Они решили, что в такой прекрасный день лучшее место для совещания — беседка. — Есть у вас что-то, в чем «Перо Квилла» могло бы вам подсобить? — спросил Квиллер. — Это тебе решать, Квилл. Я расскажу, как у нас обстоят дела. Строительство самого здания идёт невероятно быстро. При том, что работают волонтёры. Мы оформляем членство и собираем идеи для будущей работы клуба. Весь город взволнован как никогда. И самое удивительное, что люди жаждут, чтобы их научили, как и что делать! А у тебя есть предложения, Квилл? — По правде говоря, есть. Я уже давно об этом думаю… и о том, какое удовольствие доставляет вести дневник. Нет, вовсе не такой дневник, где описывают, что случилось за день, но куда помещают мысли, идеи, пусть даже сугубо личные и сумасбродные. Пусть любительские. Все равно это то, что останется для грядущих поколений, то, что будет высоко оценено. Я готов поделиться этой идеей, дать несколько практических советов… даже дать почитать отрывки из собственных моих записей. — Замечательно, Квилл! Это больше, чем я ожидала! Ты мог бы выступить уже сейчас… в большом зале… и начать свой курс. Что мне нужно для этого сделать? — Всего лишь попросить торговца канцелярскими товарами поставить как можно больше обыкновенных школьных тетрадей в линеечку. В тот вечер, когда Квиллер сел за письменный стол, чтобы заполнить очередную страницу в своём дневнике, на него нахлынули воспоминания о тех скудных, голодных годах юности, когда он жил в Нью-Йорке. В дневнике он написал: В моей меблированной комнате стояла старая виктрола[19] с одной-единственной пластинкой на 78 оборотов: Джонни Мерсер[20], исполняющий «Я удобно сижу, сам себе письмо пишу». Я ставил эту пластинку каждый вечер, потому что не мог себе позволить купить ещё одну. Теперь, три десятилетия спустя, каждый вечер, когда я сажусь за свой дневник, она звучит у меня в ушах. Весь следующий день телефон у Квиллера звонил почти не переставая. — Это правда насчёт Полли? — А почему ты не едешь? — Почему в Париж? — А она говорит по-французски? — Как насчёт большого прощального вечера? — Сколько времени её не будет? В конце концов он вспомнил совет, не раз слышанный от своего воспитателя в детстве: «Когда совсем невтерпеж, бери быка за рога». И он поехал в универмаг Ланспиков и попросил Кэрол подобрать Полли подарок по случаю её отъезда. — Только не шарф! И, разумеется, не флакон французских духов! — У нас превосходные дорожные плащи, — сказала Кэрол. — Габардиновые. Накладные карманы с клапанами. Потайные карманы в подкладке. И дождевые шляпы с полями. Полли их смотрела, но решила, что цена слишком кусается. — Беру! — сказал Квиллер. — Два комплекта. Разного цвета, если есть выбор. Теперь ему казалось, что у него будет достаточно времени для работы над программой для Лайзы Комптон. Выступления в Клубе здоровья ветеранов не отнимут у него много сил. Можно будет рассказать пару анекдотов о Крутом Коко… потом продемонстрировать груду школьных тетрадей, которые на протяжении нескольких лет служили ему верой и правдой. Ни дня не проходило без полной страницы. А в иные дни записи были коротки: Когда Юм-Юм, моя сиамская кошечка, получает доступ в длинную переднюю со многими дверями, ведущими в спальни и т. д., огромное удовольствие наблюдать за тем, что она проделывает. Двери открыты; комнаты большую часть времени пусты.