– Вы имеете в виду последствия беспорядочных половых связей, многочисленных партнёров, незащищённого секса и… – Да-да, я именно об этом и спрашиваю, – зло перебиваю его. Да он издевается! – Пока у нас нет результатов, но мы следим за изменениями. Многие заболевания не проявляют себя сразу же после секса. Это ещё одна причина, по которой мы не допускаем к ней посетителей. Предположительно мы ожидаем выявления многих венерических заболеваний, которые вылечить не составит труда, а вот ВИЧ – это уже серьёзнее. И вероятность подобного исхода велика. Ноги дрожат от потрясения, и я невольно опускаюсь на стул. Господи! Я не думала, что на меня так сильно и глубоко подействует анамнез Флор. Я не считала, что это меня как-то тронет или же заставит простонать внутри от ужаса и сожаления. Но именно это со мной сейчас и происходит. Я не испытываю к Флор каких-то добрых чувств после всех её слов и действий, но всё же… это ведь чудовищно. Её жизнь сломала. У неё нет будущего с таким диагнозом. И теперь понятно, почему её отец переживает банкротство, почему его уволили сразу же после опубликования видео. – Какой прогноз? – Прочищая горло, поднимаю глаза на мужчину. – Пока не могу сказать. В данный момент она нестабильна, и мы находимся в подвешенном состоянии, не зная, какие заболевания себя проявят. У нас есть список тех заболеваний, которые мне пришлось выписать из записи того происшествия. Воспаление уже есть, а значит, оно разовьётся сильнее, и надо дать ему эту возможность, чтобы диагностировать заболевание. Помимо всего этого, наркотическая зависимость от героина тоже высокая. Тот человек, который сделал с ней это, прекрасно разбирается в дозах и держал её на грани. Ещё немного, и её сердце не выдержало бы, но он чётко осознавал, чего хочет добиться своими действиями. Конечно, знал, ведь у отца достаточно тёмных дел, и оттуда же он взял этих людей. Они умеют заставить человека забыть о том, что он человек, и превратить в бесконечный источник денег. – К ней кто-то ещё приезжал, кроме родителей? – Сухо спрашиваю я. – Нет, только вы. – Как долго продлится её пребывание здесь? После всего она сможет вернуться в университет и продолжить своё обучение? – Если она, действительно, заражена ВИЧ-инфекцией, то это усложнит её жизнь, поэтому мне трудно ответить вам на этот вопрос. А что касается её пребывания здесь, то в данный момент оплачены расходы за два месяца, хотя потребуется как минимум полгода, а то и больше, чтобы полностью излечиться от наркотической зависимости, и даже в этом случае остаётся вероятность приёма запрещённых препаратов в будущем, примерно пятьдесят на пятьдесят. Ей нужна причина, чтобы этого не делать, но пока её нет. – Насколько я знаю, у вас очень дорогостоящая и серьёзная клиника, вы за пару месяцев ей помочь не сможете, а полгода принесут вам больший достаток, – ухмыляюсь я. – И вновь дело не в деньгах, мисс Райз. Вам следует узнать, как ведёт себя человек, попробовавший наркотики подобного типа. Выздоровевших наркоманов не бывает. Никогда. В случае слабости или жалости к себе, они ищут поддержку, вспоминая о том, как им было хорошо в состоянии наркотической зависимости, и могут прибегнуть к подобному способу в попытке справиться с ситуацией. Это довольно тонкая материя, поэтому, чем дольше наши пациенты находятся здесь, где им готовы прийти на помощь в любой ситуации, тем они становятся уверенней в своих силах. Флоренс очень ведомая девушка, она не имеет жёсткого стержня внутри, и ей будет особенно сложно адаптироваться в обычном мире, особенно, после того, что произошло. Это может сломать её окончательно, и тогда она умрёт, – он разговаривает со мной, словно я тупая дурочка, не понимающая, какие последствия, вообще, могут быть от любой зависимости. Идиотизм. – Хорошо, раз так, то почему они не оплатили более продолжительное пребывание Флор здесь? Им это даже «на руку», ведь тогда их «секретик» останется подальше от них. – В данный момент месье Делон испытывает финансовые трудности, наша клиника дорогая, но мы готовы предложить им ссуду на лечение дочери. Думаю, подобные вопросы не этично обсуждать с вами, мисс Райз. Что-то ещё вас интересует? Значит, у них, действительно, нет денег, чтобы вылечить Флор, да и вылечат ли её, тоже не известно. – А она? Её мать к ней приезжает? – Я видел мадам Делон только раз, когда они с мужем привезли сюда Флоренс. Больше я её не видел, и насколько знаю, то она в ближайшее время не появится, – ему не нравится отвечать на этот вопрос, значит, здесь что-то неладно. – То есть она отказалась от неё, да? Меня не удивить этим, она бросает всё постоянно, если возникают проблемы. Она сбежала, верно? Эта сука попросту свалила из страны, и я уверена, что прихватила с собой всю доступную сумму! – Эта злость и негодование на нашу мать, никогда не изменяющую себе, просто выводит меня из себя. Тогда, в конференц-зале, я готова была даже на секунду поверить в её любовь к дочери, а, выходит, что всё это было очередным спектаклем, как обычно. Тварь! – Хм, мисс Райз… – Вам неприятно? Но это так, или вы будете спорить со мной? Я ведь попала в яблочко, да? Она сбежала и бросила свою вторую дочь в трудной ситуации, потому что никогда не хотела быть ответственной за кого-то, кроме себя! И другого описания, как сука, я для неё не нахожу. Она оставила своего мужа разгребать это дерьмо, этого тупого осла, и он ищет способы, чтобы помочь своему ребёнку. А этой твари не нужны дети! Никогда они ей не были нужны, интересны были только причитающиеся деньги за то, что она рожать умеет, – возмущённо шиплю я, сжимая пальцами сумочку. Доктор тяжело вздыхает и слабо кивает мне, подтверждая все мои догадки. – И что теперь? Если её отец не найдёт денег? Да и ссуду давать банкроту глупо. Откуда ему их взять? Неоткуда. Вы выставите её за дверь и просто забудете о врачебных клятвах помогать людям? – Наседаю я, уже полностью свихнувшись от собственных мыслей и, вообще, от этой ситуации. – Надеюсь, что такого не произойдёт. Мы будем искать лазейки, чтобы помочь ей и её отцу выплатить сумму. К тому же… – Какие гарантии вы даёте, что полгода лечения достаточно для Флор? А если ей потребуется больше? К примеру, пять лет? Тогда как быть? – Но мы не даём гарантий в лечении, мисс Райз. Мы честно признаёмся в том, что Флоренс может сорваться, потому что наркотики – это серьёзная зависимость. У нас есть подобные пациенты, они не могут жить без препаратов. Они не в силах это делать, и если через год пациент не демонстрирует положительные результаты, то мы предлагаем иной выход. Обычно это делается лишь для тех, кто никогда не сможет вернуться в нормальный мир. К слову, мадам Делон узнавала об этом и хотела прибегнуть к такому варианту. Затем произошла ссора, и месье Делон выгнал её, а затем сообщил о том, что она отказалась от своей дочери и больше здесь не появится. Точнее, её запрещено сюда впускать. – Что это за вариант? – Есть клиники в Америке, в нескольких штатах, где можно ввести пациента в искусственную кому, а затем отключить его от аппаратов. Своего рода эвтаназия, но я не поддерживаю подобное и стараюсь всегда… – Подождите, – поднимаюсь со стула, – вы говорите о том, что можно взять и убить человека из-за отсутствия результатов после безуспешного лечения? – Верно, но это применимо только к очень больным пациентам. У многих отказывают органы из-за долгого приёма наркотиков, как и психическое состояние абсолютно не стабильно и никогда не будет другим. Они уже мертвы, и мучить их кощунственно, как и их родных. Но Флоренс не из таких пациентов, и у неё есть шанс на будущее, – быстро заверяет меня, а я думаю о другом. Эта сука меня не убила, так другую дочь решила прикончить. Я в шоке. Я в полном ужасе от того, насколько сильно нужно ненавидеть всё живое и так сильно любить деньги. Не хочу быть такой… не хочу. – Но вы же ей отказали, да? Вы не будете убивать Флор? – Тихо спрашиваю я, а в горле собирается ком из горечи и страха стать похожей на неё. Как? Как так можно? – Нет, для этого нет причин. И я могу помочь. Могу сейчас же дать денег, хотя бы ту сумму, которая у меня есть на карточке от отца, а затем остальное перевести со своего американского счёта. Я не буду такой, никогда не буду! Я поступлю иначе, воспользуюсь тем, о чём мне всегда напоминал отец. Своим богатством! Копаюсь в сумочке и нахожу чековую книжку, выданную мне в день заточения в этом гадком университете. Быстро подхожу к столу и подхватываю одну из ручек из органайзера. Вписываю сумму и ставлю подпись. – Вот. Этого хватит на полгода, – протягиваю чек удивлённому врачу. А когда он видит нули, то приходит в полное недоумение. И здесь вступает в игру та самая стерва, живущая во мне. – Не нужно думать обо мне так, словно я ангел во плоти. Порой киллеры и преступники жертвуют на благотворительность, помогают детям и переводят крупные суммы на лечение обездоленных, считая, что именно так замолят свои грехи, а потом продолжают выполнять заказы, убивая людей. Так вот я одна из них. Это просто галочка в списке добрых дел, и когда-нибудь мне это зачтётся. Советую обналичить чек в ближайшее время, иначе он будет аннулирован моим папочкой, когда до него дойдёт, на что я потратила такую сумму. Миллион. Обычно, я спускаю его на сумочки и туфли, – с отвратительно ядовитой улыбкой поясняю я. Зачем это делаю? Не знаю, вероятно, привыкла, что во мне все видят наглую суку, а не живого человека с собственной и затянувшейся болью внутри. Остановить подобное поведение я пока не могу. Хмыкает от моих слов и откладывает чек. – Хотите посмотреть на неё? – О, как. Оказывается, вас всё же можно подкупить, не так ли? Всё в этом мире продаётся и покупается, даже отношение. Но я отказываюсь от вашего щедрого предложения, месье. Не хочу травмировать свою роскошную и дорогую психику, да и устала я уже от вас. Я узнала всё, что мне было нужно. Не находите, что это так удивительно: как быстро может измениться жизнь? И причина тому всегда я. Всего доброго, месье, – беру со стула сумочку и направляюсь к двери. – Она упоминала вас, мисс Райз. Думаю, когда всё это будет позади, она поймёт, что единственный человек, который мог бы её полюбить, это вы, – он не видит, как я слабо и грустно улыбаюсь, останавливаясь у двери. – Увы, месье, увы, ко мне противопоказано приближаться, а любовь… лишь миф, ради которого люди теряют самих себя. Прощайте, – выхожу из кабинета и глубоко вздыхаю. Правильно ли я сделала? Не знаю, ведь внутри ни капли не легче. И вот сейчас самое время позволить себе пустить скупую одинокую слезу, но её нет. Мне казалось, что темнее в душе уже не может быть, но чернота заполняет практически всё сердце. Единственное, что я хочу – отомстить. Отомстить моей матери за всё, что она сделала со мной и Флор. Это её вина. Только её вина. Она заставила её ненавидеть меня, как и меня испытывать идентичные чувства. Слова Флор с видео я помню, её причины, чтобы так поступить. Мне так жаль… просто жаль, что мы теряем тех, кто могли быть в другой реальности для нас самыми важными. Я теряю и никогда с этим не свыкнусь. Нельзя привыкнуть к прощанию, это всегда больно. – Спасибо. А теперь обратно, в место откуда вы меня забрали, – сухо произношу я, опускаясь в такси. И если моя мать думает, что я всё забуду, то она сильно ошибается. Я найду её и накажу. Уж что-что, а вот последнее я умею делать превосходно. Глава 19 Мира Возвращаюсь в студгородок уже затемно, уставшая и полностью вымотанная воплощением собственных планов. Мне предстоит незаконно узнать контакты матери и приманить её. А чего она хочет? Конечно, деньги. Их у меня предостаточно. Осматриваясь, делаю вывод, что студенты опасаются выходить и гулять, как раньше, да и погода уже не так располагает к ночным променадам под луной. Холодный ветерок и приближающаяся гроза. Осень, хотя погода мне здесь нравится намного больше, чем постоянно палящее солнце или же вечный снег. Вхожу в дом и замираю, прислушиваясь в тишине. На часах только около десяти, а никого нет ни в гостиной, ни в столовой. Прохожу по первому этажу и замечаю свет под дверьми комнат девочек. Это хорошо, значит, все у себя и занимаются. Мне бы тоже это сделать, но я проголодалась. Прохожу на кухню и вытаскиваю из холодильника молоко и безглютеновое печенье. Поднимаюсь на второй этаж и вхожу в свою спальню. Тяну носом незнакомый аромат. Одеколон. Мужской. Яркий. Здесь кто-то был, причём совсем недавно. Ставлю еду на столик в гостиной и медленно, бесшумно, практически на носочках иду к своей закрытой двери. А я её оставила открытой, когда уходила. Сердце начинает громче стучать. Пробегаюсь взглядом по гостиной, ища что-то очень тяжёлое. И только ваза с искусственными цветами кажется пригодной. Подхватываю её, выбрасывая букет, и резко распахиваю дверь, крепко сжимая в руке тяжёлую стеклянную вазу. Никого. Может быть, Сиен вновь заходила с Белчем, чтобы продолжить своё глупое расследование, или же ветром надуло. Да, это ересь, в которую мне сейчас верить предпочтительней, чем в то, что кто-то был в моей комнате, и меня ожидает весьма неприятный сюрприз. Но я, в который раз, быстро оглядываю спальню и отмечаю, что ничего не тронуто. Мои вещи на своих местах, а аромат чьего-то одеколона не может быть причиной страха. Нет, надо успокоиться и спросить у девочек, не видели ли они кого-то постороннего. Мысленно успокаивая себя, подхожу к столу и опускаю на него вазу. Неожиданно. Со спины. Меня хватают за горло широкой ладонью. Тело парализует моментально, а горло сдавливает от ужаса. Удушливо-отравляющая смесь мужского парфюма и тепла человеческого тела буквально не позволяет дышать. – Скучала, моя принцесса? – Знакомый, ненавистный и противный шёпот опаляет ухо, и в этот момент все страхи обнажаются. Открываю рот, чтобы завизжать, но его сдавливают рукой, и меня резко поворачивают, чтобы в темноте, разбавленной слабым светом с улицы, я увидела самый страшный кошмар наяву перед собой. – Ты же не собираешься вопить, верно? Ещё красивее. Ещё сексуальнее. Я думал о тебе, – парень удерживает мою голову, продолжая зажимать рот, а другой сдавливать затылок. Я не могу даже двинуться, кажется, что сердце от страха сейчас с огромной скоростью вылетит из груди. Бросает в холодный пот, и я чувствую, как прикосновения к моей коже убивают. Изнутри убивают меня и доводят практически до обморочного состояния. – Эмира, сочту за комплимент твой шок и даже онемение, – неприятная усмешка, и он усаживает меня на постель, а на моей коже, скрытой под тонкой водолазкой, уже проявляются отпечатки вонючего запаха. Парень опускается на мой стул и щёлкает по включателю настольной лампы. Комната озаряется тусклым светом. Оливер не лгал. Он не выдумал причину для разговора со мной, а я, дура такая, будучи слишком высокого мнения о себе, решила, что всё это игра, направленная на то, чтобы возродить во мне тот самый тошнотворный страх, который сводит с ума. И вот настал тот миг, та секунда, когда моя жизнь вновь переворачивается, и мне остаются лишь мгновения, чтобы взять себя в руки. – Карстен, с каких пор тебе разрешено вламываться в мою спальню, в мой дом, да ещё и нападать на меня? – Хоть голос и дрожит, но пусть думает, что от негодования, а не от подавляющего и уже практически забытого страха. Тёмные, практически чёрные глаза искрятся злобным весельем, а его резко очерченные губы изгибаются в улыбке. – Мне разрешено всё, детка. Я создаю для вас правила. Я руковожу вами. И я же имею так много возможностей. Неужели, напугал тебя? – Он откидывается на стуле, расставляя ноги в чёрных джинсах, и потирает подбородок. – Не бери на себя слишком много, милый. Я не терплю, когда в мою спальню входят без моего личного разрешения и согласия. И на тебя это правило тоже распространяется, – сухо отвечая, поднимаюсь с кровати и отхожу на шаг. На всякий случай. От этого человека можно ожидать всё что угодно, у его собственной свободы нет границ. Я ещё не встречала людей, жестоких настолько, насколько беспощаден и чудовищен двадцатисемилетний Карстен Хазе, наследник империи. Наверное, самый выгодный жених в своей «весовой» категории. Ещё ужаснее, отвратительнее и высокомернее может быть только мой отец, хотя последний уже теряет хватку по сравнению с этим представителем нашего общества. Ненавижу его. Поворачивается на стуле и медленно, словно раздевая и выдумывая в своей голове безобразное наказание для меня за такое поведение и манеру общения с ним, оценивает взглядом. Передёргивает. Да, я боюсь его. Я боюсь того, насколько он болен в своём сознании. А нет нормальных среди нас, каждый имеет больше минусов, чем плюсов, а кто-то, как он, их не имеет вовсе. Всегда, когда он появляется, случается что-то плохое. Всегда, без исключений. – Похудела ты, Эмира, но это даже красит тебя. Ты всегда умеешь выгодно подчеркнуть свои достоинства и спрятать недостатки, но они мне нравятся ещё больше, – тянет он, в конце тихо смеясь, словно шутку выдал. – Это должно меня волновать, Карстен? Вряд ли моё отношение к тебе изменилось, да и это ничего не может изменить. Так по какой причине ты появился здесь? Неужели, решил заняться образованием? – Едко поддеваю его, делая ещё один незаметный шаг назад. – Ох, я должен быть оскорблен твоим заявлением, но это тоже вызывает во мне приятные чувства. Время придёт, и я подрежу твои коготки, Эмира, вероятно, очень скоро. Нет… ни черта не получится у него поработить меня подобным тембром голоса и этой пародией на дружеское общение. Беата была дурой, и Карстен был для неё очень выгодной партией, вот и ухватилась за него, как идиотка. А он развлекался, и я не думаю, что она, действительно, вышла бы замуж за него. Такие, как Карстен, выбирают себе в спутницы кого-то вроде моей мамочки. Красивую внешне и безобразную внутри. – Ты меня предупреждаешь или пугаешь, милый? К сожалению, это со мной не работает. Мои счета такие же крупные, как и твои. Да и власти у меня будет побольше, чем у тебя. Так что, увы, милый, увы, ты меня раздражаешь, а я не люблю, когда подобные эмоции нарушают моё настроение. Выход найдёшь где, да? Не заблудишься? – Приподнимаю подбородок и отхожу к ванной комнате, указывая парню на дверь. – Чёрт, я, действительно, соскучился по твоему ядовитому характеру, принцесса, но пока уходить не собираюсь. У нас есть общие воспоминания, а там и темы для приятной беседы найдутся. Присядь, детка, не стоит утруждать себя, вдруг устанешь, – невозмутимо подзывает к себе пальцем, как дворняжку какую-то, но я упрямо стою на своём и складываю руки на груди.