Квиллер с трудом удержался, чтобы не позвонить Дженис узнать подробности. Но он понимал, что Дженис и её участливые соседи сейчас заняты хлопотами. Всеми приготовлениями, вероятно, руководит Бёрджесс Кэмпбелл — глава Приятной улицы. Поверенным Тельмы была Мэвис Адаме. И конечно, самую большую помощь Дженис окажут Селия и Пат О'Деллы. Поэтому он очень удивился, когда Дженис вдруг позвонила ему сама. — Можно я приеду к вам, Квилл? Мне нужно с вами посоветоваться. Через несколько минут зелёная двухместная машина въехала во двор амбара, и Квиллер вышел навстречу Дженис. На плече у неё, как обычно, висела сумка, но, кроме того, она несла вместительную сумку Тельмы из мягкой кожи. Бока сумки так распирало, будто внутри лежал арбуз. Квиллер воздержался от вопросов. — Давайте устроимся в библиотеке, — предложил он. Благодаря полкам со старыми книгами, снизу доверху покрывавшим одну сторону камина, комната казалась уютнее и навевала покой, способствуя доверительным беседам. — Как много книг!.. — сказала Дженис. — Здесь только половина, остальные в моем кабинете… Итак, Дженис, чем я могу вам помочь? — Не знаю, правильно ли я поступила… — Что же такое вы сделали, Дженис? — ласково спросил Квиллер, стараясь не выказывать нетерпения, хоть его и одолевало любопытство. — Не хотите ли немного сока? А может, бокал вина? — Да, пожалуй… от вина не откажусь. Белое вино несколько успокоило Дженис, и Квиллер приготовился слушать. — Тельма всегда рано вставала, я постучалась к ней спросить, не хочет ли она чаю. Она лежала, укрытая одеялом, но я увидела на столике у постели бутылку спиртного — виски, которое мы покупали для мистера Симмонса. Мне сразу стало не по себе. Ведь у Тельмы был хронический панкреатит, и ей запретили волноваться и употреблять спиртное. — Ну, волнений-то в последнее время у неё было предостаточно, — вставил Квиллер. — В свидетельстве о смерти доктор Диана написала: «Острый панкреатит». Некоторое время оба молчали. Квиллер вспомнил, как Тельма говорила: «Мне надо быть паинькой». Дженис ерзала в кресле и поглядывала на раздувшуюся сумку Тельмы. — Мне нужно кое-что рассказать вам, Квилл, — как мы с Тельмой провели ночь четверга. Вернее, утро пятницы. Вечером Тельма сказала, что ей хотелось бы съездить в клуб в половине третьего ночи, не смогу ли я туда её отвезти? Она разрешила мне лечь подремать и попросила завести будильник на два часа. Когда мы подъехали к клубу, там на парковке ещё стояло несколько машин, мы переждали поодаль, пока все не разъехались и осталась только машина, которую взял напрокат Дик. Его же машина разбита, вы знаете. — Как же, как же! — Тельма попросила меня подождать её в машине, а сама пошла в клуб. Через несколько минут она, улыбаясь, вышла, а её большая сумка оказалась битком набита. Она сказала: «Все хорошо, что хорошо кончается». А я уж давно привыкла не задавать никаких вопросов. Остальные два дня она была совершенно спокойна, сидела в своей «пирамиде», ухаживала за попугаями. Тут как раз Буши пригласил нас на прогулку по озеру — не в какой-то компании, а просто спокойно покататься на лодке. И Тельма сказала: «Вот это то, что нужно». Мы вернулись домой, рано легли спать. Ну, а остальное для меня уже слилось в сплошной туман. — Вы же делали всё, что нужно, Дженис. — Да, но, когда доктор ушёл, я заглянула в сумку Тельмы, хотя и чувствовала, что это нехорошо. Вы же знаете, она была очень скрытная… И оказалось, что сумка набита деньгами! Целые пачки бумажек! А ещё там лежал револьвер, тот, что Тельме навязал мистер Симмонс, когда мы уезжали сюда из Калифорнии. Она хотела вернуть ему револьвер, когда он приезжал в Пикакс, но он ни за что не согласился его взять… Ну а потом я стала искать диктофон, который ей тоже подарил мистер Симмонс. Он лежал в верхнем ящике её комода. — Она им пользовалась? — Да! — испуганно ответила Дженис. — Вы прослушали запись? — Да. Потому-то я к вам и пришла: посоветоваться, как поступить с этими моими находками. — Прежде чем что-нибудь советовать, я должен прослушать запись, — озабоченно сказал Квиллер. «— Тётечка! С чего это ты вдруг сюда заявилась в такое время? Тебе надо спать в своей кроватке и набираться сил. Впрочем, сил у тебя и так хватает — для твоего возраста. — Брось так сально улыбаться, Птенчик Дики! Лучше объясни, кто позволил тебе превратить Киноклуб Тельмы в казино и порносалон? Хорошо ещё, что не сдаёшь здесь комнаты проституткам! — Да что ты, тётечка! — Куда делся серебряный поднос? Он стоял у тебя тут раньше. — Никаких серебряных подносов у меня в жизни не было. — Выходит, ты ещё и лжец, не только вор! Какая же часть денег, которые ты сейчас пересчитываешь, пойдёт на счёт клуба, а какая тебе в карман? Убирайся вон! Ты уволен! С этой минуты! Чтоб через полчаса духу твоего тут не было! И на комнату в моём доме тоже больше не рассчитывай! Все твои вещи уже выставлены на заднее крыльцо. — Тётечка, ты всё неправильно поняла! — Тогда объясни, что ты сделал с драгоценностями, стоившими кучу денег? Куда ты их дел после того, как убил и ограбил в Биксби своего сообщника? Того, кто помогал выкрасть попугаев? И объясни, куда ты дел грязные походные башмаки — они были на тебе, когда ты столкнул отца с утёса?! Родного отца! Который любил тебя больше жизни и засыпал тебя всем, что ты только хотел! И у тебя ещё хватило цинизма вернуться домой и оповестить полицию, что отец не пришёл к завтраку! Это же был мой брат! И только одна я его оплакиваю! А ты… ты — чудовище! — Ты сбрендила, тётечка! — А потом ты явился в Голливуд и начал разыгрывать любящего племянничка, пока я не изменила завещание и не сделала тебя моим единственным наследником… Но ничего! Я снова изменю его, и ты не получишь ни пенни! — Ах ты, самовлюблённая старуха! Да ты не доживешь до того, чтобы его изменить! — А ты — до того, чтобы стать наследником! (Два выстрела.)» Когда запись кончилась, Квиллер решительно сказал: — Как можно скорее покажите всё это Мэвис Адамс. Она адвокат, а Тельма была её клиенткой. — Я нехорошо поступила, да, Квилл? — Вы сделали всё правильно, но никому не говорите, что вы привозили запись сюда. Отдайте всё Мэвис… и перестаньте беспокоиться. Налить вам ещё? — Нет, спасибо. У меня с души просто камень свалился. И сейчас мне хочется скорей вернуться домой… и, может быть, посидеть в Тельминой «пирамиде». — Ещё один вопрос, Дженис. Тельма успела подписать новое завещание? — Да, она составляла его вместе с Мэвис и собралась подписать в субботу утром. Мэвис нам его привозила. Тельма оставила всё фонду, который должен воссоздать Клинику Теккерея в память о её дорогом Малыше. В кухне раздался тяжеловесный шлепок — это спрыгнул с холодильника Коко. «Прослушал, значит, сейчас всю беседу, — подумал Квиллер. — Интересно, узнал он голос Дика на кассете? Хотя нет! Он же никогда не встречался с Улыбчивым, только чуял, какую зловещую роль тот играет». Кот укоризненно уставился на свою пустую миску под столом, и Квиллеру пришлось немного его подкормить. Себе он положил полную тарелку мороженого. А затем, вытянув нога, расположился в своём любимом кресле. «Представляю, что скажет Симмонс, когда узнает, чем всё закончилось! — думал Квиллер. — Это ведь была его идея — оставить Тельме диктофон». Когда Тельма обвиняла Дика и тот пригрозил ей, что она не успеет изменить завещание, Тельма знала: в ящике его письменного стола спрятан револьвер, ведь она говорила об этом Симмонсу. Неужели Тельма всё это время подозревала, что Дик прохвост? Жалко, что Симмонсу пришлось так быстро уехать! Вот насладился бы Квиллер, рассказывая ему, как Коко вёл следствие! Интересно, что только те, кто по службе связан с раскрытием преступлений, верят в особый талант Коко. Взять, например, лейтенанта Хеймса там, в Центре, или Броуди, шефа здешней полиции… Квиллер чувствовал, что Симмонс примкнул бы к этим двоим. Но всё равно теперь уже слишком поздно. Коко чуял, что хозяин думает о нём. Щуря глаза, он сидел на ближайшем к Квиллеру столике с лампой, время от времени почёсывая подбородок о край абажура. По-видимому, его кошачьему организму такое почёсывание доставляло наслаждение. Другим его чудачеством было сбрасывание книг с полок, хотя иногда казалось, что во всех его выходках прослеживается определенная логика. Вот, пожалуйста, последние две или три недели Коко полюбились книги, в название которых входило имя Ричард. К тому же он вдруг пристрастился к творениям Роберта Льюиса Стивенсона. В ничтожный промежуток времени с полок были скинуты «Остров сокровищ», «Путешествие с ослом», «Доктор Джекил и мистер Хайд». Тут у Квиллера задергалась верхняя губа. «Что, если Коко отыскивал роман "Похищенный"?» — подумал он. Этой единственной книги Стивенсона у Квиллера не было. «Да нет, абсурд», — решил он. И всё же… «Если намёки Коко на похищение кажутся невозможными, то как объяснить истерику, которую кот закатил, когда мы слушали "Игрока"? — размышлял Квиллер. — Мы-то решили, что ему не по вкусу музыка Прокофьева. А он, бедняга, хотел навести нас на мысль о племяннике Тельмы… Уж если Коко чует крысу, он не ошибается!» — Йау-ау-ауу! — нетерпеливо подал голос Коко и снова потерся подбородком об абажур. И лишь тут Квиллер заметил на столике конверт, на котором значилось только его имя: «Квилл». Конверт был большой, квадратный, цвета слоновой кости, и Квиллер не удивился, увидев на его клапане инициалы «Т. Т.». Понятно, это оставила ему Дженис. Внутри оказался чистый лист бумаги. Сомневаясь в собственной догадке, неохотно и как будто даже украдкой от самого себя, Квиллер снял с горящей лампы абажур и несколько раз провёл над ней листком. Постепенно на бумаге проступили крупные печатные буквы: Заинька, спасибо за всё!