– Полагаю, он хотел получить что-то взамен? – Чтобы я избавилась от Арона и вышла за него замуж. Сделала его королем Соланума. Я же говорила вам: история, которую вы собираетесь скормить Зигфриду, совсем не ложь. Скажите ему, что вы принесли доказательство того, что я готова выйти замуж за Эормана и что Эорман должен спустить на воду те корабли, которые он строит, чтобы поддержать меня. Верон слегка улыбается. – Я так и сделаю. Но как вы… – Летия, моя подруга, прислала это мне, – я осторожно касаюсь броши указательным пальцем, надеясь, что она знает, что я думаю о ней и не верю, что она мертва. – Она как будто знала, что брошь мне понадобится. Возможно, судьба наконец встала на нашу сторону. – Возможно. – Он развязывает узел и кладет в него брошь. – Не пройдете ли вы со мной еще немного? Арон предложил мне уйти через нижний вход; Денби и другие его люди охраняют его сегодня ночью. Вместе мы спускаемся вниз по пещерам и тоннелям Эйрии. Хотя он и попросил меня составить ему компанию, Верон не пытается заговорить. Он смотрит прямо перед собой, нахмурившись, поглощенный тем, что происходит у него в голове. В тишине мои мысли устремляются к Дамарин. Я беспокоюсь о том, убедила ли она свою мать помочь нам, когда обнаруживаю, что мы достигли нижнего входа. Денби и еще один стражник стоят у дверей, они готовы отодвинуть засовы и опустить подъемный мост. Мы сейчас внизу, у подножия гор, и река, которая течет через ущелье мимо верхнего входа, становится здесь широким естественным барьером, глубокая и быстрая как раз по другую сторону нижних ворот. Я уже собираюсь пожелать Верону удачи, когда он говорит: – Вы можете попросить… Вы присмотрите за Валентином, пока меня не будет? Кажется, мы только и делали, что спорили с тех пор, как сбежали из Селонии. Но все, что я делал, все, что я говорил, я думал, что это к лучшему. Я всегда хотел только защитить его. Как только я доставлю вам Зигфрида, пожалуйста, отошлите его. Отправьте его в безопасное место на нашу базу на Тесалисе. И убедитесь… – он проводит пальцем по медной жилке в стене рядом с нами. – Убедись, что он помнит, что я забочусь о нем. Что-то в голосе Верона заставляет меня вздрогнуть. – Вы сами ему напомните, когда вернетесь к нам. Он слегка улыбается и качает головой. – Я не знаю. Я чувствую, что меня здесь больше не будет. Я читал сегодняшние стихи из литаний и… – И что? – Неважно, – он выпрямляется и вешает мешочек на шею. – Наверное, я неправильно перевел. Я не так хорошо читаю на вашем языке, как говорю. Наверное, на моем лице отразились сомнение и растерянность. Он берет мою руку, целует ее и снова улыбается – но на этот раз настоящей улыбкой, той самой, которая впервые заставила меня испытать к нему симпатию: широкой, с ямочками на щеках, и полной жизни. – Что бы ни случилось, клянусь, вы можете доверить мне эту миссию. Смазанные маслом болты отодвигаются. Двери открываются, и внутрь врывается холодный ночной воздух, несущий шум реки и аромат какой-то сладкой ночной травы. Верон протягивает Денби свою мантию, напрягает мышцы плеч и ступает на подъемный мост. Я не часто стояла и наблюдала, как кто-то преображается ночью. Возможно, именно поэтому красота обращения до сих пор привлекает меня. Мягкое сияние, окутывающее кожу. Жидкость перетекает из одной формы в другую. То, как руки внезапно превращаются в перья. Я наблюдаю, как Верон превращается из мужчины в красивого серебристо-рыжего кречета. Он поворачивает голову назад, чтобы посмотреть на меня, прежде чем расправить крылья и взлететь в темноту. Я пожелала Денби спокойной ночи и поплелась обратно в свою комнату. В моей ладони зажат листок бумаги; по крайней мере, так мне кажется. Его оставил Верон, когда целовал мне руку. Я жду, пока останусь одна за закрытой дверью, прежде чем прочитать. Рукописное послание. Скопировано с литаний, судя по строфе и стихотворной ссылке в начале строки. Я прочла его. Сняла верхнюю одежду, легла в постель и снова встала прочесть. «Весна возвращается, но ласточки все нет. Ее забрала зима, ее путешествие закончилось в холодном звездном свете». Неужели Верон действительно боится, что не сможет вернуться? Или он не хочет этого делать? Я бросаю бумагу в пламя лампы и смотрю, как горят его слова. До предполагаемой свадьбы с Эорманом осталось пять дней. Достаточно, чтобы Верон добрался до Цитадели и рассказал свою историю Зигфриду и Таллис, но недостаточно, чтобы они послали кого-нибудь во Фрайанландию, чтобы подтвердить его историю. И все же, кажется, это довольно много времени, чтобы убить Верона. Довольно много времени, чтобы беспокоиться о том, что он убит. Теперь, когда Верон ушел, я решаю довериться еще большему количеству людей. Оставшиеся в живых защитники и члены королевского совета одобряют этот план за одним исключением: они хотят, чтобы я оставалась в безопасности в Эйрии, в то время как другие рискуют своими жизнями. Я могу сказать, что Арон тоже согласен с этим. Но я отказываюсь. Я уверена, что Зигфрид, если он придет, будет искать меня. Мое присутствие может быть единственным, что убедит его, что это не ловушка. Я подчеркиваю, что у нас есть только один шанс. Напоминаю им, что сказано в законах: монарх должен быть первым в полете и последним в отступлении. Спрашиваю их, какой королевой я была бы, если бы отказалась рисковать жизнью ради своего королевства. Чего я им не говорю, так это того, как сильно хочу быть той, кто сразит Зигфрида. Я сомневаюсь, что его смерть принесет мне покой. Но покой – это уже не то, на что я надеюсь. Мои советники сдаются, и мой план утверждается без изменений. С этого момента я оставляю большую часть деталей Арону. Тот факт, что он не может участвовать в засаде, приводит его в бешенство. Он направляет свое раздражение на подготовку, стараясь, чтобы все были проинструктированы до деталей, пытаясь убедиться, что мы все готовы – насколько это возможно – к тому, что Зигфрид и Таллис могут предпринять. Я часами упражняюсь в фехтовании на мечах, оттачивая технику, представляя себе различные способы убить Зигфрида. Но в остальном моя роль не требует детального планирования. Я должна стать приманкой. Я просто должна остаться в живых. Я не забыла просьбу Верона. На следующий день после его отъезда, когда у меня есть свободная минутка, я иду искать Валентина. Его нет в крошечной комнате, которую он делил с братом. Я блуждаю по разным пещерам, высматривая проблеск серебристо-золотых волос, пока не натыкаюсь на него в одной из пещер для хранения, рядом с нижними воротами. Он стоит в дальнем конце пещеры спиной ко мне. На полу рядом с ним стоит фонарь, и он, кажется, касается стены пещеры, но при звуке моего приближения оборачивается. В руке у него нож. – Ваше Величество… – он опускает клинок и выпрямляется. – Вы меня напугали. – Мне жаль, – я улыбаюсь. – Я искала вас. Я обещала вашему брату присмотреть за вами. А Арон сейчас так занят. Я подумала, что вам может быть одиноко. Он откашливается, и даже в свете лампы я вижу, что он краснеет. – Я уже говорил с Ароном… То есть с Его Величеством, но хочу сказать и вам: если вам будет спокойнее, если я буду под стражей… – он пожимает плечами. – Я бы это понял. В Селонии – в той Селонии – и меня, и Верона, вероятно, уже казнили бы. – Я не хочу запирать вас, Валентин. Вы не сделали ничего плохого. Просто быть родственником Верона – это не преступление. – Он смотрит на меня так, словно не уверен, стоит ли мне верить, поэтому я меняю тему. – Что вы делаете? – Мне было интересно, что находится за этой стеной. – Разве это не конец пещеры? – Нет, посмотрите сюда. Он поднимает фонарь. Если приглядеться внимательнее, то можно увидеть что-то вроде неглубоких трещин, бегущих по поверхности скалы. Потом я понимаю, что смотрю не на трещины, а на стыки – как будто куски скалы скреплены между собой каким-то цементом. Это возведенная стена, а не естественная. Я провожу кончиками пальцев по поверхности, ощущая легкую разницу в текстуре камня и цемента. – Как странно. Интересно, зачем кому-то понадобилось ее строить? – Возможно, для безопасности. Может быть, пол за ней обвалился. Хотя здесь я чувствую сквозняк. Вот, пощупайте, – он направляет мою руку к тому месту, где осыпался цемент, и, как я подозреваю, помогло этому острие его ножа. – Дует легкий ветерок. – Да. Интересно, это еще один тоннель? И если да, то куда он ведет? Куда-то под гору, судя по направлению. – Тут обитают змеи, – бормочу я. – Что? – Это то, что обычно пишут на старых картах, – способ обозначить неизвестное. До отъезда из Мерла я много времени проводила за изучением карт. Он смотрит на меня краем глаза. – Вы думаете, там что-то есть? Нотка тревоги в его голосе заставляет меня рассмеяться. – Нет. Монстры все на виду, и похожи они на нас, – я прижимаю ладонь к таинственной стене. – Давайте откроем проход. Я попрошу добровольцев помочь вам. Людям будет полезно чем-нибудь отвлечься, пока мы ждем. Я не стала уточнять, чего мы ждем. Теперь перед нами только два пути: смерть или победа. Запертая в темных пределах Эйрии, я начинаю думать, что конец не может наступить довольно быстро, каким бы он ни был. Клаустрофобия, неуверенность и страх – мощная смесь. В течение следующих нескольких дней между дворянами и бескрылыми вспыхивают споры и драки. Большинство людей в Эйрии не знают, что мы с Ароном запланировали. Но почему-то все, кажется, чувствуют, что приближается какой-то перелом. Я провожу большую часть своего времени, прогуливаясь по пещерам и разговаривая с людьми, я пытаюсь дать им уверенность, которую сама не ощущаю. Мы созываем совет и приказываем тем, кто обладает властью, придумать всем дело или задачу, чтобы люди отвлеклись от ограниченного рациона и недостатка дневного света и пространства. Это немного помогает. Тем не менее я стою за воротами в день засады с чувством облегчения – уйти от кипящего котла Эйрии, наконец-то сделать что-то, даже если я рискую своей жизнью. Нас тридцать, и мы ждем, чтобы преобразиться. Небольшая группа, легко спрятавшаяся в выбранном месте. Мы надеемся, что этого будет достаточно, чтобы справиться с противниками. Арон отбирал тех, кто лучше всех владел мечом, в основном молодых дворян, мужчин и женщин того же возраста, что и мы. Блэкбилл там, жаждет отомстить за смерть Одетты. Некоторые из них потеряли родителей во время нападения на Цитадель и только что унаследовали свои поместья. Интересно, может быть, я смотрю на семена нового двора: группа дворян, преданных мне и Арону, не получивших власти от отца Арона. Но чтобы иметь двор, надо быть королевой. В данный момент вероятность того, что мы с Ароном снова сядем на трон Соланума, слишком мала, чтобы о ней думать. Сам Арон стоит рядом со мной, отдавая последние распоряжения. – …так что просто оставайся с сыновьями лорда Корвакса, и если тебе покажется, что дела идут плохо, тогда ты должна пообещать мне, что… – …преображусь и улечу, предоставив дело остальным, – я беру его за руку. – Да, да. Я знаю. Он смотрит на меня сверху вниз, в его зеленых глазах мелькает веселье. – Никакого героизма, Адерин. Пожалуйста? – Я постараюсь вести себя хорошо. Если ты пообещаешь то же самое. Веселье исчезает. – Я не смогу геройствовать. Застрял здесь, словно… – Потом, я имею в виду. Если меня схватят… – я крепче сжимаю его руку. – Не надо рисковать. И чем бы они мне ни угрожали, не сдавайся. Продолжай сражаться, пока можешь. – Так и сделаю. Я собираюсь попрощаться, сказать ему, что увижу его снова через несколько часов. Но вместо этого я делаю то, чего еще никогда не делала. Я делаю шаг вперед, обнимаю его, закрываю глаза и кладу голову ему на грудь. Его тело застывает от удивления. Затем его рука обнимает меня, и я чувствую короткое прикосновение его губ к своей макушке.