— У вас родился мальчик, — предположил Квиллер. — Да нет, Джоди всё ещё дома, хотя уже начинает волноваться. Дело в другом: нашёлся покупатель на дом Гейджев. Я только что говорил с ним по телефону. — Поздравляю! От кого ты получил предложение? — От одного агента по недвижимости из Чикаго. — Он предложил хорошие условия? — Отличные! Но что бы это могло значить? Дом не внесен в список объектов, выставленных на продажу! И почему они выбрали именно его, когда на семи домах по нашей улице висят такие же объявления? Держу пари, бабушка Гейдж сговорилась с этим агентством ещё при жизни. — Не задавай столько вопросов, — посоветовал Квиллер. — Бери деньги, и дело с концом. — Слушай, я извещу покупателя, что дом сдан в аренду до весны, так что спешный переезд тебе не грозит, не волнуйся. — Ты настоящий друг! Но не говори ничего Полли до тех пор, пока сделка не совершится. Для неё будет очень тяжело расстаться с каретным сараем. — Хорошо, не скажу. Но знаешь, это самая хорошая новость за последнее время! — Хорошие новости всегда приходят втроем, — сказал Квиллер. — Вдруг у Джоди родится двойня? А кстати, была ли в роду Гейджев женщина по имени Синара? — Не думаю. Как, как ты её назвал? — Звучит поэтически: С-и-н-а-р-а. — Нет, не знаю. Никогда не слыхал этого имени. В приличное время, когда уже действовал льготный тариф, но ещё не настолько поздно, чтобы причинить неудобства обитательнице «Парка розового заката», Квиллер заказал разговор с Флоридой, а Коко прыгнул на стол и уселся в позе внимательного слушателя. — Настраивай свои локаторы, — посоветовал ему Квиллер, — могут быть интересные новости. Усы и брови у кота выставились вперёд. Квиллеру ответил бодрый женский голос, и он, придавая своему чарующую мягкость и раскатистость, произнёс: — Могу я поговорить с миссис Селией Робинсон? В трубке сперва послышался вибрирующий смех, а потом игривый голос: — Клейтон, я узнала тебя. Ты напрасно думаешь, что сможешь одурачить свою бабушку. Мама знает, что ты мне звонишь? — Прошу прощения, миссис Робинсон, но я не Клейтон. Я сослуживец Джуниора Гудвинтера, внука миссис Гейдж. Я звоню из Пикакса. Меня зовут Джим Квиллер. В ответ раздался смешок, в котором улавливалось смущение. — Ой, извините, я приняла вас за моего проказника внука. Он любит менять голоса, да и вообще горазд на всякие выдумки. Как, простите, вы сказали, вас зовут? — Джим Квиллер. Джуниор дал мне номер вашего телефона. — Да, он был здесь несколько дней. Вообще-то он хороший мальчик. А про вас я знаю всё. Миссис Гейдж давала мне газеты с вашими статьями. Только вот я запамятовала, как называется ваша газета. — «Всякая всячина». — Да, помню, название, правда, немного странноватое. Мне страшно понравилось ваше фото в газете. У вас великолепные усы. К тому же вы похожи на кого-то из телеведущих. — Благодарю вас, — галантно ответил Квиллер, хотя в глубине души он ожидал, что дама похвалит его литературные творения. Прочистив горло, он приступил непосредственно к делу. — Редактор поручил мне написать очерк об Эвфонии Гейдж, и мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь, кто в курсе её жизни во Флориде. Вы ведь хорошо её знали? — О да! Мы были соседками, и я вроде как присматривала за ней. — Каким образом? Если не возражаете, я запишу наш разговор. — Да, пожалуйста. Я заходила к ней каждый день, и мы отправлялись на машине туда, куда она хотела. Ей была ненавистна езда строем, то есть бампер в бампер, как это здесь принято. К тому же ей было восемьдесят восемь, а мне всего шестьдесят восемь. — По голосу вам можно дать значительно меньше, миссис Робинсон. — Вы полагаете? — В её голосе звучала неподдельная радость. — Это потому, что я пою. — В ночном клубе? — игриво спросил Квиллер. Миссис Робинсон весело расхохоталась. — Нет, просто я все время что-нибудь напеваю, но перед тем как перебраться сюда, я пела в церковном хоре. Хотите, спою Вам прямо сейчас? Первой мыслью, пришедшей Квиллеру в голову после этих слов, было то, что она хочет его разорить. Тем не менее он сказал: — Ну хорошо, спойте что-нибудь по вашему выбору. Он ожидал услышать «Благость великую», но вместо этого услышал полный хоровой пассаж миссис Робинсон, пропетый чистым, свободным от самодеятельной вычурности голосом. Слушая пение, он мысленно представлял себе исполнительницу; это вошло у него в привычку — представлять себе незнакомых людей и мысленно их разглядывать. Её он представил себе крепкой и розовощекой дамой с перламутровыми сережками в ушах. — Браво! — закричал он, когда она закончила. — Мне никогда не доводилось слышать лучшего исполнения. — Благодарю вас. Это самое любимое произведение Клейтона, — сказала она. — У вас тоже хороший голос… Ну, так что вы хотели услышать от меня о миссис Гейдж? Она не любила, когда её называли по имени, и я вполне могу понять её. К какой-либо даме со старой пожелтевшей фотографии оно бы подошло, но ей… — Вы сказали, что подвозили её. А её спортивная машина ещё цела? — Нет, она её продала, и мы ездили на моём синем седане. Она называла его «авто престарелых дам». Я думала, что она говорит так шутки ради, но она говорила всерьёз. — И куда «престарелые дамы» на нём ездили? — В основном в центр, чтобы поесть и кое-что купить. Она предпочитала есть там, где подают здоровую пищу. — Вы полагаете, она была довольна своей жизнью в «Парке розового заката»? — Я в этом просто уверена. Она часто отправлялась в однодневные поездки на автобусе, и ей нравилось выступать на клубных вечерах. — И с чем она выступала? Миссис Робинсон сделала паузу, чтобы припомнить темы выступлений. — Ну… она рассказывала о диетах, музыке, искусстве, о том, как правильно дышать… — И много людей приходило послушать её? — По правде сказать, она собирала аудиторию значительно меньшую, чем старые фильмы по четвергам, однако и не мизерную, поскольку после выступлений обычно устраивались чаепития с разными сластями… за счет миссис Гейдж. — Я видел миссис Гейдж всего один раз, да и встреча наша была довольно короткой. Что она собой представляла? — спросил Квиллер. — О, она была необыкновенно интересным человеком, совершенно не похожим на тех, кто только и говорит про свои болезни или внуков, с которыми никогда и не видится. Администрация парка не жаловала молодых посетителей. Согласно правилам, вам надлежит получить разрешение, стоимость которого пять долларов, прежде чем к вам допустят посетителя моложе шестнадцати лет, да и то на срок не более сорока восьми часов. Клейтон с радостью проводит неделю рождественских каникул со мной, потому что терпеть не может свою мачеху. Она слишком уж серьезная, а бабушка смех далеко не прячет, как вы, наверное, заметили, — прибавила она со смешком. — А сколько Клейтону лет? — Только что исполнилось тринадцать. Он отличный парень с громадным чувством юмора. Просто уму непостижимо, до чего этот мальчишка может додуматься! На прошлое Рождество придумал, как обойти эту систему. Когда я приехала за ним в аэропорт, то увидела, что он прицепил на лицо накладную бороду. Я чуть не рухнула в обморок. Он сказал, что я должна представить его соседям как доктора Клейтона Робинсона из университета Джона Гопкинса. Что я и сделала. Нам повезло, что ни один из наших соседей не обладает хорошим зрением. — Он привёз с собой доску для катания? — спросил Квиллер. — Йауу! — громко и чётко произнёс Коко. — Ребенок плачет? Или мне послышалось? — поинтересовалась миссис Робинсон. — Это Коко, мой сиамский кот. Он присутствует при нашем разговоре. — У меня тоже были кошки, и здесь я бы хотела иметь кошку, но администрация не разрешает держать животных на территории парка. Ни кошек, ни собак, ни даже птиц. — А как насчёт золотых рыбок? — А что, это мысль, и очень, по-моему, неплохая! — ответила она. — Непременно попрошу разрешения завести золотых рыбок и посмотрю, что мне ответят. Они не понимают шуток. В прошлом году Клейтон привёз мне запись «Джингл-Белл» в исполнении собак. Может, вы её слышали. Гау-гау-гау… гау-гау-гау. — Йаау! — подхватил Коко. — Миссис Гейдж это развеселило? — спросил Квиллер. — Не очень. А у администрации парка просто случился припадок. — А что представляет собой эта администрация, которая ввела пятидолларовые поборы и к тому же страдает припадками?