— Он из Бостона, торгует антикварными книгами. А зовут его Кёрт Соловью. — «Привет, блаженная птичка! Хотел бы я стать тобою!» — продекламировал Хор, который любил приукрасить свои мрачные прогнозы поэтическими строками. — Птичка, да не та, — заметил Квиллер. — В стихотворении поэт обращается к жаворонку. — Неважно. Главное, что это Китс, и притом в расцвете своего таланта. — Вообще-то, не Китс, а Шелли, но это тоже неважно. Кстати о птичках и о блаженных. Как ты думаешь, удастся Аманде спихнуть Блайта с его трона? — Непременно! У неё чистые руки и железная воля, и она — Гудвинтер! Ко всему прочему мы уговорили её взять кошку из приюта — это смягчит её имидж «железной леди». Нора с пирожками ожидалась к трём часам, и Квиллер решил, что успеет прочесть письмо Энни от первого ноября. Дорогая Фанни! Пишу кратко, чтобы поблагодарить тебя за добрые пожелания и чудесные ботиночки. С них мы начнем копить приданое новорожденному. Ждать ещё долго, но я постепенно готовлюсь. Пришлось продать пианино, чтобы освободить место для детской кроватки, но это ничего. Когда-нибудь у меня будет кабинетный рояль. А пока я обязательно читаю по полчаса в день что-нибудь из классической литературы, чтобы у малыша в крови была любовь к хорошим книгам. Я очень люблю легенду о короле Артуре и его рыцарях, и если у меня будет мальчик, назову его Мерлином. Красивое имя, правда? А второе имя у него будет Джеймс — оно звучит, как мне кажется, очень благородно. Я буду называть его Джейми. Прости меня за то, что болтаю чепуху, но я уверена, что тебе это интересно. Твоя Энни Вспомнив, какие мучения доставили ему в детстве эти имена, Квиллер только простонал. В классном журнале он был записан как Мерлин, и в этом не было ничего хорошего, но всё стало гораздо хуже, когда его лучший друг Арчи распространил среди школьников гнусную ложь, будто бы дома Квиллера зовут Джеймси[33]. Это повлекло за собой немало кулачных боев и посещений директорского кабинета. В три часа Селия позвонила сообщить, что Нора уже в пути и везёт пирожки с тушёным мясом и прочие деликатесы. — Только хочу вас предупредить, шеф: она трясётся, как актер, который впервые выходит на сцену. Вы так знамениты, амбар такой большой, а усы у вас такие… — …Устрашающие, — закончил за неё Квиллер. — Спасибо за предупреждение. Постараюсь рычать на неё потише. Он решил, что лучше всего непринужденно побеседовать с дамой у бара за стаканом яблочного сидра. Он познакомит Нору с сиамцами и даст погладить Юм-Юм, покажет заводную копилку — пусть Нора опустит туда монетку. Это был проверенный способ развлечения гостей. Когда красный автомобильчик подкатил к амбару, Квиллер вышел встретить Нору и отнести коробки с продуктами в дом. — Добро пожаловать, — обронил он небрежным тоном, когда они вошли. — Вы пьете яблочный сидр? — Да, сэр, — ответила Нора. Она встала как вкопанная и обозревала гигантское помещение с благоговением и некоторым страхом. — Располагайтесь у бара, — предложил Квиллер. — Выпьем по стаканчику и побеседуем. — Прошу прощения, сэр, а что это такое? — спросила она, указывая на Килти. Квиллер объяснил, как работает копилка, и дал ей монетку, чтобы она увидела игрушку в действии. «Йау!» — донеслось с холодильника. — Прошу прощения, сэр, это кот? — спросила Нора. — Да, сиамец. Он необыкновенно умен и хочет послушать вашу историю. Где это произошло? — Вы слышали такое название — Агли-Гарденз, сэр? — Видел на карте. Там довольно болотистая местность. — Да, сэр. Это место принадлежало человеку, которого звали Оливер Агли. У него была пропасть земли, и он сдавал её в аренду бедным фермерам. Они приезжали туда целыми семействами, надеясь разбогатеть, но почва там плохая, болотистая, на ней только турнепс и растет. Фермеры жили в хижинах и еле сводили концы с концами, хотя трудились изо всех сил. Квиллер кивнул. Он знал об Агли-Гарденз. Когда он приехал в Мускаунти, это место считалось самой последней дырой во всем округе. Фонд К. приобрел тамошние земли, осушил их, построил вместо полуразвалившихся хижин разборные дома и закупил коз для разведения. Жители Агли-Гарденз стали полноправными членами мускаунтского общества. — Ваша история относится к тем временам, когда там ещё не было коз? — спросил Квиллер. — Да, сэр. — Откуда она вам известна? — Я жила там и однажды встретила во время молитвенного собрания девушку, которая мне её рассказала. Её звали… Бетси. — Там разве была церковь? — Нет, сэр, церкви не было. Люди просто собирались вместе и пели гимны. — Расскажите о Бетси. — Она была старшей из шестерых детей в семье и никогда не ходила в школу, потому что ей надо было все время помогать матери по дому. «В наши дни это кажется просто невероятным», — подумал Квиллер. — Продолжайте, продолжайте, — сказал он Норе, видя, что та остановилась. — Не ждите моих вопросов. — Хорошо, сэр. Когда Бетси исполнилось тринадцать лет, она услыхала, что в одной гостинице нанимают девушек, выросших на ферме, — убирать и помогать на кухне. Хозяева знали, что девушки с фермы не боятся работы. Бетси сбежала из дома и устроилась в гостиницу. Там ей было очень хорошо — она стелила постели, занималась уборкой. Её кормили, а спала она в переоборудованном подвале. Однажды хозяйка гостиницы велела ей отнести полотенца мужчине, живущему в одном из номеров. Он был очень добр. Он сказал ей: «Ты красивая девушка. Садись, давай побеседуем». Ей никогда не говорили, что она красивая. Она провела какое-то время у этого мужчины, и он обошелся с ней очень хорошо. Когда она уходила, дал ей много денег. Но хозяйка выбранила Бетси за то, что та задержалась, а когда через несколько месяцев выяснилось, что Бетси беременна, девушку уволили. Квиллер фыркнул в усы. Звучало совсем как сценарий какого-нибудь старого немого фильма. — Продолжайте, — сказал он. — Возвращаться домой в Агли-Гарденз она боялась, так что пришлось ей все лето бродяжничать, ночевать в сараях, попрошайничать по деревням. Она знала все, что надо, о родах и детях, потому что не раз видела это дома. Своего ребенка она родила в хижине на Чипмункской дороге. Это был мальчик. Она назвала его Дональд. Но она не могла оставить младенца у себя, а потому положила его в коробку и оставила, надеясь, что кто-нибудь найдет его и позаботится о нем. Дональда нашел полицейский, и все вокруг заговорили о брошенном ребенке. Его назвали другим именем, и время от времени она слышала о нем. — Она продолжала жить в нашей местности? — Да, сэр. И всегда следила за тем, что делает её Дональд — играет в футбол, работает в лесничестве, потом в отеле. А теперь он получил золотую медаль на состязаниях. — Она знает, что его подозревают в убийстве? — Да, сэр. — Если это послужит утешением для… Бетси, то передайте ей, что защитником на суде будет лучший адвокат округа. — Спасибо, сэр… А если… если они узнают, что Дональд убил собственного отца?.. Он ведь об этом не догадывался. — Конечно… не догадывался… — с трудом выговорил Квиллер. «Йау!» — раздался пронзительный вопль. Квиллер поблагодарил Нору за рассказ, пообещал, что подумает насчет включения его в свою книгу, и проводил гостью до машины. — Вы очень хорошо изложили эту историю, Нора. Сделайте мне одолжение: не рассказывайте её больше никому. — Хорошо, сэр. Он пощадил чувства Норы и не признался ей, что угадал, кто такая на самом деле эта «Бетси». Да она и без того поняла, что он догадался. Это было видно по просительному взгляду, который она на него кинула, сказав: «Хорошо, сэр». Что казалось Квиллеру непостижимым, так это интерес, который Коко в последнее время проявлял к «Царю Эдипу» — античной истории о человеке, по неведению убившему собственного отца. Когда Нора уехала, Коко шумно спрыгнул с холодильника, а вслед за ним, как перышко, спорхнула Юм-Юм. Вознаградив их за хорошее поведение, Квиллер заварил себе кофе и прочитал ещё одно письмо Энни, датированное тридцатым ноября. Дорогая Фанни! Мне хотелось бы написать тебе лёгкое, жизнерадостное письмо, тем более что праздники на носу, но я очень расстроена из-за Дэна и убеждена, что ты не будешь против, если я поделюсь с тобой своей тревогой. Дело в том, что мой любимый супруг только что потерял работу в магазине. Он говорит, что у них было сокращение, но это очень странно! Началась предрождественская горячка, и, казалось бы, наоборот, им должны понадобиться дополнительные работники. Подозреваю, что он выпивал в обеденный перерыв, а может быть, и во время работы. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы выпить коктейль перед обедом (хотя сама отказалась от этого, когда забеременела), но у Дэна выработалась привычка пить чуть больше, чем нужно, когда ему не по себе. Я прекрасно понимаю: его угнетает, что он не может выступать на сцене, но мысль о том, что он меня обманывает, невыносима. Однако не нужно поддаваться дурному настроению. Надо верить в нашу мечту — в сценическую карьеру Дэна, в домик за городом, в здорового малыша. Дэн хочет устроиться официантом, и я знаю, что у него, с его актерским талантом и располагающими манерами, это получится. Боюсь только, что на этой работе у него появится ещё больше возможностей опрокинуть рюмку-другую. О Фанни, пожелай нам удачи! Твоя Энни Квиллер мог только посочувствовать своему отцу. Он и сам одно время был склонен топить горести в вине. Но нельзя было не сострадать и будущей матери: на ней лежала большая ответственность, и понятно, что она тревожилась. «Я так переживаю, — подумал он, — будто все случилось не пятьдесят с лишним лет назад, а только что. А я не в силах вмешаться, не могу ничего сделать…» Он прочёл письмо от двадцать девятого декабря.