Однако Коккалиса такой ответ не удовлетворил. Прищурившись, он присмотрелся к вымощенной щебенкой тропинке, идущей по высокой траве. Там на полпути к лесу лежало что-то темное. Проклятье! Схватив Леонарда за руку, Монк побежал по тропинке, таща его за собой. Как он и опасался, темный предмет оказался телом. Ахнув, директор застыл на месте, не желая подходить ближе. – Это же Джек! Коккалис осмотрел лужайку вокруг, но других людей нигде не было видно. Он всмотрелся в темнеющий вдалеке лес, сознавая, что уже слишком поздно. Тот, кто позвонил Эми Ву, сделал это только тогда, когда дело было сделано. – Их нет, – пробормотал Монк. Обернувшись, он выхватил у Траска из рук устройство слежения. Но, может быть, еще не все потеряно. 12 часов 48 минут Баако сидит в глубине клетки, сжавшись в комок, подобрав колени к груди. Ревущий шум разрывает ему голову, и все же он слышит стук крови в ушах. Он хочет закричать, ударить себя в грудь – лишь бы прогнать свой страх. В круглое окошко ему виден проносящийся мимо мир, мокрый от дождя. От зловонного смрада тесного помещения, от нескончаемой тряски у него внутри все переворачивается. Единственным якорем в этой буре остается знакомая фигура матери. Она сидит рядом с клеткой. Глаза у нее слишком большие, кожа слишком белая. Дышит она слишком тяжело. Баако протягивает к ней руку. Мама… Но ее руки за спиной крепко связаны. Как и у сидящего напротив великана. Губы у него поджаты, ноздри раздуты, а взгляд мечется из стороны в сторону. Кажется, он тоже готов ударить себя в грудь, однако и у него руки связаны за спиной. Остальные места занимают черные люди, пришедшие без лиц. Теперь они открыли свои лица, сняли с них тени. Глаза у них узкие, а кожа имеет другой цвет. Как и у той женщины, маминой подруги, которая иногда приходит и щекочет Баако. Однако эти люди, в отличие от нее, совсем не добрые. Баако забивается в угол, вспоминая, как они загнали его в эту клетку, подталкивая обжигающей палкой, искрящейся голубым огнем. Только мама смогла их остановить. Она объяснила словами, что Баако страшно и больно и что он ничего не понимает. И тогда он позволил ей отвести его в клетку. Эти люди обращались с мамой очень грубо. Они ощупали ее и отобрали у нее телефон… и у великана тоже. Баако знает, что такое телефон. Он иногда разговаривал по нему со своей второй мамой Леной. Вспомнив о ней, Баако жалобно хнычет. – Все в порядке, Баако, – говорит мама. Он тихо гукает, возражая ей. «Все плохо». Развернувшись в кресле, мама просовывает между прутьями клетки связанные руки. Обернувшись, она смотрит на Баако. Пальцы на одной ее руке движутся, образуя буквы. «Прятать». Баако ничего не понимает. Мамы иногда играют с ним, пряча различные предметы. Например, убирают банан в коробку, а он должен повернуть крышку, нажать на нее, сдвинуть, чтобы залезть лапой внутрь и съесть банан. Баако растягивает губы, обнажая зубы, чтобы показать свое недоумение. Мама разжимает пальцы второй руки. В ней лежит кольцо из пластмассы и стали. Баако знает, что это такое, и показывает маме, обхватив свое запястье пальцами другой руки. Он помнит, что мама сняла одно кольцо и надела его на Танго, затем сняла второе и убрала себе в карман до прихода плохих людей. Одной рукой мама протягивает Баако кольцо, а другой снова показывает слова. «Брать. Прятать». Баако отползает в глубь клетки, не зная, как это сделать. Он очень хочет быть хорошим мальчиком. Наконец, придумывает кое-что – и отворачивается от всех, после чего подносит руку ко рту и отправляет кольцо внутрь, а затем прижимает его к щеке. Один из плохих людей грубо разворачивает маму в кресле, но она успевает кивнуть Баако, улыбкой выразить то, что нельзя сказать словами. Баако понимает, что она имеет в виду. «Хороший мальчик». И великан напротив смотрит на него. Он не улыбается, но Баако видит у него на лице одобрение. Успокоившись, Баако садится в угол. Теперь он твердо знает одно. «Я хороший мальчик». Глава 9 30 апреля, 07 часов 30 минут по пекинскому времени Пекин, Китай – Цин бу си… цин бу си… – умолял стоящий на коленях человек, опустив голову. – Сяоцзиян Ляо, цин бу си… Генерал-майор Чжайинь Ляо стояла к нему спиной, изучая утренние донесения из различных отделений лаборатории. Окна ее кабинета выходили на Пекинский зоопарк, один из самых больших в мире. К тому же это был старейший зоопарк в Китае, основанный в качестве экспериментального хозяйства еще в 1906 году. «Какое подходящее место, – подумала Чжайинь, – особенно если учесть то, над чем мы сейчас работаем». Она гордилась своей работой, сознавая, сколько многолетних трудов потребовалось для того, чтобы добиться столь впечатляющих результатов, и теперь устремила взор на зоопарк. Ее кабинет находился на последнем этаже Чангуаньлу, здания в стиле французского барокко в северо-восточном углу зоопарка, построенного в девятнадцатом столетии для вдовствующей императрицы Цы Си. Ляо представила себе императрицу, стоящую перед этим же самым окном, а затем вообразила себя владычицей всего, на что падал ее взгляд. Во многих отношениях это соответствовало действительности. Пусть у нее не было полной власти над многочисленными выставочными залами зоопарка, пусть ей не принадлежали эти пятнадцать тысяч животных, размещенных на двух сотнях акров угодий, – но ей полностью подчинялось все, что располагалось под землей, весь комплекс, сопоставимый с сооружениями, возведенными к летним Олимпийским играм в Пекине. И стоящая перед нею задача была гораздо важнее получения международного признания. Закрыв глаза, Чжайинь погрузилась в масштабы своего проекта. Все началось с семян, похищенных в тысячах километров отсюда и посаженных глубоко под землей, где они укоренились во славу ее родины. Эти семена были родом из долины на юго-западе Тибета, недалеко от границ Непала и Индии. Места эти считались священными и буддистами, и индуистами. Главным святилищем была гора Кайлас, самая высокая из заснеженных вершин, окружающих долину, на которой якобы в вечной медитации обитал владыка Шива. Чжайинь презрительно фыркнула. Как можно верить в эти древние предрассудки? Открыв глаза, она увидела пекинские небоскребы. Ляо окончила местный научно-технический университет, после чего ее лично отобрал первый заместитель председателя партии для учебы в Академии военных знаний. Вспомнив об этой чести, женщина непроизвольно расправила плечи. Тогда ей было всего девятнадцать лет, и будущее оставалось для нее книгой с чистыми страницами, в которые еще нужно было что-то вписать. Но с тех пор минуло сорок лет. Поймав свое отражение в оконном стекле, Чжайинь увидела седые волосы, коротко подстриженные и тщательно зачесанные за уши. Прошедшие годы читались в избороздивших ее лицо морщинах. У нее не было ни мужа, ни детей: ее семьей стала армия. На ней был зеленый мундир, а на погонах – одна большая звезда, обозначающая ее звание: она была генерал-майором Народно-освободительной армии. Каждое утро Ляо начищала эти звезды, но с годами в ее душе нарастала горечь, отчаяние, вызванное тем, что новые звезды на погонах все не появляются. Она сознавала, что ее карьерный рост прекратился – потому что она была женщиной, а также потому, что работала в научном управлении НОА. Тем не менее Чжайинь не теряла надежды получить новые звезды и, возможно, даже возглавить научное управление НОА – так высоко еще не поднималась ни одна женщина. Такова была ее конечная цель, но первым шагом к ней должен был стать успех на занимаемом месте. Ляо поставила на кон свою карьеру. Неудачи быть не должно. Внизу простиралась голубая лагуна, в которой в великом множестве стояли длинноногие цапли с оперением всех оттенков белого и розового цветов, а над лагуной возвышалась увитая зеленью беседка. Дальше начинались загоны для зверей и птиц, обитателей зоопарка, перемежающиеся с искусственными саваннами и степями, которые пересекали извивающиеся речки и десятки сообщающихся прудов. В дальнем конце зоопарка находилась главная достопримечательность, ежегодно привлекающая сотни тысяч посетителей: Дом панд. И тем не менее, каким бы величественным ни выглядел зоопарк, истинные сокровища естественного мира скрывались под землей: свыше тридцати тысяч квадратных метров лабораторий, загонов и помещений с искусственной средой обитания, с регулируемыми климатическими условиями. На создание подземного центра китайцев вдохновило открытие похожего исследовательского комплекса, спрятанного под багдадским зоопарком, который был обнаружен после американского вторжения в Ирак в 2003 году. Однако жалкие потуги иракцев меркли по сравнению с владениями Чжайинь, простиравшимися под всей территорией зоопарка. Первоначально генетические исследования находились на втором плане, но, по мере того как за прошедшие годы техническое оснащение росло в геометрической прогрессии, надежды Ляо на успех своего предприятия только крепли. И вот наконец наступил прорыв – открытие, изменившее все, сделанное на склонах священной горы Кайлас в Тибете… Больше десяти лет там работала небольшая антропологическая станция, изучавшая генотип местных жителей. Это место было выбрано из-за того, что туда нескончаемым потоком стекались паломники из самых разных уголков континента. Ученые-антропологи составляли генетическую базу данных маршрутов миграции древних народов, населявших регион, а военные финансировали эти исследования, призванные подкрепить притязания Китая во всех приграничных спорах с соседними странами: Индией, Непалом и Бутаном. Помимо изучения генетического материала ученые также собирали различные предания и рассказы о редких животных, таких, как неуловимый снежный барс или тибетский голубой медведь. Постепенно местные пастухи и охотники стали приносить ученым образцы: куски окаменелых костей, разложившиеся туши, обломки истлевшей древесины.