– Дочка, ступай к себе, здесь открыта форточка, ты простудишься. Я послушно удаляюсь, и уже в коридоре до меня доносятся слова мамы: – Конечно, Фрося не в курсе. Ты же понимаешь, есть страшные вещи, о которых девушки из приличных семей даже слышать не должны! И тут до меня доходит, что с Аней Спиридоновой случилась какая-то большая неприятность. Но мама не расскажет мне о ней, потому что считает дщерь-студентку малолетним ребенком, которого надо оберегать от негатива. Более имя Ани Спиридоновой она не произносила, и я вскоре забыла о ее талантливой ученице. Прошло много времени, мама умерла, в моей жизни произошли удивительные перемены, Фрося превратилась в Евлампию. И вот как-то раз я пошла в Большой зал консерватории на концерт известного пианиста. Моя ненависть к арфе не превратилась в неприятие музыки вообще, я с удовольствием слушаю хороших исполнителей. В соседнем кресле рядом со мной оказалась смутно знакомая женщина. Все первое отделение я украдкой посматривала на соседку, а в антракте спросила: – Простите, вы случайно не учились вокалу у Ольги Петровны Романовой? – Да. Откуда вы знаете? – с изумлением ответила та. И вдруг воскликнула: – Фрося! То-то мне показалось, что я видела вас раньше. – Аналогично, – улыбнулась я. – Вы Аня Спиридонова. После концерта мы пошли в кафе и от души поболтали. Все подруги моей мамы, включая Олимпиаду Евсеевну Сахно, скончались, мне не с кем было поговорить о родном человеке, а Анечка вспоминала о своем педагоге с восторгом, и я сразу прониклась к ней любовью. Да, в прежние годы мы не дружили. О каких тесных отношениях могла идти речь, если я уже работала, а Аня была школьницей? Но с годами разница в возрасте словно исчезает, я совершенно не ощущала ее в момент беседы за пирожными. И на следующий день сама позвонила Спиридоновой. Мало-помалу мы стали тесно общаться, но справедливости ради следует отметить, что именно я проявляла бо€льшую активность и старалась почаще бывать у Ани. Можете посмеяться, но, когда я разговаривала с Анечкой о ее преподавательнице, Ольге Петровне, мне казалось, что мама жива, просто временно уехала куда-то. На дне рождения новой подруги я и познакомилась с Гудковыми. Не спрашивайте, сколько лет назад это случилось, – честное слово, я не помню. А вот события, которые сблизили нас с Настюшей, врезались в память. У Ани заболел сын, маленький Никита. Диагноз звучал как приговор: мышечная дистрофия Дюшенна. Сначала Никитка захромал, затем у него начались проблемы со зрением. Отец его, Дмитрий, был врачом и сначала ничего мне не говорил, а потом признался: – Надо отправлять парня в Германию. Дистрофия Дюшенна не излечивается, но при правильном лечении и образе жизни больной может прожить до тридцати лет. Я ужаснулась такой перспективе и спросила: – Ане известен прогноз? – Конечно, – мрачно сказал Митя. – Я сейчас пытаюсь найти выход на немецких специалистов. Я не стала интересоваться, сколько будет стоить заграничное лечение и где Спиридоновы собирались взять деньги. Жили они совсем небогато. Пришла беда, отворяй ворота. Вскоре после нашей беседы Митя исчез. Мы с Настей почти переехали к Ане в квартиру, жили у нее по очереди, не оставляли ни на минуту одну, помогали с Никитой, пытались совать подруге деньги, но та их не брала. Затем жизнь Анечки слегка устроилась, ей удалось поместить мальчика в специализированное лечебное заведение, а сама она работала там сестрой-хозяйкой. Через год в лесу нашли останки Мити. И почти сразу после его похорон умер Никита. Как ни странно это звучит, но мне смерть несчастного, очень больного ребенка показалась благом. Никита не жил, а мучился, и слава богу, что он избавился от страданий. Через какое-то время Анечка опять вышла замуж. Ее супруг, шумный, говорливый, веселый Андрюша знает о том, что пришлось пережить жене, и изо всех сил старается сделать ее счастливой. Но, с другой стороны, Андрей не хочет, чтобы Аня вспоминала о прошлом, поэтому постарался отлучить от дома ее старых подружек. Сначала мы не смогли отметить вместе Анин день рождения – Андрюша подарил ей поездку в Рим. Затем рухнула традиция собираться у Аннушки первого января – Андрей привык этот день проводить со своими родителями, и невестка отправлялась поздравлять свекра со свекровью. Потихонечку, шаг за шагом, второй муж Спиридоновой свел наше общение к кратким телефонным беседам. И даже просто позвонив Ане, чтобы спросить, как дела, я всегда слышала фоном в трубке его голос: «Дорогая, не задерживайся, у нас мало времени». В конце концов всем старым приятелям Ани стало ясно: мы – персоны нон грата. Хотя, может, Андрей прав? С ним Аня начала новую жизнь, старую нужно похоронить и завалить могилу камнями. Наши отношения с Анечкой практически заморозились, а вот с Настей стали очень тесными, близкими. Но ничего о ее детстве я не знала, речь о нем зашла один раз, и тогда была озвучена история про соседние дачи… – Ну ты даешь, Романова, – укоризненно покачал головой Веня, выслушав мой рассказ. – Общаешься с человеком и ничего о нем не выяснила! С чего ты взяла, что отчество Насти Ильинична? Я нахмурилась. – Отца Гудковой зовут Илья Николаевич. Этого вполне хватило, чтобы я сделала вывод по поводу полного имени подруги. – Хочешь сказать, что за годы дружбы ты ни разу не видела ее паспорт? – изумился Греков. Я развела руками. – Нет. – Лохушка! – отрезал Веня. – Неужели ты веришь тому, что люди про себя говорят, и до сих пор не поняла: многие врут, приукрашивают действительность, придумывают неполученное образование, несуществующих богатых и чиновных родственников. А уж насчет возраста я вообще промолчу. Ни одна из моих знакомых ни разу не назвала точной цифры, им всем «немного за двадцать пять», даже тем, кому давно к пятидесяти. Как можно считать женщину близкой подругой и не поинтересоваться ее документами? Я разозлилась: – Прости, если тебя разочаровала, но я не служу пограничником. Когда я впервые пришла к Гудковой, та сказала: «Знакомься, Лампочка, это мои мама Лада Мироновна и папа Илья Николаевич Петровы». Что мне следовало сделать? По твоей логике, я должна была сказать: «Рада знакомству, а теперь предъявите ваши удостоверения личности, дипломы об образовании, школьные аттестаты, водительские права и свидетельство о браке»? Веня надулся. – Ну… не так грубо. – А как? И, кстати, я сама никому паспорт под нос не сую. Совершенно уверена, большинство людей никогда не изучают бумаги своих друзей! – Вот и получается, как с Гудковой, – буркнул Веня. Но я уже успела прийти в себя и сама наскочила на Грекова: – Хорошо, пусть я ужасная дура. Но ты! У кого был перед глазами… да хоть отчет о вскрытии тела несчастной Настюши? Там же четко указаны все данные. Почему ты не увидел, что она Валерьевна, а? Или медкарточка из клиники Сереброва, где Настя якобы родила Гришу. В ней небось тоже было указано правильное отчество. – Валерьевна, Ильинична… в общем, похоже, – забубнил Веня. – Да неужели? – засмеялась я. – Почему-то до сих пор я считала, что Валерий и Илья разные имена. Не надо глупо оправдываться. Ты просто не читал в бумагах официальные данные. Увидел фамилию Гудкова и дальше уже не смотрел. Был, как и я, совершенно уверен, что отец Настюхи Илья Николаевич. По его напряженному сопению я поняла, что не ошиблась, и примирительно произнесла: – Ладно, забудем про глупый косяк, с каждым случиться может. Когда долго общаешься с человеком и уверен, что знаешь его родителей, никаких сомнений насчет отчества приятеля не возникает. Но потом я примолкла и ахнула: – Послушай! Если Настя и Гриша брат и сестра, то ведь они никак не могут быть мужем и женой! – Дошло, как до утки, на пятые сутки! Восхищен твоей сообразительностью! – съязвил Греков. – Конечно, брак они не оформляли. А если где и показывали свидетельство, то оно фальшивое. Да и нет необходимости его демонстрировать. В книгу записей актов гражданского состояния никто не полезет, кадровики и паспортистки удовлетворятся штампом в паспорте, а его за деньги можно получить. Но мне было не до подначек компьютерщика. – Однако они назывались супругами! – не успокаивалась я. – Сейчас скажу, что я герцог Кентерберийский, и ты мне поверишь, – хмыкнул Веня. – Маловероятно, – вздохнула я. И вернула шпильку: – Есть архиепископ Кентерберийский и герцоги Кембриджский и Кентский. Ты слегка запутался в титулах. Но если приведешь женщину и объявишь: «Лампа, познакомься с моей женой Олей Ивановой», я не буду сомневаться в твоих словах. Кто родители Гудковых? Веня пробежал пальцами по клавиатуре. – Валерий Леонидович и Виринея Марковна. Он школьный учитель, она преподаватель кулинарного техникума. Оба покойные. Отец скончался шесть лет назад, мать в прошлом году. Проживали в центре, в районе Патриарших прудов, в доме, который объявлен историческим памятником – его построил известный архитектор в тысяча девятьсот седьмом году для дворянина Павла Гудкова. Ну-ка! Веня с азартом застучал по клавишам. – А дворянин тот, между прочим, прадедушка Гудковых, – вскоре затараторил он. – После большевистского переворота семнадцатого года особняк у него отобрали, превратили в многоквартирный дом, бывшего хозяина отправили жить в каморку. Так… ага… Дедуля примкнул к большевикам… – Ты уверен, что нам необходимо знать историю родственников Гудковых до десятого колена? – не вытерпела я. – Намного интереснее выяснить, по какой причине Настя и Гриша решили прикинуться супругами и кем им приходятся Лада с Ильей Николаевичем. Понятно теперь, почему Петровы так спокойно восприняли весть о смерти Настюши – она им, оказывается, совсем не дочка. – Подчас кровные узы ничего не значат, – тоном профессора заметил Греков, – а вот тесная дружба делает нас почти родными. – Очень мудрое замечание, – не смогла я сдержать сарказма, – впервые слышу подобное. Но сейчас лучше поворошить биографию Петровых. – Илья Николаевич, кандидат наук… – вновь завел Веня. С каждым новым словом Грекова у меня с души падали камни. Все, что я знала о Петрове, оказалось правдой. Да и Лада никогда не обманывала окружающих. Супруги солгали лишь в отношении Насти, у Петровых не было своих детей. И еще маленькая деталь. В просторные апартаменты, состоявшие из двух квартир в доме сталинской постройки, которые я считала родовым гнездом Петровых, они въехали десять лет назад. В учетных документах паспортного стола указывалось, что Петровы, их дочь Анастасия и зять Григорий перебрались сюда из дома на улице Редькина – выехали из скромной двушки, улучшив жилищные условия. Но когда Греков копнул глубже, стало ясно: никаких документов о жильцах того дома не сохранилось, да и крохотная улочка исчезла, на ее месте сейчас громоздится мегамолл с магазинами, кинотеатрами и ресторанами. Ни подтвердить, ни опровергнуть факт проживания Насти, Гриши, Лады Мироновны и Ильи Николаевича на улице Редькина невозможно. Глава 26 Домой я вернулась с гудящей головой. Быстренько выгуляла и накормила мопсов, села на кухне и попыталась систематизировать нарытые сведения. Итак… Настя погибла не случайно. Ее лишил жизни кто-то владеющий приемами лук-до. Вопрос: кому могла помешать обычная женщина, не богатая, не знаменитая, не подлая, не разрушавшая чужих семей и не шагавшая по головам на вершину карьеры, а простой менеджер магазина бытовой техники? Еще неделю назад я бы ответила со спокойной душой, что у Настены врагов не было, ее все любят, но сейчас у меня уже ни в чем уверенности нет. Настя и Гриша являлись братом и сестрой. По какой причине они прикинулись супругами? Почему убежали от родных отца и матери? Нет ответов на эти вопросы. Может, дети Гудковы были отвязными хулиганами, распивали в подъездах водку, страдали так называемым «синдромом дороги» – удирали из квартиры на Патриарших, садились в поезд и катили куда глаза глядят? Кстати. Волонтеры, призывающие помогать беспризорным, стыдливо умалчивают один факт. Среди тех, кто бродяжничает, довольно высок процент подростков из благополучных семей, где детей любят, правильно воспитывают. Но наследники все равно покидают родные пенаты, потому что не желают жить на одном месте. В компании бомжей таким деткам намного веселее и комфортнее, чем рядом с теми, кто честно работает. Может, Настя и Гриша из этой стаи? Нет, Гудковы закончили школу с золотыми медалями и… словно пропали. Сведения об их дальнейшей учебе или работе отсутствуют. Странно, что ни отец, ни мать детей не искали, не подняли шум, не бросились бить во все колокола. Ни одного заявления от старших Гудковых в милиции не нашлось. Осиротевшие родители жили на прежнем месте. Почему Настя и Гриша не общались с ними? Чем вообще занимались? Опять нет ответов. Вене так и не удалось найти никаких следов Гудковых-детей. Получалось, что те убежали с выпускного бала со школьными аттестатами и золотыми медалями в карманах, растворились в неизвестности и вынырнули из тьмы счастливыми супругами, дочкой и зятем Петровых. Теперь понятно, по какой причине у Гудковых не было детей. И слова Елизаветы Майской о том, что Настя любила Гришеньку, сына Лизы и Гудкова, приходила к нему в гости с подарками, а прекратила визиты, когда мальчик стал подрастать, уже не вызывали у меня желания воскликнуть: «Высокие отношения – женщина приняла ребенка мужа от его сожительницы! Вот это любовь!» Нет, все, похоже, было по-другому. Лиза с Настей учились в одном классе, смею предположить, что девочки дружили. Вероятно, Майская была влюблена в Гришу. И что-то мне подсказывает: Елизавета знала, куда после школы подевались Гудковы. Она не могла выйти замуж за Гришу, потому что официально тот уже имел супругу, но родила от него ребенка. Настя не испытывала ни малейшей ревности к Майской, а навещать родного племянника она перестала, поскольку малыш взрослел и мог задать ненужные вопросы. Вероятно, и Григорий ездил к сыну. Гудков имел очень характерную внешность – рыжеволосый, веснушчатый, зеленоглазый, он выделялся в толпе. Девочка Алина, рожденная Верой Скворцовой, просто его копия, вероятно, и сыночек удался в отца, но мальчику мать не собиралась сообщать никаких сведений о ближайших родственниках. У Гудковых все покрыто мраком тайны. И совершенно непонятно, зачем Григорию пришла в голову идея стать донором спермы. Он представления не имел о рождении Алины. Я бы тоже не узнала никогда о наличии у него дочери, не попади Вера Скворцова в безвыходно нищее положение. И снова все тот же вопрос: если Настя с Гришей кровные родственники, зачем им прикидываться супругами? Ладно, отвлечемся от сестры и брата, посмотрим на Ладу Марковну и Илью Николаевича.