Перед мысленным взором стоял его образ. С рукой, постоянно тянущейся к голове. И вдруг она вспомнила Льюиса, как его рука тянется к уху, и почувствовала в себе желание сделать такое же движение. Своей рукой поднять ее. Своими пальцами коснуться кожи за ухом. ЧАСТО ЗАДАВАЕМЫЕ ВОПРОСЫ Вопрос: Как войти в Игру Воображения™ и выйти из нее? Ответ: Перед первым входом в мир Игры Воображения™ для ввода наших специально разработанных биомолекул в свой мозг используй одноразовый назальный спрей, точно так же, как применяют спрей для повышения умственной работоспособности. Именно эти умные биомолекулы преобразуют твои самые смелые фантазии в виртуальную реальность. Затем просто надень приемник на ухо, и ты готов приступить. После входа в Игру Воображения™, каждый сеанс будет автоматически прерываться по окончании персонального дневного лимита длительностью два часа, но завершить сеанс Игры Воображения™ можно в любое время: просто подумай свою предустановленную команду выхода. Не волнуйся, тебе не нужно понимать, как это работает! Ты должен знать только одно: ты контролируешь ситуацию. Ты можешь войти в Игру Воображения™ и выйти из нее по своему желанию. – Жареная картошка, – сказал он. – Ты просто любишь жареную картошку. Рядом с ним никого не было, значит, он разговаривал с ней. – Мне всегда нравилась твоя вегетарианская внешность, но тебе не помешало бы немного крови. Немного красного мяса. Один огромный стейк. А может, просто витамины. Из листовой сочной зелени. – Салат? – Гм, да, наверное. – Ты никогда раньше этого не говорил – о крови. – А когда бы я мог это раньше сказать? – В те другие разы, когда мы были здесь. – Но мы здесь никогда раньше не были. По крайней мере, я не был. Где это здесь, если подумать? Все постепенно становится более четким. Сначала звук: негромкая барабанная дробь, лес точек-точек-точек. – По нашей палатке барабанит дождь. Забавно. Я думал, солнце уже вышло. Но они же не в палатке. Листья. Над ними блестящий темно-зеленый шатер. Большие листья тропических растений, размером с ладонь, размером с обеденную тарелку. – Идет дождь, а не холодно. Вот тебе холодно? – Немного. – Ей совсем не холодно. – А ну-ка, иди сюда. В его объятиях трогательно тепло. Она чувствует, как тяжелеют ее конечности, словно из нее вытекают вся энергия, вся решимость, весь тяжелый труд – оставаться одной, продолжать движение одной. Это такое облегчение. – О… – произносит он протяжно и негромко, и она знает, что он чувствует то же самое. – И что же говорит дождь? – спрашивает она. – Он вроде что-то говорит, но слишком быстро. Это всё точки, или есть тире? – Не хочу его слушать, – отвечает он, – его слишком много, слишком много голосов и все сразу. Пока он говорит, дождь почти заканчивается, только странная огромная капля сползает к кончику листа и наконец падает. – Хочу слушать только твой голос. – Это меняет дело. Обычно ты не хочешь. – Ну, здрасте! У меня это отлично получалось, ты же всегда говорила, что я хороший слушатель. – Конечно. Раньше – да, в последнее время – нет. Зато с тобой так классно разговаривать, просто первоклассно. – Она говорит именно то, что и имеет в виду, и при этих словах он прямо светится, солнечно-ярко, и они оба сияют, восхищенные. – Скажи еще что-нибудь приятное. – Я люблю тебя? – Да. – Теперь твоя очередь: скажи что-нибудь приятное. – Гм… Ты самая красивая вегетарианка из всех, кого я знаю. Она в шутку ударяет его. – Вегетарианка ты или нет, но ты для меня единственная. Слушай, помнишь тот раз… наверху, у водопада? – Летом, – сказала она. – А может, и нет, просто в моей голове всегда лето. Позднее лето. – Вполне подходит. Должно быть достаточно тепло, чтобы мы могли снять одежду. – Идем туда сейчас? – Идем. Дождь прекращается. Вместо него вода смеется, вода падает. – Как хорошо. Еще приятнее, чем было. – Помнишь ветки? Шершавые. И я заставила тебя спуститься. – Я был джентльменом. – Вот, пожалуйста: перина для джентльмена. – Весьма признателен. Ради тебя я согласился бы и на каменное ложе… – Я умею делать камни. Если ты этого хочешь. – Нет, спасибо, я оставлю себе это ложе, из чего бы оно ни было. Ложе из облаков, ложе восторга… – Ты играл в футбол? – Синяк. Еще синяк. Она указывает на них: на тот, что на его бицепсе. Один на бедре. – Ну, можно и так сказать. Тебе нравится, когда я в синяках? – Не то чтобы нравится… Возможно, они делают тебя более настоящим. Он отстраняется. – Кэсси, разве я могу быть ненастоящим? Разве ты не веришь в меня? Эй, ты же не собираешься плакать? А? – Нет, если ты этого не хочешь. – Определенно не хочу. Слезы прочь. Так-то лучше. Он целует ее веки, потом губы. – Алан, я верю в тебя. Это в другого тебя я не верю. – Он… давай не будем говорить о нем. Давай некоторое время не будем говорить вообще. Угу? – Угу. Глава одиннадцатая Голос Льюиса доносился откуда-то сверху. С вершины холма. – Вид… просто потрясающий!