– Она скончалась в больнице, – повторила я. – Инфаркт? – с выражением ужаса на лице поинтересовалась Майская. Я решила быть откровенной. – Пока не знаю результатов вскрытия, медики считают, что Настя потеряла сознание, упала и получила травму затылка. Но по какой причине она лишилась чувств, точно не выяснено. – Мы так и не успели помириться… – печально сказала Елизавета. – Моя бабушка не раз говорила: «Лизонька, никогда не конфликтуй с человеком, который тебе близок. Вдруг тот случайно попадет под машину? Потом будешь мучиться совестью». Бабуля была очень ранимой. Я над ней посмеивалась… – Мальчика Гришу родила не Настя, а вы, – озвучила я внезапно пришедшую мне в голову мысль. – Но почему в документах указано, что процедуру ЭКО делали Анастасии Гудковой? Зачем вам пользоваться чужим паспортом? Вы поругались из-за того, что ее муж стал отцом вашего ребенка? Майская выпрямилась. – Да, Гришенька мой сын, но не его появление на свет стало причиной конфликта… Настюша очень любила Гришанечку. Раньше она нас часто навещала, но мальчик подрос, пришлось прекратить визиты. Ведь Гриша мог спросить… Она замолчала. Я не поверила своим ушам. – Хотите сказать, что вы дружили? Елизавета встала. – Нам не стоит беседовать в колледже. Давайте встретимся в пятнадцать минут седьмого в кафе «Будильник». Оно тут совсем рядом, у метро. В школе слишком много любопытных глаз и ушей, и я не тот учитель, с предметом которого у учеников возникают сложности, всего лишь биология, не особо кому-то и нужна. Просидим тут с вами долго – пойдут сплетни. Кто приходил к Майской? Зачем? Отчего она общалась с родительницей прорву времени? И мне надо прийти в себя, собраться с духом, я не могу вот так сразу все рассказать. – Хорошо, в шесть с четвертью я приду в кафе, – пообещала я. – Там немного шумно, но это даже к лучшему, – завершила беседу Елизавета, – в гвалте легче говорить о тайных вещах, никто не подслушает. – Вероятно, вы правы, – согласилась я. – Но если хотите соблюсти секретность, могу приехать к вам домой. Или давайте поговорим в моей машине. – Неплохая идея, – пробормотала Майская. – Не подумала об автомобиле, у меня-то своего транспорта нет. Но все-таки оставим прежнюю договоренность. Я встала. – Хорошо. Учительница тоже поднялась и предупредила: – Сейчас на вас налетит Галина Михайловна. Она стопроцентно не утерпит, пристанет с ножом к горлу, скажет: «Разрешите представиться, завуч Андреева. Чем могу помочь? Хорошо ли прошла беседа с преподавателем биологии? Вы чья мама?» Пожалуйста, не оставляйте ее вопросы без ответа. В случае вашего отказа Галина мне потом прохода не даст. Она злопамятна, как эпилептоид, и дурно воспитана. Скажите ей, что вы мать Юры Леонова и пришли из-за доклада мальчика. Родители Юрия у нас не показываются, присылают домработницу разбираться с педагогами. – Конечно, конечно. Но надеюсь, ваша начальница не будет запредельно любопытна, – улыбнулась я, – как бы мне не попасть впросак. Елизавета Алексеевна опустила углы рта, сделала строгое лицо и открыла дверь. Не успели мы сделать пары шагов по коридору, как рядом, словно из воздуха, материализовалась толстая тетка, сильно смахивающая на хрюшку, стоящую на задних лапах. По недоразумению у свинки на голове была старомодная укладка, сделанная при помощи бигуди и начеса. – Добрый день, – азартно воскликнула она, – разрешите представиться, я завуч Галина Михайловна Андреева. Могу ли помочь в решении ваших проблем? Руководство колледжа «Профессор» хочет, чтобы родители наших деток не испытывали ни малейшего дискомфорта от общения с преподавательско-воспитательским коллективом. Вы чья мамочка будете? Я посмотрела на Елизавету Алексеевну, стоявшую с самым равнодушным видом, и приветливо ответила: – Юрия Леонова. У нас проблема с докладом по биологии. – Ну что вы! – всплеснула руками «свинка». – Неужели учитель Майская употребила при беседе с вами жесткое слово «проблема»? Это невероятно! Укажу Елизавете Алексеевне на ее ошибку. Юрочка очаровательный мальчик, милый, непосредственный. А его доклад! Он был посвящен… э… Какой теме? Завуч повернулась к подчиненной. – Размножение лягушки, – сухо ответила та. Галина Михайловна дробно засмеялась: – Юрочка талантлив. Преподаватель Майская не хотела засчитать его работу, но я тем не менее предлагала поставить Леонову хорошую оценку. – Невозможно, – не согласилась Елизавета Алексеевна. Андреева вдруг подмигнула мне. – Ох уж эти учительницы старой формации… Ни малейшей толерантности! Щеки Майской зарделись. – Елизавета Алексеевна молода, слова «старая формация» к ней не относятся, – встала я на защиту учителя. – И мне нравится ее строгость. Если Юрий заслужил «неуд», то так лентяю и надо. Завуч сложила щедро намазанные сиреневой помадой губы в трубочку и сладко просюсюкала: – Двойки травмируют психику ребенка. Давайте пририсуем к ней колечко и получим тройку. Юрочка заслуживает нашей поддержки. Преподаватель биологии боднула лбом воздух. – Сейчас процитирую вам доклад Леонова. – Право слово, не надо, – замахала пальцами-сардельками «свинка». – Отчего же? – медленно спросила Елизавета Алексеевна. – Он совсем короткий, пара фраз. Название «Как размножается лягушка», ну и собственно текст: «Сначала лягушка находит жениха. Потом идет с ним в нору. Затем жених уходит, и родятся дети. Свадьбу лягушка не устраивает. Она ведет себя неправильно, у нее по жизни много женихов, а не один муж. Лягушка, как моя тетя Лена, не хочет вести домашнее хозяйство и развратничает, словно в кино, которое у мамы в тумбочке лежит». Думается, сей научный доклад как раз тянет на двойку! Меня душил смех. Галина Михайловна выпучила крохотные, утонувшие в веках глазки. Майская пошла вперед, я двинулась за ней, а местная начальница осталась на месте – запас сладких речей у Андреевой иссяк. Глава 22 Время до половины пятого вечера я провела, бродя по большому торговому центру возле метро и разглядывая всякие мелочи. Затем позвонила на квартиру Петровых. Трубку снял Илья Николаевич. – Пришел ответ из Хорхштурмвальдского колледжа? – спросил он, едва я успела поздороваться. – Пока нет, – вздохнула я. – Немедленно сообщи, когда получишь письмо, – занервничал Илья Николаевич. – Что оно так долго идет? И зачем ты звонишь, если не получила послание из библиотеки? Мне необходим труд Катценвеленбогена! Из-за его отсутствия работа над докторской затормозилась. – Скажите, дома, кроме вас, кто-то еще есть? – осведомилась я. – Лучше спроси, кого тут нет! – неожиданно разозлился всегда спокойный, как камень, ученый. – Люди ходят роями. О! Вот до чего меня довели! Начал коверкать язык. Рой ведь не ходит, а летает. Устроили из квартиры ставку главнокомандующего! – Можно кого-нибудь позвать к трубке? – поинтересовалась я. Но Настин отец продолжал жаловаться: – И бегают, и носятся, и шумят… Голова кругом идет. Эта… как ее… толстая, крашеная… – Вика Мамаева? – промямлила я. – Да, Виктория, – с непередаваемым выражением согласился Илья Николаевич, – сто раз ко мне в кабинет всунулась. То валокордин предлагала, то «Скорую» вызвать хотела. Я ей велел оставить меня в покое и не лезть, не мешать работать. Ты хочешь поговорить с этой назойливой особой? – Если вас не затруднит, позовите Вику, – с большим трудом сохраняя приветливую интонацию, попросила я. В трубке послышались шорохи, шипение, чей-то далекий кашель, затем раздался мужской голос: – Эй, тут есть кто-то? Или опять трубку на рычаг не положили? – Я жду Вику Мамаеву, – сказала я. – А это кто? – поинтересовался мужчина. – Такая полная женщина с очень светлыми, почти белыми волосами, скорей всего одетая в платье пронзительно синего цвета, – пояснила я. – Отлично знаю Викуську, она вообще-то моя жена, – хмыкнул бас. – Вы – кто? – Миша! – воскликнула я. – Это Лампа. Что происходит у Петровых? – Дурдом. Убить его хочется, – ляпнул Михаил. – Я говорю об отце Насти. – Он так переживает, – вмешался в наш разговор дискант Вики. Имея вес почти в центнер, Мамаева обладает тоненьким голоском пятиклассницы. Дальше мы уже беседовали втроем. – Илья Николаевич от стресса потерял голову, – защищала ученого Вика.