– Это… пройдёт. Кричала… я так кричала, – видимо, шок в этот момент отпускает меня, и жалость к себе прорывается, как и пережитое потрясение. – Рафаэль? Ты нашла его? Мира? – Да, он со мной. Я… перезвоню тебе завтра, ладно? Я не могу говорить. Всё хорошо. Он жив, – отключаю звонок раньше, чем мои сдавленные рыдания наполнят тихое пространство. Ноги подкашиваются, и я опускаюсь на пол, придвигая их к себе. Закрывая лицо, отдаюсь полностью тому ужасу, который мы пережили сегодня. Я думала, что Рафаэль умер. Я желала ему этого, именно таким способом, и так об этом жалею. Скулю и заглушаю свой плач ладонью, кусая её. Я чувствую себя слабой, такой слабой и бессильной. Что я собой представляю? Ничего. Только деньги помогли мне сегодня, а без них я никто. Меня это печалит больше всего, не считая того, через что прошёл Рафаэль из-за меня. Вряд ли завтра что-то изменится. Любовь не всегда приносит хорошее. Не в моём мире точно. Она убивает. Меня, определённо, извела окончательно. Я так устала от борьбы. Я устала… быть ненужной. Устала быть одна. Знаю, что я сейчас представляю собой самый жалкий кусок грязи. Она внутри меня, и я не могу от неё избавиться. Я даже думать не в силах о том, как мне двигаться дальше. Я хочу отомстить Карстену. Я хочу его наказать так же, как он делает это с невиновными. Раньше меня это не заботило, но он тронул тех, кого я люблю, и это делает меня безумной в моих мечтах. Только вот есть ли смысл? Я пока его не вижу. Подхожу к телефону и набираю номер ресепшен. Они моментально отвечают мне и распыляются своим почтением к моей персоне. Хотя бы читать умеют, уже хорошо. Требую у них найти для нас одежду, называя размеры, и записать на счёт моего номера. Они обещают это сделать к девяти утра. Кладу трубку и выхожу из спальни. Моё сердце рвётся к другой комнате. Хотя бы посмотреть… немного. Вновь вхожу в спальню Рафаэля и бесшумно подхожу к креслу. Тихо пододвигаю его к кровати и забираюсь в него, подбирая под себя ноги. Мне страшно даже думать о том, что они могли сделать с Рафаэлем, раз уж похоронить человека заживо и чуть не убить его для них не представляется сложным. И это только начало конца. Я не знаю, что мне делать дальше. Не знаю. Мне плохо, оттого что я слаба. Ради Рафаэля я готова быть сильной, а вот ради себя… зачем? Меня медленно клонит в сон, и я отдаюсь ему, но постоянно просыпаюсь, видя кошмары. Снова лес. Снова тот первобытный страх увидеть мёртвое лицо. Снова слёзы и тихие всхлипы. И так по кругу, пока за окном не наступает рассвет. Больше не могу. Я изнурена намного сильнее, чем ночью. Поднимаюсь из кресла и разминаю затёкшие мышцы. Проверяю дыхание Рафаэля. Оно ровное и спокойное. Завидую так. Он спит, а я не могу. Он отдыхает так, словно ничего не случилось, а, может быть, для него и не случилось, раз он даже видеть меня не хочет. Конечно, Рафаэль должен винить меня за то, что с ним сделали. Если бы не я… он был бы дома и никогда бы не появился в моей жизни. К сожалению, изменить обстоятельства нельзя, но и принять их очень больно. Выхожу из спальни Рафаэля, направляясь в гостиную. Брожу по номеру, в голове нет никаких мыслей, лишь тяжёлое и безысходное чувство вины. Как легко можно играть сердцем и чувствами, когда они кому-то принадлежат. Манипуляция – лучший способ убить изнутри. Излюбленный способ каждого, и это всегда было вне зависимости от того, сколько денег на счету. К девяти утра, как я и просила, дворецкий приносит пакеты из фирменных магазинов с несколькими наборами одежды на выбор. Беру всё. Мне плевать. Переодеваюсь в джинсы, свитер и ботинки, и спускаюсь вниз, чтобы оплатить одежду. Снова тысячи комплиментов, на которые я не реагирую. Иду в ресторан и заказываю себе лёгкий завтрак и несколько блюд с доставкой в номер через час. За всё это время я ничего не придумала. Я не знаю, на чём поймать Карстена, чтобы посадить его за решётку. У меня нет зацепок. Оливер вряд ли поддержит меня. Он струсит, как и раньше, прикроет только свою задницу. А другие… те, кто был там той ночью, с которой начался мой кошмар, уже недоступны. Беата могла бы помочь… но вряд ли она это сделает, в данный момент она уже так накачана препаратами, которые, действительно, сделали её больной. Саммер? Видео у неё есть, в этом я уверена, потому что именно она по приказу сестры снимала всё происходящее, чтобы выслужиться перед ней. Она её боялась. Шантаж? Можно попробовать, но тогда он затронет Сиен, а мне бы этого не хотелось. Где искать доказательства того, что сделал Карстен той ночью? Откуда их взять? Саммер – пока единственный источник улик. Я могла бы предложить ей место главы сестринства, за которым она так безуспешно охотилась, но потерять единственную власть, которой я обладаю, не могу. Это рискованно. Я не знаю, что мне делать. Не знаю. Расплачиваюсь по счёту, поднимаюсь обратно в номер и жду, когда принесут завтрак для Рафаэля. Наверное, стоит его разбудить. И здесь я тоже не знаю, как поступить. Ему нужен отдых, но и еда тоже нужна. Ждать? Боже, я не знаю. Потираю лоб, смотря на новую одежду и бельё для Рафаэля, как и поднос с едой. Может быть, просто войти и оставить всё там? А он услышит меня? Попробую. Собираю всё и вешаю пакеты с одеждой на руку, беру поднос с едой в спальню Рафаэля. Нажимаю на ручку и тихо толкаю дверь, стараясь ничего не разлить. Тщательно смотрю на еду, пока направляюсь к столику у окна. Аккуратно расставляю еду и кладу пакет на стул. Стоит ли вытащить одежду и развесить? Или он сам всё достанет и поймёт, что это для него? Чёрт, я так трушу. Мне страшно сделать что-то не так и узнать, что всё это было лишним. Моя забота ему не нужна, как и я сама. Глубоко вздыхая, выпрямляюсь и решаю, что если Рафаэль захочет, то поговорит со мной. Не захочет, значит, я поставлю точку в отношениях между нами, хотя внутри меня всегда будет жить многоточие. Поворачиваюсь и бросаю взгляд на кровать, моментально встречаясь с распахнутыми глазами. Замираю. Боюсь шелохнуться. Рафаэль смотрит на меня, всё так же лёжа на животе и обнимая подушку. Он не двигается. Моё сердце сжимается от боли и страха. Что говорить? Стоит ли говорить? Нужно ли это? Просто уйти? Сделать вид, что мои чувства не существуют? Что мне делать? – Что ты отдала? – Хриплый голос после сна или же от крика… не знаю, достигает моего сознания, но там пусто. Ничего нет. – Что? – Одними губами переспрашиваю я. Послышалось? Выдумала? – Что ты отдала за меня? Что он забрал у тебя? – Нет, губы Рафаэля двигаются, и я не помню такого мрачного тембра у него. Он даже немного обвиняющий. – Я принесла тебе завтрак. Тебе нужно поесть. И одежду… ещё одежду, чтобы ты переоделся. Номер я сняла на две ночи, так что ты можешь остаться здесь до полудня завтрашнего дня. Я его оплатила. Я… ты… в общем, если тебе нужна будет помощь, то я готова помочь, – мямлю, словно меня по голове ударили. Несу такую ерунду. Отвожу взгляд и хочу убежать. Сейчас же убежать отсюда и не видеть этого осуждающего взгляда. Делаю шаг в сторону двери. – Ты сказала, что любишь меня. Это правда? – Моё дыхание нарушается. Ноги словно прирастают к полу. Я даже потеть начинаю от паники. Он слышал? Боже… я… не хочу, чтобы снова больно было. – Какая разница? – Горький шёпот срывается с губ. Оборачиваюсь. Рафаэль переворачивается на спину и немного приподнимается, кривясь на боль. Страшные раны на груди. Его татуировки теперь не имеют никакого рисунка, а превратились в какое-то месиво. В моей голове вспыхивают воспоминания, когда он резал себя, слова Сиен о том, что он сам себе причиняет боль и поджёг кожу. У меня кровь стынет в жилах, когда я смотрю на подтверждение её слов. – На что ты обменяла мою жизнь, Мира? Что он забрал у тебя? – Поднимаю взгляд на лицо Рафаэля. Сверлит меня глазами. – Не важно. Поешь, тебе нужны силы… – Мать твою, отвечай! Немедленно отвечай, что этот ублюдок забрал у тебя? – Рафаэль дёргается, орёт, нет… рычит так громко, отчего я вздрагиваю. Не хочу… – Ты понимаешь, что моя жизнь ни черта не стоит? Ты понимаешь, что я жалкий преступник, Мира? Ты понимаешь, что я не стою ничего из того, что он заставил тебя сделать? Ты согласилась быть с ним? Ты трахалась с ним? Он бил тебя? Он… не вынуждай меня встать и причинить тебе боль, Мира. Отвечай, что Карстен потребовал у тебя за моё дерьмовое будущее, – Рафаэль сжимает израненными пальцами покрывало. – Жертву Кровавого Валентина. Я назвала ему имя, – едва слышно признаюсь я. Тяжёлый вздох, а затем шуршание простыней. Он встаёт. Пячусь назад, наблюдая, как Рафаэль выпрямляется и хватает полотенце, обматываясь им. Боже, мне страшно смотреть на него. Он весь в синяках. Буквально весь. Ноги тоже в ранах, в царапинах, и он так похудел. Я оказываюсь стоящей у стены, когда Рафаэль направляется ко мне. Прижимаюсь к ней, понимая, что это я виновата в том, как он выглядит сейчас, и моё сердце обливается кровью. Мой мир меняет всех и не только внутренне, но и внешне. Он уродует. Жестоко. – Ты не сделала этого, Мира, правда? Ты не отдала ему то, ради чего я дышал? Ты ведь не могла быть настолько глупой, чтобы подарить ему то, что я так сильно пытаюсь уберечь? – Полным горечи голосом хрипит Рафаэль, приближаясь ко мне. Опускаю голову, и мои губы подрагивают. Закусываю нижнюю губу, и слёзы наворачиваются на глаза. Мне так плохо… он так близко, а я дотронуться боюсь. Мне чертовски страшно сознаться. – Кто станет жертвой Кровавого Валентина, Мира? Чьё имя и чью жизнь ты решила отдать ему? – Рафаэль опирается кулаком о стену рядом с моей головой. А я вижу только его изрубцованную кожу со свежими ранами. Разве это не стоило того, чтобы он стоял здесь? Разве всё, что я сделала, не стоило того, чтобы вновь услышать его голос и на несколько мгновений вернуться туда, где всё было легко и просто? Стоило. Определённо стоило. Вскидываю голову, и наши взгляды встречаются. Его, горящий от злости, и мой, решительный и уверенный. – Свою. Жертвой Кровавого Валентина стану я, – вот и всё. Я знала, зачем Карстен затеял всё это. Он специально искал поводы, причины, людей, чтобы забрать меня. Я не жалею. Ни капли не жалею о том, что вписала собственное имя и получила ещё один шанс. – Блять! – Рафаэль ударяет кулаком о стену. – Ты дура, Мира! Ты такая дура, чёрт бы тебя побрал! Ты в своём уме? Тебе понравилось то, что он сделал в первый раз, и пошла на это снова? – Негодуя, орёт Рафаэль. – Может быть, и дура, но ты жив. Только на этих условиях он готов был дать мне координаты места, где они тебя захоронили. Я это… Из горла Рафаэля вырывается сумасшедший смех. Он запускает пальцы в волосы, сжимая их, и смеётся. Отходит от меня, и его лицо искажается гримасой боли. – Ты отдала себя ради этого? Вот этого? – Продолжая смеяться, ударяет себя кулаком по груди. – Не этого, а человека. Да, и я бы сделала это вновь, – напряжённо отвечаю я. Он с ума сошёл? Что здесь весёлого? – Идиотка, боже, какая же ты идиотка. Лучше бы я подох там, чем сейчас слышать от тебя такую чёртову глупость! Ты совершила огромную ошибку, Эмира Райз! Ты сама себя загнала в капкан из-за куска дерьма, который ничего не стоит! – Ошибаешься, Рафаэль, каждый человек чего-то стоит. Некоторые заслуживают будущего. Пусть это будет для тебя ошибкой, для меня это до сих пор, самые важные минуты моей истории. Мне жаль, что из-за меня они сделали это с тобой. Я покрыла свои грехи именно таким способом, не дав им забрать твою жизнь и обменяв её на свою. Я не жалею, а ты волен думать так, как тебе больше нравится, и разрушать себя тем, что ты можешь спрятаться и убежать. Но я устала от войны, по крайней мере, с тобой, – мне так обидно, что Рафаэль не оценил ничего из того, что я сделала для него. Да, конечно, здесь полностью моя вина, но всё же… выходит, что его слова о любви и чувствах, наши моменты и всё, что нас связывало, было ложью? Я не в силах в эту секунду смотреть на него и осознавать это. У него уже другая жизнь, а я навсегда останусь на той стене с кровавым сердцем. Гордость и задетое самолюбие берут своё. Смотрю на Рафаэля холодным взглядом и разворачиваюсь, направляясь к двери. – Зачем? Ты хоть понимаешь, как мне страшно каждый раз, когда я думаю о тебе? Ты представляешь, что делаешь со мной? – Полный горечи голос отзывается мучением в груди, и я останавливаюсь. – Нет, не понимаю и не представляю, потому что ты другой. Ты не тот Рафаэль, которого я знала и помню. Ты изменился, и я не виню тебя в этом. Твои чувства прошли, а вот мои становятся сильнее, и я ненавижу их. Смотреть на тебя больно. Слышать твои оскорбления больно. Этой ночью я думала, что умру рядом с тобой. Ты заставил меня полюбить тебя и бросил. Я простила тебя, а вот ты не смог. Наверное, это и есть конец, когда каждый выбирает для себя то, что ему ближе. Единственное, о чём я жалею, это то, что сердце бьётся до сих пор, даже после того, как до меня дошло то, что ты никогда не был моим, я тебя выдумала, как спасение из собственного ада. И это только моя проблема, но никак не твоя, а я привыкла решать их сама без посторонней помощи. Всегда одна, и никому не нужная. Живу вопреки желаниям других. Принцесса кошмаров каждого смертного, – в горле застревает ком слёз, и я больше не могу говорить. Я и так достаточно сказала, чтобы он понял, как сильно дорог мне, но это ему уже не важно. Нажимаю на ручку двери собираясь выйти из спальни, и оборачиваюсь, чтобы, наверное, в последний раз увидеть Рафаэля. Мне больно. Так больно, как было в тот момент, когда я копала землю, чтобы достать его из гроба. Только вот эта боль не исчезнет, она станет сильнее, потому что наши дороги расходятся навсегда. – Единственная причина, по которой я ещё дышу – ты, – раздаётся за спиной шёпот. Что? Оборачиваюсь и недоверчиво смотрю на Рафаэля. – Я знал, что они будут использовать меня, но не успел скрыться до того момента, как это произойдёт. Физическая боль – это ничто по сравнению с той, что становится сильнее с каждым вздохом без тебя, Мира. Я думал о тебе. Там, в темноте, в гробу, я боролся, чтобы продолжать защищать тебя от них. Я вспоминал каждую минуту, проведённую рядом с тобой. Я вспоминал те мгновения, когда мы были вместе. Гуляли. Я держал тебя за руку, и ты была моей. И я считал, что всё будет просто. Я думал, что справлюсь со всем, но не смог, – Рафаэль замолкает на несколько секунд, сглатывая и прочищая горло. – Я голодал, и мне не привыкать обходиться без еды долгое время, как и без нормальной воды. Даже отсутствие кислорода не так важно, как тот факт, что ты в безопасности, и он больше не тронет тебя. Такова была договорённость. Таковы были условия. Он обещал, что не подойдёт к тебе, и не позволит себе ничего лишнего. Я не верил и правильно делал. А ты взяла и всё разрушила. Ведь я стольких людей погубил, чтобы ты была цела и невредима. Я стольким жизни сломал и кого-то даже убил. Я стал настоящим преступником, Мира, а ты отдала то, благодаря чему я дышал и боролся, так просто, не задумавшись о последствиях. И ради чего, Мира? Ради вот этого куска дерьма, который наблюдал за тобой и не имел возможности скрыть тебя от их глаз? Ради ублюдка, которому претила сама мысль о том, что они все смотрят на тебя голую, а ты шла, словно по подиуму в самом прекрасном платье? Ради этого? – Он разводит руками и опускает голову, качая ей. – Знаешь, ради кого ты отдала свою жизнь, Мира? Знаешь, кем я стал? Ты права, я изменился. Мне пришлось это сделать, чтобы ничего не чувствовать в тот момент, когда я выполняю грязную работу, на которую подписался. Я Каратель, Мира. Я один из тех ублюдков, ломающих жизни, и именно я доводил каждого до суицида, наказывал их, убивал их. Я! Это был я! – Рафаэль ударяет себя по груди. С моих губ срывается шумный вздох. Мне кажется, я это знала. Я боялась думать об этом, но знала, что Рафаэль совершает что-то очень плохое. Я выдумала для него оправдания, отгоняла прочь эти мысли, но где-то внутри всё это знала. – И я отдал свою жизнь за тебя, Эмира Райз! Я готов отдать всё, что у меня есть, но теперь это бессмысленно! Ты его! Ты принадлежишь ему! Я тебя потерял! Скажи, зачем тогда вся эта боль? Зачем терпеть и бороться, когда причин больше нет? В чём смысл жизни для такого, как я, если у меня украли моё сердце? – Закрываю глаза на пару мгновений, и по щеке скатывается слеза. Боже. Это была ловушка для нас обоих. Мы стали марионетками в их руках. – Зачем ты сказала мне, что любишь, когда больше не моя? И разве я заслуживаю жизни, Мира? Я заслуживаю прощения и любви? Нет. Я ненавижу себя за то, как поступал и буду поступать. Каждое преступление – моё. Каждое наказание – моё. Каждая смерть на моей совести. А самое страшное – ты не моя… а я надеялся, что ты простишь меня за всё это дерьмо и позволишь мне спасти себя, украв и спрятав от них. А теперь что? Я стал Карателем, чтобы знать их планы на тебя… а тебя-то рядом нет, – его голос дрожит от боли, а мне даже вздохнуть страшно. Складывать воедино все моменты и осознавать причины, почему Рафаэль поступал именно так, а не иначе, рвёт моё сердце на куски. Он не хотел стрелять в меня. Его заставили. Им манипулировали, как и мной. И всё это случилось, потому что мы не были вместе. Если бы всё было по-другому, и мы могли бы не ломать друг друга поодиночке, то никто бы не смог добраться до нас изнутри. Мы ошиблись. Снова. В этот раз грабли стали смертельными. – Ты укрыл меня пледом, – сдавленно нарушаю тишину, теперь полностью понимая, почему моё сердце так заболело, когда один из Всадников обернулся. Оно чувствовало его. – Ты должна меня ненавидеть, Мира. Ты отдала себя ради ничтожной мрази, ты… – Ты ошибаешься, Рафаэль. Твои признания ни капли не изменили моих чувств, потому что я знаю, каково это – быть загнанной в угол и спасать других, а не себя. Таков мой мир, и во мне ничто не отзывается на то, что ты делал. Наверное, я чёрствая и жестокая, но меня никогда не волновали люди, за которых я не была в ответе. Самое страшное из всего, что боль была, действительно, бессмысленной. Я всегда считала Сиен немного глуповатой, но это не умаляло моего отношения к ней. А оказывается, она умнее, чем я. Она всегда была рядом с Белчем, как и он с ней, что бы ни случилось. Они боролись не друг с другом, а против обстоятельств, и я знаю, что у них всё получится. А ты и я… изначально были на разных сторонах военных действий. Мне жаль, прости меня, мон шер, но я не удивлена тем, кем они тебя сделали. Я это знала. Я это чувствовала, но не желала верить. Я ощущала твоё присутствие там, когда наказывали «провинившихся», и, наверное, поэтому мне было легче справиться со всем. Меня не пугают преступления, ведь все их совершают, и это в любом мире нормально. Увы, каждый из нас преступник, – смахиваю слезу, и отчего-то становится так спокойно внутри. Сознаться в том, что твои руки замараны кровью, сложно, но потом приходит облегчение. Оно не пугает. Оно наказывает чувством, и совесть просыпается. И отчасти я рада, что совесть у меня ещё есть, я её не растеряла, и помог мне это понять вот этот парень из другого, ещё более жестокого мира нищеты. Глава 42 Мира – Ты должна меня ненавидеть. Ты должна меня презирать сейчас. Ты обязана понять, Мира, что моя жизнь не стоила твоей жертвы. Я разломан на части. Я хочу воткнуть в свои вены наркотик, чтобы не слышать каждую минуту мольбы тех, кого я уничтожил ради прихоти ублюдков. Возненавидь меня, накричи на меня, облей меня дерьмом, но не зови «мон шер». Не зови так, словно я достоин этого. Не зови меня так, как будто ты меня и, правда, любишь, и то, что я слышал, было не фантазией или голосом моего личного ангела, а твоим, и у меня есть шанс, – делает шаг вперёд и останавливается. Мотает снова головой и с мукой в глазах смотрит на меня. – Мон шер, – выдыхаю я. Стонет и поджимает губы. Его глаза слезятся, а я так скучала по нему. Всё это время строить догадки, выживать, пытаться защищать других, бояться за него и бежать к нему, натыкаясь на холодные, неприступные стены. И сейчас без зазрения совести пользоваться минутами, которые мне подарены, наслаждаться тем горем, застывшим в глазах Рафаэля, и радоваться тому, что вот он стоит в паре шагов. – Мон шер. Мон шер. Мон шер, – увереннее повторяю я. Плевать, что случится дальше, ради этих минут стоит быть честной. – Я люблю тебя, кем бы ты ни был для всех. Но для меня ты лучший человек, которого я встречала. Я люблю тебя за смелость и твоё доброе сердце. Я люблю тебя за то, что с другими ты стойкий и жестокий, а со мной невероятно нежный. Я люблю тебя каждую секунду своей жизни и буду продолжать это делать, что бы ни произошло. Я знаю, что больше никто и никогда не сможет заставить меня полюбить себя так, как это сделал ты. Это случается только один раз и продолжается до последнего вздоха. Да, может быть, в моей судьбе появится другой мужчина, который снова оживит меня, но часть моего сердца всегда будет принадлежать тебе. Я не жалею ни об одной ошибке, которую совершила с тобой. Именно благодаря им я поняла, как ты дорог для меня, и как сильно я тебя люблю. Ты единственный во всём мире, кто смог дать мне тепло и заботу, которые я искала у других. Ты, мон шер, разбудил от долгого и мучительного кошмара и изменил меня. Я люблю тебя, и этого мне достаточно. Ты мне ничего не должен за мою любовь к тебе, мон шер. И я тебе ничего не должна за мою любовь. Она есть, в этом я убеждена, поэтому и говорю сейчас о ней. Я просто люблю тебя. Вот и всё. Я это сделала. Сказала так, как оно есть, и мне не жаль. Ничуть не жалею о том, что стала честной в эту минуту. Мне было это нужно. Я хотела успеть это сказать, потому что понятия не имею, что нас обоих ждёт через час. Признания порой бывают очень красивыми, но в любой красоте есть изъян – неизвестность, чем всё это обернётся. По его щеке скатывается слеза. Не стирает её. Не стыдится. Не отворачивается. Смотрит мне в глаза. Пристально. Убивающе. Молча. Мы стоим в двух шагах друг от друга. Это так мало и в то же время много.