«Не делай этого, Поппи!» – все повторял и повторял мужчина. Его голос был не похож на голос Терри и сопровождался всхлипами. Затем в конце сообщения он употребил слова, отсутствующие в словаре Бруно. Прежде чем повесить трубку, мужчина угрожал покончить с собой: «Без тебя в мире не останется красоты!» – Узнаю́ этот голос, – сказала Хелен. – Узнаю́ эти отчаянные интонации. Этот человек несколько раз звонил на горячую линию. Я уверена, что он звонил и в ночь убийства и просил позвать именно Поппи. – Я тоже узнаю́ его голос, – сказал Джим. – Он похож на голос мужчины, пытавшегося увести Дина. Второе сообщение было записано в день убийства в девятнадцать тридцать два. Голос принадлежал тому же человеку, но создавалось впечатление, словно за прошедшие три часа ему сделали лоботомию. Он частил, как из пулемета. Его речь была такой бессвязной, что Бруно показалось, будто он попал в аварию. Перед мысленным взором мальчика вставал искореженный автомобиль и израненный, умирающий среди дыма и щебня человек. Было сложно разобрать, что же именно он говорит. Слово «рак» раздавалось снова и снова. Он все повторял «дорогая», но это звучало как оскорбление. Затем последовала пауза, какое-то рычание и фраза, от которой Хелен содрогнулась: «Я достану тебя! Я достану тебя и твою семью за то, что ты со мной сделала!» – Есть и третье сообщение, – сказал Бруно. Наиболее странным было последнее сообщение, записанное в двадцать два сорок пять, за несколько часов до убийства мамы Дина. Человек говорил медленно, словно звучал плеер, у которого садились батарейки. Казалось, мужчина овладел собой, его голос был отяжелен печалью и растянутыми гласными. «Я возле твоего дома, Поппи. Я вижу тебя. Ты мой ангел. Ты дала мне причину, чтобы жить, а затем забрала ее. Как ты могла предпочесть его мне? Почему ты не включаешь телефон? Я звоню весь вечер. Мне нужно услышать твой добрый голос. Однажды он спас меня и может спасти снова. Если нужно, я могу ждать всю ночь. Я буду ждать вечно!» Мужчина всхлипнул и повесил трубку. Бруно думал, что родители немедленно примутся восхвалять его блестящий талант детектива. Он ожидал, что его окатит волна родительских комплиментов. Ведь даже обиженную кошку необходимо вознаградить угощением. – Почему ты молчал об этом раньше?! – воскликнул отец. – Это же важнейшее доказательство! – Лучшие детективы не играют по правилам! – изрек Бруно давно заготовленную фразу. – Да, я немного схитрил, но добился результата. – Это не игра! – взорвалась мама. – На кону судьба человека! – А сокрытие доказательств – уголовно наказуемое деяние! – добавил пылающий от гнева отец. – Ты меня очень разочаровал, Бруно! Я думал, что лучше тебя воспитал. Мальчик с вызовом уставился на отца. – Ты растил меня, внушая, что нет ничего важнее, чем обнаружить правду и раскрыть преступление, – произнес он и захлопнул блокнот. – Именно это я и пытаюсь делать. У тебя свои методы, а у меня свои. К пицце так никто и не притронулся. Через несколько минут вся семья уже сидела в машине и мчалась в полицейский участок. – Нам нужна портативная сирена, – раздался с заднего сиденья голос Бруно. Он сделал запись в блокноте и тут же добавил: – Это сразу же разогнало бы всех тех, кто создает затор. Дежурный констебль сообщил, что инспектор Скиннер ведет допрос. Джим настоял на том, чтобы ее побеспокоили. Дежурный констебль, которого вовсе не впечатлили его слова, позвонил, а затем проводил Джима в охраняемую зону участка. Бруно было велено, несмотря на его многочисленные протесты, остаться с мамой в приемной. Через пятнадцать минут Джим вернулся с озадаченным выражением лица. – Да, ты был прав, – сказал он. – Есть новый подозреваемый. Его зовут Йен Кокс, он торговец из Уэртинга. У него с мамой Дина был роман. – Они думают, что убийца он? – Да. На самом деле он сам пришел в участок и сейчас делает признание. Мне разрешили за этим понаблюдать. 14 Джим стоял за односторонним стеклом. Угол обзора позволял видеть лицо инспектора Скиннер и фигуру подозреваемого. В этом человеке Джим узнал мужчину, который пытался увести Дина. Йен Кокс заметно нервничал. Джим рассматривал его тщательно подбритые бакенбарды и недавно отремонтированные очки. Детектив знал, что сказал бы его сын: «Йен Кокс не похож на убийцу». Но Джим также знал, что бы на это ответил: «Ты бы удивился, если бы увидел, как выглядят иные убийцы». – Однажды я пытался написать детективный роман, – рассказывал Йен Кокс. – Год я посвятил подготовке и планированию. Я читал по дороге на работу и обратно. Читал во время обеда и за рабочим столом, а мой начальник свято верил, что я руковожу продажами виагры в Бразилию или прозака в Индию. Я читал в ванне, когда приезжал домой, читал, прежде чем заснуть. Свет настольной лампы просто выводил мою жену из себя. Вы записываете? – Нет, – ответила инспектор Скиннер. – Это не та тема, которая меня интересует. – За год я прочел около двух сотен детективных романов и пять руководств по написанию детективов. Я впитал все правила и начал создавать свой детективный мир. Я придумал ищейку, жертву, но, когда речь зашла об убийце, оказался в тупике. – Почему? – Меня сбивал с толку мотив убийства. Когда дошло до дела, я не мог придумать достаточно серьезной причины, по которой преступник нанес решающий удар. Сама концепция убийства была мне неподвластна. Однако это было еще до смерти моей жены и до встречи с Поппи Раттер… – Как вы познакомились с Поппи Раттер? – Полгода назад моя жена проиграла неумолимое сражение с раком легких. Ужасно наблюдать, как близкие умирают от рака, но ожидание смерти еще более ужасно. Жизнь приостанавливается. Горе приостанавливается. Тень нависает над всеми событиями. Печаль и смерть чувствуются в каждом блюде. Когда-то любимая музыка больше не заводит. Вы связаны с судьбой, которая неизбежна, но отдалена. Я почувствовал облегчение и при этом был совершенно раздавлен, когда Мэгги наконец умерла. Эти две эмоции довлели надо мной, разрывая на части. Если во мне и оставалась какая-то энергия, то и она была уничтожена. У меня не было сил идти дальше. Не было сил даже на то, чтобы покончить с собой. Я просто лежал в кровати и молил о смерти. Даже мои кости, казалось, были мертвы. Через неделю по почте пришло письмо: на конверте я узнал резкий почерк Мэгги. За несколько недель до кончины она написала это письмо и отдала другу вместе с указанием послать его мне после ее смерти. В письме Мэгги говорила, что запрещает мне разваливаться на части. Говорила, что если я не продолжу жить, то предам наш брак. Жизнь должна продолжаться, и я должен найти свое счастье. С этими словами, все еще звенящими у меня в голове, я позвонил на горячую линию для людей, попавших в безвыходное положение. На мой звонок ответил самый добрый голос. Голос наидобрейшего человека. Я не уверен, как сложилась бы моя дальнейшая судьба, если бы мне ответил кто-нибудь другой. Поппи выслушала мой рассказ и сказала, что моя жена права: жизнь должна продолжаться. Она призналась: по моему голосу ей кажется, что я привлекателен, и добавила, что я должен оставаться сильным из уважения к своему браку. Закончив рассказывать о себе, я все равно не мог прервать разговор. Я задал вопрос, и добрый голос рассказал о своей семье: о прекрасном сыне и об ужасном муже. Поппи сказала, что завидует Мэгги. Говорила, что мечтает, чтобы ее любили так же, как я любил свою жену. Она забыла, что такое любовь. Возможно, со стороны Поппи было эгоистично так говорить, но мне понравились ее слова. Слишком долго я был поглощен медленным угасанием жены. Рассказ о жизни других людей отвлек и освежил меня. Голос женщины, не угасающей от рака, вернул мне силы. Наш первый разговор длился около четырех часов, на следующий день мы говорили столько же, на следующий – еще четыре часа. Мы избегали вспоминать источники наших несчастий и просто болтали о глупостях, делились воспоминаниями о школе, говорили о любимых фильмах. В основном это был легкий треп. Думаю, мы оба уже забыли о том, что можно вот так беззаботно болтать. Компания, на которую я работаю, продает болеутоляющее по всему миру. Но добрый голос Поппи стал лекарством, которое утолило мою боль. Благодаря ей я почувствовал себя сильным. Поппи предложила встретиться. Она выглядела не так, как я себе представлял. Я думал, она будет похожа на мою жену, как бы странно это ни звучало. Я с облегчением увидел, что между ними нет ничего общего. Поцелуй Поппи был таким бодрящим и незнакомым! Именно Поппи продвинула наши отношения вперед. Очень скоро она сообщила, что хочет построить новую жизнь со мной. Мы договорились, что она бросит мужа и я буду о ней заботиться. Она показала мне фото Дина. Мэгги не могла иметь детей. Я пообещал любить Дина как собственного сына. Я снял для нас квартиру и начал подыскивать школу для мальчика. Мне казалось, что все происходящее – знак судьбы. После смерти Мэгги я думал, что это имеет смысл. Все было готово. В понедельник я приехал, чтобы забрать Поппи и Дина. Прекрасным июльским днем мы должны были отправиться в наше новое жилище в Уэртинге. Я даже выставил свой дом на продажу и пообещал Поппи купить новый дом, который она выберет. Я сказал, что потрачу все унаследованные средства на нее и на Дина, на нас! На самом деле это были деньги Мэгги. Ее отец владел магазином в Найтсбридже. Мэгги, должно быть, переворачивается в могиле… – Поппи вытянула из вас много денег? – Я платил за всякие мелочи: за номер в отеле и обслуживание. Я не давал ей наличными крупных сумм. Нет, Поппи не была охотницей за деньгами, ничего такого! Она была просто беззаботной и эгоистичной, слишком склонной к манипулированию беззащитным человеком. Наличие у меня средств подтолкнуло ее к тому, чтобы уйти из семьи. В понедельник утром Поппи прислала мне сообщение. Сказала, что нервничает и не знает, как сказать обо всем мужу. Я посоветовал ей сконцентрироваться на хорошем: на новой жизни со мной. Она так и не ответила. Ее муж был драчуном и бил не только словами, но и кулаками. И Поппи предпочла его мне! – Вы когда-нибудь встречались с Дином? – Нет, вплоть до ночи убийства. Когда по лицу мужчины побежала слеза, инспектор Скиннер не предложила ему салфетку. Йен попросил воды, но ему было отказано. Он сможет попить, когда они закончат. – Значит, Поппи пообещала вам новую жизнь, а потом подвела. И что вы почувствовали? – Мне хотелось ее наказать! Она нарушила обещание, и я опять остался ни с чем! Даже хуже! Я позвонил на горячую линию для людей, оказавшихся в отчаянном положении. Мне просто хотелось, чтобы кто-то меня выслушал. Но вместо того, чтобы выслушать, Поппи Раттер меня использовала! Я чувствовал себя покинутым. Моя жизнь и так полетела к чертям, а Поппи заставила меня еще раз все это пережить. Она сломала меня вторично. – Как вы ее убили? – Когда в понедельник днем она вышла из моего фургона, я сразу же поехал домой и проглотил столько таблеток, сколько поместилось в мою ладонь. Я хотел умереть, но у меня не хватало смелости пустить машину с утеса. Я думал, что умер, но вечером очнулся на полу в ванной. Голова раскалывалась, зрение туманилось… – Какие именно таблетки вы приняли? – Антидепрессанты. Я крал их на работе и сам лечил себя после ухода Мэгги. Когда мое зрение нормализовалось до такой степени, что я мог сесть за руль, я сразу поехал в Брайтон. К тому времени была уже ночь. Я удивился, что меня никто не остановил. Я припарковал фургон недалеко от дома Поппи. Был понедельник, и я понял, что она работает на горячей линии. Я позвонил и попросил ее к телефону, но меня не соединили. Поэтому я ждал, пока она вернется домой. Поппи прошла мимо моего фургона. Я помахал ей, но она посмотрела сквозь меня, словно я был ошибкой, о которой она с легкостью забыла. Инспектор Скиннер вторично отказала мужчине в стакане воды. – А потом Поппи стала главной участницей изуверского представления! Я стоял на тротуаре и наблюдал за счастливой парой в гостиной. Они за что-то поднимали бокалы. Уверен – она знала, что я за ней наблюдаю! Поппи так поцеловала мужа, что я понял: она никогда не будет моей. Я чувствовал себя преданным! И вдруг появился Дин. Я не знал, что он делает один в такое время на улице, но решил воспользоваться представившейся возможностью. Было непросто привлечь его внимание. Я сказал, что потерял собаку, однако это не сработало. Тогда я схватил мальчика за руку и собирался украсть его на одну ночь, чтобы показать Поппи, как больно, когда теряешь того, кого любишь больше всех на свете! Но сосед остановил меня и заставил отпустить мальчика. Инспектор Скиннер сделала пометку. – Продолжайте рассказывать. Что было дальше? – Я немного погулял по округе. Я был ошеломлен и чувствовал себя беспомощным. А затем заметил, как прямо на меня идет муж Поппи – Терри Раттер! Он так громко топал, что я подумал: «Он спешит за мной», – но Раттер прошел мимо. Я вернулся к фургону и взял разводной ключ. В окне гостиной я видел Поппи. Она плакала. Я позвонил в дверь и встал у окна. В конце концов она меня впустила. – И что было потом? – Я дал Поппи еще один шанс, сказал, что сейчас мы можем убежать. Когда она отказалась, я ударил ее и продолжал бить, пока она не перестала двигаться. Теперь я понимаю, что такое совершить убийство. Поппи Раттер разбудила во мне убийцу! – Для протокола: вы признаётесь в убийстве Поппи Раттер? – Да, я ее убил. – Вы убили ее в гостиной. – На кухне. Подальше от любопытных глаз: с улицы все видно. Я собирался выйти сухим из воды. Инспектор Скиннер по крайней мере минуту изучала свои записи. – Расскажите, как именно вы ее убили. Детектив заставила Йена Кокса восстановить сцену убийства, показать, какой рукой под каким углом он наносил удары, и описать положение тела после падения.