– Нет, боже всемогущий, как ты могла подумать обо мне так бесчеловечно и гнусно? – Наигранно изумляется он на несколько секунд, а затем его губы искривляются в ухмылку. – У меня есть то, что может заставить тебя дать мне ответ немедленно. А у тебя есть то, что хочу я. Предлагаю полноценный обмен жизнями, – Карстен достаёт из заднего кармана джинсов сложенные листы бумаги и разворачивает их, выкладывая передо мной. – Интересный человек этот Рафаэль… – душа падает вниз. Нет, пожалуйста. – Такой настойчивый, смелый и… влюблённый. Я даже немного завидую тому, насколько он верит в тебя и твою любовь к нему, верит в прощение. Ведь по идее он должен ненавидеть тебя. Ты же зазнавшаяся богатая сучка, а он бедный наркоман. Чёрт, они в курсе положения дел. Саммер растрепала. – Знаешь, как это меня бесит? Меня жутко раздражает, что какой-то наглый самозванец занимает моё место. Он добился того, в чём мне отказывают. Это обидно, чёрт возьми. – Где он? Что ты с ним сделал? – Мой голос становится сиплым. Ломается. Кожа покрывается ледяной испариной. – Я? Да никогда. Нет, ты сама это сделала. Я лишь исполнил твоё желание. Дальше я буду говорить ещё медленнее, и тогда… да, я был бы доволен, если бы… – Мать твою, Карстен, говори! Где Рафаэль? – Выкрикиваю я, подскакивая с дивана. – Вот что ты нашла в безродном щенке, а? Зачем тебе он? – У меня есть достаточно доказательств твоих преступлений, Карстен. И я была твоей жертвой. Я обо всём расскажу, и Оливер будет на моей стороне. Я посажу тебя! Говори, где Рафаэль? – Сжимаю кулаки и готова наброситься на этого козла. – Угрозы. Ты не в том положении. Имя, Мира, дай мне имя, и я скажу тебе, для чего этот милый набор юного водолаза, – Карстен указывает на бумагу, которую я должна заполнить. – Нет. Сначала информация, потом имя. – Тогда координаты пока я оставлю при себе, – он забирает листы. – Насколько мне помнится, твои желания не знают границ. У тебя всегда была безгранично интересная фантазия в наказаниях. Ты хочешь всего лучшего, и я дал тебе это. Я отомстил за то, как этот мерзавец поступил с тобой. Ты пожелала, чтобы он сгнил заживо, был похоронен живым и подыхает медленно за то, что прикоснулся к тебе. Ты так мечтала об этом. Надо быть осторожнее со своими желаниями, Эмира Райз, я ведь твой сумасшедший джинн, и исполню каждое, – ноги едва держат меня. Как? Когда? Рафаэль… – Тебя, вероятно, интересует, как же я узнал о том, что произошло той ночью? Так это был я, Мира. Я, и только я, инсценировал все преступления, подмешал наркотик, заставил его сломаться и причинить тебе ту боль, которую ты не подарила мне. Да, это было легко. Он слишком… мечтатель, а я реалист. Всё бы получилось, но твой отец ещё тот козлина, не сдался, вернул это нищее отродье. Но я никогда не обещал, что сложу оружие и не сделаю ещё одну попытку забрать своё. И вот, удача в лице нашего многоуважаемого и слабого директора с его камерами слежения в кабинете. Ты подарила мне зацепку. Ты сделала это для меня, правда, Мира? Ты пожелала ему гнить заживо, и я это с удовольствием исполнил… – Ты… ты похоронил его? Ты… – Да! Да! Наконец-то, до тебя дошло. В данный момент Рафаэль Лоф лежит в собственном дешёвом гробу и пока ещё не гниёт в земле. Силён, сукин сын. Увы, его силы не хватит, чтобы выжить, но ты можешь помочь ему. Я всё же смилостивился и попросил положить ему в гроб один кислородный баллон на двести вдохов, но это было, вроде бы, около сорока минут назад. Если он умён, то у него осталось ещё минут двадцать, если нет, то он уже мёртв. Мон шер… Боже… прости меня… Боже мой… прости… Я не в силах сейчас даже дышать. Мне страшно. Меня всю трясёт. – Имя, Мира, дай мне имя, и я разрешу тебе вытащить его оттуда. Я дам тебе возможность спасти его, как и весь этот набор первой помощи будет у тебя. Я оставлю тебя до того дня, когда вернётся Кровавый Валентин. Имя, и всё пройдёт не так печально для тебя. Имя, – Карстен кладёт на стол ручку и поворачивает ко мне бумагу. – Часики тикают. Тик-так. Тик-так. Ему уже плохо. Он умирает. Брось его, Мира, оставь там, и дело с концом. Ты спасёшь себя. Но ты ведь хочешь, чтобы он жил? Ты влюблена в него. Ой, нет, ты его любишь. Тик-так. Тик-так. Дышать так сложно, особенно когда ты весь в крови. Тик-так, – голос Карстена, как дрель, сверлит мой череп. Тик-так… мало времени. – Координаты, – протягиваю дрожащую руку. – Имя. – Ты можешь меня обмануть. – Брось, я играю честно. Дай мне имя моей жертвы. Кровавый Валентин так скучает без своей игрушки, – уродливая улыбка расползается по лицу Карстена, а я в ловушке. В чёртовой ловушке и, совершенно, не могу быть уверена в том, что Рафаэль, действительно, в земле. Но единственный способ проверить – дать этому ублюдку то, что он хочет. Снова… ради него. Глава 40 Мира – Ждите меня здесь. Никуда не уезжайте, пожалуйста. Я заплачу вам в три раза выше, чем накапает на счётчик, – выскакиваю из такси. Не больше семи минут. Держа сумку с баллоном, лопату, телефон, в который я вбила координаты предполагаемой могилы Рафаэля, пытаюсь бежать. Ноги путаются в подоле длинного вечернего платья, которое я не успела переодеть, только кеды обула и собрала быстро рюкзак с документами и деньгами. Меня ничто не волнует. Ни как я выгляжу, ни то, что скажут потом в университете о том, как я бежала до выхода и залетела в такси. Я боюсь… так боюсь, что не успею. И надеюсь, что это была шутка Карстена, чтобы наказать меня. Я готова пройти её, узнать, что меня развели, но только бы Рафаэль был жив, пусть бы даже и развлекался с кем-то сейчас. Да плевать на то, что у него кто-то появился. Сейчас это стало таким пустым и неважным. Судя по координатам, которые распечатал для меня Карстен, они закопали Рафаэля в нескольких милях от университета в лесной зоне, где обычно проходит разрешённая для нас охота. И в этом месте сигнал мобильного телефона слабеет. Мои ноги цепляются за корни деревьев. Падаю. Поднимаюсь и снова бегу. Четыре минуты. Всего четыре минуты! В этот момент я вспоминаю обо всех наставлениях Грога. Он учил меня, что паника никогда мне не поможет, она заставит меня совершать ошибку за ошибкой и не приведёт к тому результату, который я желаю получить. Я должна быть спокойна. Да, одно дело слова, а другое, когда человек, который разодрал твоё сердце и отдал своё взамен, медленно и мучительно погибает в замкнутом пространстве без кислорода. Бросаю сумку на землю, как и рюкзак. Давай, у тебя получится. Один глубокий вдох. Включаю фонарик, чтобы лучше рассмотреть землю. Если здесь копали, то почва должна остаться рыхлой. Они, суки, вскопали всё вокруг! Вся земля, на которую я свечу рыхлая и мягкая, ещё и политая водой, чтобы никто не смог угадать, где начать искать. Именно здесь, где-то здесь. Отбрасываю от себя мобильный к вещам. – Рафаэль! – Кричу я, хватая лопату. Идти посередине, и тогда я услышу стук о гроб. Только так. Слишком много лишней земли. Слишком мало времени. – Рафаэль, умоляю, будь где-нибудь в другом месте. Прошу тебя, – шепчу я, загребая землю и отбрасывая от себя. Последний раз я орудовала лопатой в четыре года, и это было в песочнице, а не холодная, мокрая земля, в которой лежит любимый. Любимый… мон шер… я никогда ему этого не говорила. Никогда. Я, по-моему, вообще, забыла все моменты, когда слышала его голос. Я не помню его уже… хотя прошло не так много времени, но его образ стёрся в моей голове, оставив только аромат. Кровь и металл. Стираю пот с лица, а это слёзы, затмевающие глаза, пока ноги на двадцать сантиметров утопают в земле. А я копаю. Стараюсь быстрее… быстрее. У меня всё тело болит, но я не обращаю на это внимания. Лопата ударяется обо что-то твёрдое, и я замираю. – Рафаэль, – не ложь… он здесь. Бросая лопату, несусь к сумке и достаю кислородный баллон. Разрываю своё платье и кладу баллон рядом с местом, где раздался стук. Работаю руками. Отбрасываю от себя землю, а лопата стучит и стучит. Земля падает обратно. Чёрт возьми! Падая на колени, руками разгребаю землю и отбрасываю от себя. – Не смей оставлять меня, слышишь? – Кричу я, сгребая землю, и мои пальцы касаются деревянного гроба. Ползу по нему, очищая снова и снова. Я знаю, что уже не успела. Знаю, что я пробыла здесь дольше четырёх минут. Знаю, что, наверное, я его потеряла… я боюсь увидеть его мёртвым. Боюсь, что, откопав, лягу рядом и сдохну от боли, разрывающей меня на клочки вины и горя. Цепляюсь пальцами за край деревянной доски, это даже не гроб, а несколько досок, прибитых друг к другу. Чудовищно… – Ещё немного… потерпи, прошу тебя. Потерпи, Рафаэль, – хриплю я, хватая снова лопату и вставляя её между досок. Не поддаётся. Они прибили крышку. Твари! Я убью их. Я клянусь, что отомщу им за его смерть. Клянусь своей жизнью. Сама подохну, но заберу их с собой в ад и добью там. Гвозди буду вбивать в их глаза и сердца, глядя на то, как они умирают снова и снова. Не получается… Боже… – Рафаэль! – Кричу так сильно, что мой голос отдаётся яркими вспышками перед глазами, и изо всех сил, упираясь ногами, давлю на лопату. Раздаётся треск. Переставляю остриё лопаты дальше и снова давлю. Мои руки, влажные от земли, скользят по деревянной рукоятке, а я надавливаю. Снова слышится хруст. – Помоги мне… ударь по ней изнутри, – прошу я, но в ответ ничего. Продолжаю свои слабые потуги отодрать крышку. Четвёртый раз надавливаю, и дерево ломается, приоткрывая немного гроб. Ползу в другую сторону и обхватываю доску руками. Кричу и тяну её на себя, почему-то так легче. Так у меня словно сил прибавляется или же я просто хочу, чтобы Рафаэль знал, что я рядом, очень близко к нему, и услышал меня даже с того света. Чтобы вернулся. Падаю на землю вместе с крышкой и, хрипя, отбрасываю доску от себя. Меня парализует на одну секунду, когда я вижу Рафаэля… бледного с маской на лице. Его глаза закрыты. Его лицо всё в крови, как и пальцы. Он грязный… мёртвый. – Нет… нет… ты не умер, – шепчу и, хватая баллон, забираюсь к Рафаэлю. Отрываю клапан и меняю ему маску на новую. – Ты не умер, мон шер. Дыши, умоляю тебя… дыши, – я боюсь проверить его пульс. Он холодный. Очень холодный. Серый. – Пожалуйста, – закрываю глаза, и слёзы скатываются по лицу. Опускаюсь на его грудь и сжимаю одной рукой провонявшую рвотой, грязью, сыростью и кровью ткань его свитера. Другой рукой прижимаю к его лицу маску и плачу. Горько. Смертельно. Убийственно. – Я люблю тебя… я люблю тебя… я прощаю тебя за всё. Не забирай у меня это чувство. Я не выживу без него, – прижимаюсь к его груди и сворачиваюсь клубочком на обездвиженном теле. Ничего. Тихо так. Только мои рыдания раздаются по лесу. Только хруст моего сердца разрывает мёртвую ночь. Я не слышу его сердцебиения. Я не знаю, сколько так я лежу, умирая внутри. Перед закрытыми глазами проносятся те самые забытые моменты: его смех, его улыбка, его слёзы, его страх, его картина, первая встреча, последняя, его губы, его шёпот. Мне холодно… так холодно и больно. Я не готова прощаться с ним. Я не хочу жить дальше, зная, что смысла больше нет. Зачем? Сиен и Белч. Ради них? Потерять свою причину дышать и делать это для других, чтобы хотя бы выжили они. Страшно. Мне сейчас так страшно и чудовищно больно. Я одна, всегда была одинокая и никому не нужная. Средство, а не человек. Вещь. И только один решился увидеть что-то большее. За что меня любить? Не за что. Я не могу… – Я люблю тебя. Я никогда этого не говорила. Никому. Даже отцу, потому что я его не любила. Тебя люблю, мон шер. Я не могу сказать за что именно, ведь причин так много. С тобой я имела шанс жить нормально. Знаешь, я бы хотела быть с тобой там, в твоём мире. Ты бы работал где-то… нам было бы трудно, мы бы ссорились и злились на то, что денег не хватает. Я бы училась готовить для тебя, и ты бы кривился от моей стряпни, сам бы вставал к плите, уставший и голодный. Но мы были бы вместе. Ты и я. Это неправильно, да… но что тогда в жизни правильно? Я была с тобой живой, Рафаэль, и не успела ничего. Почему мы так глупы? Почему только горе заставляет нас двигаться быстрее и бояться потерять любимых? Почему, лишь потеряв, мы отчётливо понимаем, как сильно мы их любили? Почему не раньше? Почему не тогда, когда ещё был шанс? Почему ты ушёл от меня? Почему ты больше не любишь меня? Почему… – замолкаю, всхлипывая, и чувствую, как моя рука замёрзла, и её что-то неожиданно придавливает. Распахивая глаза, приподнимаюсь немного и быстро вытираю мокрое лицо, размазывая по нему грязь. – Рафаэль? – Шепчу я, смотря на бледную руку с запёкшейся на пальцах грязью и кровью, лежащую на моей. Маска немного вспотела. Дышит… он дышит. – Рафаэль, ты слышишь меня? Рафаэль? – Придвигаюсь ближе и глажу его лицо. Мои пальцы опасливо двигаются ниже, к вене на шее. Надавливаю немного. Есть пульс. Господи, пульс есть! Снова плачу от радости. Плачу и прижимаюсь к его лбу, наблюдая, как медленно и слабо он вдыхает кислород.