— А можно нанять кого-нибудь, чтобы убрать его картофель? Фонд К. располагает средствами для оказания экономической помощи. — Не знаю, право, что и сказать, — пробормотал мужчина, почесав затылок. — Ни у кого сейчас нет лишних рук, и все стараются как можно скорее собрать урожай до мороза. — Инчпот никогда и никому не отказывал в помощи, — напомнил Квиллер. — Это точно! Отдаю ему должное. Вот что, Квилл, я обдумаю это дело, только молите Бога, чтобы нынче ночью не было заморозка. Удовлетворившись этим шатким обещанием, Квиллер отправился в штаб-квартиру Бреза на Сэндпит-роуд, где в старом, полуразвалившемся домишке и нашел кандидата в мэры. В синей нейлоновой куртке, в легкой бейсболке, он сидел за видавшим виды столом. — Входите! Входите! Садитесь! — сердечно приветствовал Брез Квиллера, смахивая пыль со стула тряпкой, которую вытащил из-под своего стола. — Хорошо, что вы позвонили до приезда, я успел отменить все встречи, — проговорил он хриплым голосом. — Кофейку? — Нет, благодарю. Ничего не пью, когда работаю. — Чем обязан? — Ответьте мне на несколько вопросов, мистер Брез. — Квиллер поставил диктофон на письменный стол. — Почему вы решили бороться за пост мэра? — Я родился и вырос здесь. Город помог мне во всем. Я в долгу перед его жителями, — ответил он скороговоркой. — Вы верите в то, что вас изберут? — Стопроцентно! Все меня знают и любят. Ещё со школьной поры. — Что вы запланировали сделать после того, как вас изберут? — Я хочу помочь людям справиться с их проблемами и обеспечить чистоту на улицах. Чистота на улицах — очень важное дело. — В целях экономического развития Пикакса вы собираетесь оказать поддержку лёгкой промышленности или тяжёлой? — Лёгкой, тяжелой, да какая, собственно, разница? Самое важное — это создать новые рабочие места для людей и поддерживать чистоту на улицах. Квиллер поблагодарил Бреза за то, что тот кратко и аргументировано изложил свои взгляды, после чего отдал запись в газету. — Вот, получите интервью с Великим Популистом, — объявил он Джуниору. — Извини, что побеспокоил тебя утром, — сказал в ответ редактор. — Так что ты хотел рассказать мне о Селии Робинсон? — Лишь только то, что я проговорил с нею полтора часа и не почерпнул ни единой догадки относительно причин самоубийства твоей бабушки. — Я знаю, Квилл, ты всегда смотришь в корень, но, если по-честному, у меня голова сейчас забита совсем другим: Джек и Паг прилетают завтра, на среду назначено оглашение завещания в конторе у Вилмота; поминальная служба будет вечером в четверг. К тому же чёртов телефон трезвонит беспрерывно, и я каждый раз думаю, что звонит Джоди, чтобы сообщить о том, что она едет в больницу рожать. — В таком случае не буду тебя беспокоить, — сказал Квиллер. — Только не позабудь, что мы ужинаем в среду вечером, и извести меня, если понадобится помощь. Кстати, отвезти Джоди в больницу могу и я. Пообедав по дороге, Квиллер подъехал к особняку Гейджев и оставил машину под аркой ворот. Уже на полпути к боковому входу он услыхал какие-то странные звуки, доносившиеся из дома, и сразу понял, что произошло что-то неприятное. Разгневанные сиамцы орали как оглашенные и укоризненно размахивали хвостами. — О боже! — возопил Квиллер и хлопнул себя ладонью по лбу. — Я забыл дать вам позавтракать. Тысяча извинений! Джуниор запудрил мне мозги своими проблемами. Моментом открыв банку с консервированной курятиной без костей и банку консервов из тунца, он наполнил доверху кошачьи тарелки. — Считайте, что это ваш поздний завтрак. Ешьте сколько влезет. Это была его вторая ошибка. Влезло всё, но половина вскоре вылезла обратно. Послеполуденные часы Квиллер посвятил подготовке к третьему представлению «Грандиозного пожара» и, подъехав в семь часов вечера к отелю «Пирушка», обнаружил, что стоянка до отказа забита автомобилями. Пока он занимался подготовкой сцены в зале для встреч и собраний, члены туристического клуба ублажали себя бургерами и напитками в кафе. — Столько народу здесь никогда ещё не собиралось! — с торжеством заметила Хикси Райс, проверявшая звуковую и осветительную аппаратуру. — А я, кстати, договорилась ещё о трёх представлениях. Усилившийся шум голосов в фойе указывал на то, что публика начала уже собираться у входа в зрительный зал, поэтому Квиллер быстренько удалился со сцены, предоставив Хикси приветствовать членов совета клуба и рассаживать самых юных зрителей на передние ряды. Но вот зазвучали начальные такты «Танца Анитры», он отсчитал тридцать секунд и вышел на подмостки. «Мы прерываем передачу для того, чтобы сообщить вам сводку о лесных пожарах, которые, уничтожив леса на площади в сотни квадратных миль на юге и западе, быстро приближаются к Мускаунти…» Зал затаил дыхание, зрители первых трёх рядов широко раскрыли и рты, и глаза. Маленькая девочка в первом ряду беспрестанно болтала ногами, и её ноги в белых колготках казались белыми маячками в затемнённом зале. Когда из динамиков послышался голос старого фермера, взмахи ног участились. Старый фермер рассказывал: «Я прибыл сюда со своей фермы, которая расположена к западу от города, и по пути видел много ужасного! Здесь мы в безопасности, но я не надеялся, что нам удастся пройти через этот ад! Огонь сыпался на нас с неба точно град! Все было в дыму! Мы с трудом видели дорогу. Соломенная подстилка в фургоне загорелась, и нам пришлось выбросить её и трястись на голых досках. По пути мы подобрали парнишку. Лет восьми, не больше, он нёс на руках грудного младенца. Они двое — всё, что осталось от большой семьи. Башмаки мальчика истлели прямо на его ногах!» Ножки в белых колготках продолжали качаться взад-вперед, как маятники: левая, правая, левая, правая. Квиллер, наблюдая за этими движениями краем глаза, поймал себя на том, что они неодолимо притягивают его внимание, мешая сконцентрироваться на тексте. «Тут, в Пикаксе, темно, как в полночь. Ветер дует с ураганной силой. Жар и пепел окутали город. До нас доносится ржание перепуганных лошадей, вот раздался треск, такой, будто большое дерево с корнями вырвали из земли или с дома снесло ветром крышу. Фургоны, словно игрушки, подняло в воздух и унесло неизвестно куда!.. Багровое зарево в полнеба!.. Пикакс в огне!» Сцену залил красный свет, и диктор, задыхаясь от кашля, сбежал с помоста. Закрыв за собой дверь и пройдя несколько шагов, Квиллер прислонился к стене, чтобы окончательно прийти в себя после только что сыгранной сцены. Почти сразу же к нему подошла Хикси. — Им понравилось, — сказала она, — особенно то место, где говорилось о мальчике, у которого сгорели на ногах башмаки. Это было особенно заметно по реакции детей. — Ты обратила внимание на девочку в первом ряду, она все время болтала ногами? — с раздражением спросил Квиллер. — Она была просто зачарована! — Да? Своими белыми ножками она довела меня буквально до бешенства. Я чуть со стула не упал. — А ты слышал, как эта девочка плакала, когда ты рассказывал о грудном младенце? Ещё немного — и она вызвала бы своим плачем замешательство в зале. — По мне, пусть хоть весь зал рыдает! — огрызнулся Квиллер. — Делайте что хотите, но этих белых ножек в первом ряду быть не должно. Когда он вышел на сцену перед началом второго действия, в зале мгновенно воцарилась тишина. Он искоса окинул взглядом первый ряд: белые колготки исчезли. «После бессонной ночи Пикакс встречает новый день. Все в клубах дыма, и едкий запах гари чувствуется повсюду. При взгляде вокруг душу охватывает отчаяние. Только одно кирпичное здание городского суда осталось целым и служит сейчас убежищем для сотен спасшихся от огня. К счастью, ветер, подувший со стороны озера, погнал пламя в другом направлении, благодаря чему Мусвилл и Брр уцелели». Квиллер так и не определил, куда пересела хозяйка ног в белых колготках. Примерно в середине второго акта шёл «разговор по телефону» с хозяином придорожной гостиницы, ирландцем: «Сэр, а что слышно из городка Содаст-сити?» — «Этого городка уже нет! С ним покончено! — послышалось из динамиков. — Как говорят, осталось одно лишь воспоминание. И чего я только не наслушался за это утро! Один несчастный из Содаста зашёл ко мне, таща на спине останки своей жены, а в ведре — останки своего сынишки. В десятиквартовом ведре! Вы можете себе представить такое?» В этот момент боковым зрением Квиллер заметил пару ног в белых колготках, идущих по направлению к сцене. «Куда она, чёрт побери, направляется?» — подумал он. Девочка вскарабкалась на помост, дошла до двери, ведущей со сцены, открыла её и прошла в дальнюю комнату. Диктор продолжал вещать в эфир: «Нам известно о многих героических поступках и проявлениях мужества. В Вест-Керке тринадцать человек спустились в колодец, в котором глубина воды была три фута, и простояли в нём пять часов. В Димсдейле мать закопала трёх своих детей на вспаханном поле и тем самым спасла их, откопав, когда опасность уже миновала…» Белые колготки вновь появились из-за двери, пересекли сцену наискосок, избрав кратчайший путь, и спустились в зал. Зрители никак не отреагировали на это. Когда спектакль закончился, они разразились неистовыми аплодисментами, и президент туристического клуба объявил Квиллеру и Хикси о том, что они стали его почетными членами. Упаковывая реквизит, Хикси пришлось отвечать на многочисленные вопросы столпившихся вокруг неё малолетних зрителей, которых интересовало всё: и магнитофон, и осветительные лампы, и кабели, и динамики, и прочее оборудование. — Мне понравилось, когда вы говорили по телефону, — сообщил ей один из зрителей. — А как вы обо всём этом узнали? — спросил другой. — А почему они все не сели в автобус и не поехали подальше от огня в Мусвилл или в Брр? — А как же он смог запихать свою жену и сынишку в ведро? — Я очень люблю красный свет. Одна трёхлетняя малышка стояла и молчала, посасывая палец и не отрывая взгляда от усов Квиллера. — Тебе понравился спектакль? — обратился он к ней. Перед тем как вынуть палец изо рта, девочка печально кивнула головой. — А про что он? — спросила она, глядя на Квиллера честными глазёнками. При виде Ненси Финчер, поднявшейся на помост, Квиллер почувствовал облегчение. — Мистер Квиллер, это замечательно! Вы представили всё так естественно, что я расплакалась. — Спасибо, — ответил он. — Приглашаю вас выпить со мной что-нибудь в кафе, только снесу все эти сумки в машину. — Давайте я возьму что-нибудь, — сказала Ненси, берясь за самую большую сумку. Несмотря на хрупкое сложение, она безо всяких усилий подняла её. После того как они уселись на шаткие стулья у стойки, он спросил: — Может, хотите есть? У меня всегда после спектакля волчий аппетит. «Грандиозный пожар» сжигает пропасть энергии. — Нет, мне только кока-колу, — ответила она. — Я уже поужинала здесь и полгамбургера у меня в бутерброднице в машине.