Вернув велосипед в пункт проката, он купил в «Деликатесах» запас закусок и напитков для себя и возможных гостей. Набралось два больших бумажных пакета, и он нанял извозчика, чтобы отвезти их домой. Даже не поздоровавшись со своими сиамцами, он проверил стенной шкаф спальни. Чехлы, как и обещала Лори, были убраны, но в нос ему оскорбительно ударило все тем же запахом — теперь он впитался в его собственную одежду. — Эта женщина! — взвыл Квиллер. — Пусть её фортепиано всегда будет расстроено! Ни слова не сказав недоумевающим кошкам, он уложил своё имущество в две сумки и побрел вверх по прибрежной дороге к «Курортным помощникам». Заведение занимало бельэтаж бывшего рыбачьего домика. И рабочие столы, и оборудование — стиральная машина, сушилка, гладильная доска, текст-процессор и детский манеж — стояли в одном просторном помещении. Когда Квиллер вывалил содержимое двух своих сумок на один из столов, молоденькая приемщица принюхалась и сказала: — Ммм! Да вокруг вас витает какой-то очаровательный аромат! — Вы угадали, — проворчал он. — Как скоро вы сможете привести все в порядок? Кое-что из этого мне нужно надеть к обеду. — Одна рубашка шёлковая, и с ней придётся повозиться, но большую часть вещей — постирать да погладить. Я могу подготовить их… к шести часам, идет? — Сделайте к пяти тридцати. Я за ними зайду. — Без обычных своих любезностей он направился к дверям. — Сэр! Мне отдать ваш сверток любому мужчине с большими усами? — игриво окликнула его приемщица. — Или вы всё-таки назовете своё имя? — Извините, — сказал он. — Я задумался. Меня зовут Квиллер. Сокращается до мистера К. — Я — Шелли, а мои партнерши — Мэри и Миджи. — Как идут дела? — спросил он, заметив, что оборудование, стоявшее в комнате, не используется. — Мы недавно открылись. Наплыв клиентов начнется с первых чисел июля. Кстати, наши ланчи для пикников весьма популярны даже далеко отсюда. Хотите что-нибудь попробовать? Он шёл обедать, но им явно нужно было хоть что-то продать, так что он вынул деньги и унёс домой коробку, в которой, как выяснилось, лежал сандвич с мясным хлебцем, пакетик шинкованной капусты, печенье и… груша! Он положил все это в холодильник и плюхнулся в шезлонг. Ухх! Забыл о ломаной пружине. Уселся сызнова, на сей раз он был предусмотрительнее. Затем спросил самого себя: «Что поделывают кошки?» Коко сидел на крыльце, пытаясь ловить комаров на сетке, — затрудняло его охоту лишь то, что все они были снаружи. — И ты ещё полагаешь себя умным котом, — процедил Квиллер. Юм-Юм суетилась в крохотной кухоньке. Когда Юм-Юм суетилась, она могла по часу трудолюбиво и упрямо действовать без видимой цели и результата. В нынешнем его настроении Квиллеру были ни к чему нервирующие звуки — бумканье, щелканье, шмяканье и прыганье. — Что ты только делаешь на зелёной земле Господней? — раздраженно воскликнул он наконец. Она нашла в щёлке ржавый гвоздь и, потрудившись, потрудившись и ещё раз потрудившись, чтобы извлечь его оттуда, столкнула обретенное в другую щёлку. — О кошки! — воскликнул он, воздевая к небесам руки. Тем не менее ржавый гвоздь навел его на мысли о входных ступеньках гостиницы «Домино». Пожилой плотник валил поломку ступенек на ржавые гвозди. Лори обвиняла небрежную инспекцию. Нику хотелось приписать все хулиганью из Локмастера. Квиллер склонялся к версии Давида и Голиафа. Меж тем благоразумие требовало вернуться в «Пиратское логово», пока бармен ещё помнил его и его великодушные чаевые. Шишковатое лицо бармена, затвердевшее после восемнадцати лет в чикагской «Мёртвой петле», прояснилось, когда Квиллер скользнул на табуретку бара. — Ничего денёк? — оживленно спросил Берт, обтирая полотенцем стойку. — Недурно. А в баре как? — Типичный понедельник. — Берт махнул старомодным двойным стаканом. — Такую же? — На этот раз — пожарную тревогу четвёртой степени. Подгорячите её одной из тех кайенских специй, что бывают в Корсарской комнате. — Ага, у нас там отменный повар. Я это зелье по нескольку раз в день посылаю на кухню. — Он поставил полный стакан кроваво-красного питья на стойку и подождал Квиллерова одобрения. — Надолго к нам? — На пару недель. — В отеле остановились? — Нет. В гостинице «Домино». Её хозяин — мой друг. — Так я его знаю. Коротышка в черных кудряшках. Хороший парень. Семейный. — Как вам его гостиница? — Обалденная! — воскликнул Берт. — Обшивка из коры там пропитана кислотой, чтобы отогнать насекомых. Вот почему она такая прочная. — А на маяке вы бываете? — спросил Квиллер. — А как же! Перед открытием отеля наши целой оравой поднялись туда в фургоне. Устроил это мистер Эксбридж. Он — босс что надо. Владеет в «XYZ» целой третью, но по нему этого не скажешь. Работать на него — просто удовольствие. — Я слышал, он хороший парень. Плохо вот только с этим отравлением и утопленником. Это были несчастные случаи? Или чья-то контра против «XYZ»? — Несчастные случаи, — выдавил Берт после паузы. И вдруг спешно занялся бутылками и стаканами. — Парень, который утонул, вы его помните? Вы его обслуживали? — Ни фига я не помню. — Он пил в баре или возле бассейна? — настаивал Квиллер. Бармен пожал плечами. — А кто-нибудь из официантов, работающих около бассейна, его помнит? Берт покачал головой. Он нервозно оглядывал бар. — Он был лодочник или постоялец отеля? Интересно бы узнать, кто с ним пил. Берт отошёл к двум своим помощникам, которые обернулись и тревожно воззрились на клиента с внушительными усами. И все трое так и остались стоять в дальнем конце бара. Значит, Эксбридж заткнул им рты. Насколько крепко, Квиллер догадался, обедая с Двайтом Сомерсом. Допив свой сок, он пошёл в Корсарскую комнату, чтобы отведать джамбалайи (пряной смеси из креветок, ветчины и сосисок). Он пробыл на острове двадцать четыре часа — впрочем, они скорее походили на целую неделю. В атмосфере острова было нечто, изменяющее восприятие времени. А в джамбалайе таилось нечто, толкавшее на опрометчивые поступки. Чтобы доехать до дому, он нанял кеб — паукообразную повозку с небольшим сиденьем, подвешенным меж двумя громадными скрипучими колесами, — она выглядела весьма изысканно. Он уселся рядом с коренастым стариком, державшим вожжи, и спросил: — Вы знаете гостиницу «Домино» на западном побережье? — Угу, — сказал возница. Одет он был в бесформенное, бесцветное тряпье островитянина. Повозка медленно покатилась за тяжело ступавшей лошадью с прогнувшейся спиной. — Добрый конь, — дружелюбно сказал Квиллер. — Угу. — Как его зовут? — Боб. — Он молодой или старый? — Нормальный. — Он ваш? — Угу. — Где вы его держите? — Вон там. — Как вам погодка? — Квиллер пожалел, что с ним нет диктофона. — Нормальная. — Как дела? — Нормально. — У вас тут много снега зимой? — Нормально. — А где Пиратское? — Кто его знает.