— Никакой спешки нет… Я бы хотел ещё спросить про стул в витрине. Откуда он? На платформе на вчерашнем параде их было восемь. — Обеденные стулья с высокой спинкой, около тысяча девятисотого года, иногда называемые кухонными. В деревне чаще всего ели на кухне. В тысяча девятьсот четвертом году каталоге «Сирса»[12] такой стул предлагали за девяносто четыре цента. Вы слышите? Девяносто четыре цента! Наверное, были проданы миллионы таких стульев… Славная вещица, правда? — В нём есть что-то жизнерадостное, — согласился Квиллер. Это был светлый дуб, покрытый толстым слоем лака, с плетёным вручную сиденьем, спинкой из девяти гнутых прутьев — каждый толщиной не больше карандаша — и глубоким подголовником, на котором был отпечатан декоративный рисунок. Два изогнутых прута-навершия, по форме напоминающих ухо, придавали стулу игривый вид, но выглядели весьма практичными — за них можно было взяться рукой. — Вероятно, подражание более раннему и дорогому образцу, — продолжал торговец, — с резным подголовником, и стоили такие стулья больше — примерно два доллара пятьдесят центов. Те, которые я видел у нас, все относятся к классу «девяносто четыре цента». Сиденье этого стула было сплетено заново. Я продам его вам за хорошую цену, если интересуетесь. — Я подумаю, — сказал Квиллер, давая понять, что не собирается покупать стул. — А за колесом обязательно приду через пару дней… Что вы скажете о ресторане напротив? — добавил он. Арнольд провожал его к дверям. — Слышал, что кормят там хорошо. — Вы знакомы с Оуэном Боуэном? — Только через Дерека. Дерек работает там неполный день. Он сказал, что в фойе — где клиенты ждут, пока их усадят, — нужно повесить что-нибудь сверкающее. Мы подумали сообща, и я одолжил им на летние месяцы люстру — уотерфордский хрусталь. Мы привезли её из магазина в Локмастере. А этот ваш из Флориды даже не снял трубку, чтобы сказать спасибо, не говоря уже о том, чтобы послать в благодарность кусок пирога. Пфредди и тот лучше воспитан, чем Оуэн Боуэн! Часы сообщили Квиллеру, что час ланча «У Оуэна» закончился, а интуиция подсказала, что Дерек, скорее всего, направляется в «Чары Элизабет», чтобы расслабиться и доложить о последних событиях. Квиллер двинулся в том же направлении, задержавшись только для того, чтобы купить хот-дог и два экземпляра «Всякой всячины». По пути он придумал ещё один трюк с участием читателей. Можно затеять перепись «печатных» стульев в Мускаунти! Дать фотографию того, что стоит у Арнольда… Спросить: «Нет ли у вас этого исторического изделия?» Если есть, пусть пришлют открытку. Арчи Райкер подшучивал над затеей Квиллера с почтовыми открытками, но сам прекрасно знал, что подписчики с нетерпением дожидаются ежемесячного задания и обсуждают его по всему округу. На Дубовую улицу выходили фасады трёх стоящих рядом магазинов, и у каждой витрины висел длинный деревянный ящик с петуниями. «Чары Элизабет» находились в центре, по соседству с ними — агентство недвижимости и стилист. Когда Квиллер открыл дверь, звякнул висящий над ней колокольчик, и к нему повернулись три женщины: Элизабет и две покупательницы пенсионного возраста, одна высокая, другая низенькая. Когда-то эти последние были его соседками в Индейской Деревне. — Леди! Что привело вас в гнездо лысухи и цапли? — спросил Квиллер. Дамы весело приветствовали его. — Теннисон! — воскликнула высокая. — Моё любимое стихотворение «Ручей», — заявила низенькая. Это были сестры Кавендиш, вышедшие на пенсию после успешной учительской деятельности в Центре. Квиллер как-то спас одну из их кошек, когда та запуталась в шлангах стиральной машины. — Я слышал, вы живёте в деревне пенсионеров, — проговорил он. — Да, нам сдали квартиру с правом держать животных. — Мы бы никуда не поехали без Пинки и Квинки. — Мы приехали посмотреть вечером спектакль. — В деревне есть общественный автобус, который отвозит жителей утром и привозит обратно вечером. — Как поживает Коко? — А наша дорогая Юм-Юм? — Их очень интересует побережье, — ответил Квиллер, — а затянутая сеткой веранда — их университет. Коко изучает по ночам созвездия и пишет дипломную работу о поведении ворон в течение дня. — Какой интеллектуал! — воскликнула высокая сестра. — Юм-Юм специализируется в энтомологии, но вчера отличилась — участвовала в операции по спасению жизни. — Правда? — вскричали обе сестры в унисон. — Вы знаете, с какой силой и отчаянием бьются птицы, стараясь пролететь сквозь сетку или оконное стекло… Так вот, одна колибри пыталась вчера влететь в сетку на веранде, её длинный клюв застрял в ячейке. Она отчаянно билась, пока Юм-Юм не вспрыгнула на спинку стоящего рядом стула, мягко ударила по клюву лапой и вытолкнула наружу. — Какая душечка! — восхитилась низенькая сестра. — Разве вы не знали, что Юм-Юм мягкосердечна? «Вероятно, кошка решила, что в сетке застрял жук», — подумал Квиллер. Колокольчик над дверью звякнул, и в лавку ввалился Дерек Каттлбринк. — Прямо с работы, — объявил он. — До подъёма занавеса осталось пять часов. Кофе есть? Он вприпрыжку двинулся в заднюю часть лавочки. Обменявшись любезностями с сестрами и вручив Элизабет одну из газет, Квиллер последовал за ним. Мужчины уселись на стулья с тоненькими ножками и чёрными нейлоновыми сиденьями, держа в руках пластмассовые чашечки с кофе. — Пока я на работе, к еде не прикасаюсь, — сказал Дерек. — Как идут дела? — Во время ланча — великолепно. По вечерам я там не бываю, так что не в курсе, много ли народу приходит обедать. — С хозяином ладишь? — Конечно. Никаких конфликтов. Я ему нужен, и он это знает. Так что его болтовню выслушивать не приходится. — Дерек понизил голос: — Я знаю о ресторанном деле гораздо больше, чем он. По крайней мере, пролистал несколько книжек. А этот — солдафон, который любит поесть и думает, что держать ресторан — плёвое дело. Ошибается! Это самый тяжёлый и самый сложный бизнес. Оуэну посчастливилось: у него прекрасная повариха. Она — художник, творец, училась в одном из лучших кулинарных колледжей и действительно предана своему делу! Кроме того, это очень милая женщина — гораздо моложе его. И не заносится, как муж. Он велит, чтобы его называли мистер Боуэн. А она говорит: «Зови меня Эрни». Её имя — Эрнестина. Работает как лошадь на кухне, а он в это время валяет дурака и ездит ловить рыбу. — Но ведь то, что ему удаётся поймать, идёт в меню? По рыночной цене, я полагаю. — Да нет… Странное дело, но Оуэн говорит, что Эрни не умеет готовить озёрную рыбу, потому что она родом из Флориды, и что он ловит рыбу исключительно ради спортивного интереса. Всё, что ему удаётся поймать, бросает обратно в воду. Чудак! — Хм-м-м… — промычал Квиллер, поглаживая усы. — А что у вас во время ланча особенно хорошо расходится? — Картофель на вертеле, моя идея. — Слышал, люди о нём говорят. Что это такое? — Лиз, у тебя остались вертела? — закричал Дерек. Несколько штук, — ответила она. — Я заказала новую партию, Майк их уже делает, но, как он ни старается, нам вряд ли удастся удовлетворить спрос. Элизабет показала Квиллеру набор железных прутьев в фут длиной, с витой средней частью и заостренным кончиком. Декоративный медальон на противоположном конце заменял рукоятку. — Когда печёшь картофель на вертеле, он быстрее готовится и к тому же более рассыпчатый, ароматный и питательный, чем обычный. — Кто это сказал? — спросил Квиллер. — По-моему, чистая показуха. — Не знаю, откуда это пошло, но теперь все так считают. Это Дерек придумал — включить в меню картофель на вертеле, и Эрни для начала купила дюжину вертелов. Теперь ей нужно ещё. — Я знаю, почему они так популярны, — сказал Дерек. — Картофелины снимают с вертела и сервируют прямо у столика — для пущего эффекта. Обед в первоклассном ресторане — это своего рода шоу, понимаешь? Людям нравится, когда официант священнодействует у них на глазах, например разделывает форель, смешивает салат «Цезарь»[13] или поджигает охотничьи колбаски. Я проделываю весь ритуал сам. Приходи как-нибудь на ланч. — Обязательно. А пока я пообедаю там перед сегодняшним спектаклем. — Ох, чуть не забыл!.. — Дерек вскочил со стула и понёсся к двери. — Ни пуха ни пера! — прокричал Квиллер ему вслед. — Квилл, читали сегодняшнюю газету? — спросила Элизабет. — Взгляните на объявление на пятой странице. Квиллер развернул газету, которую оставил себе, и прочёл обведенное рамкой объявление. Есть о чем подумать! Неужели вам нравится язык, на каком говорят в Мускаунти? У вас есть своё мнение о том, как говорят по-английски? Пора ли исключить из английского языка слово «сие»? Всегда ли вы знаете, как правильно говорить: