В столовую я шла под прицелом десятков ненавидящих взглядов, стараясь держать голову прямо и не споткнуться. Ария Дениза Крей, дочь ария Фредерика Крея ни за что не опустит ее. В моих жилах течет древняя голубая кровь, пусть у меня отобрали родителей, титул, поместья, они не могут отобрать магию повелевать металлами. Не могут отобрать чувство собственного достоинства. Аппетита не было совершенно, но я упрямо загрузила поднос вкусностями и села за последний столик в углу. Первый день самый тяжелый. Главное его пережить, дальше будет легче, все привыкнут, новость обо мне не будет казаться такой шокирующей. Вдруг на мой стол приземлилась свернутая в узел салфетка. Я вскинула голову. За соседним столиком, через проход, нагло улыбался темноволосый юноша, сворачивая вторую. Я испуганно опустила глаза. Мгновенье – и с другой стороны прямо в тарелку с супом плюхнулась половина пирожка. Брызги разлетелись по столу и попали на платье. Я сжала зубы. Снаряды все чаще и чаще атаковали мой стол изо всех сторон. Салфетки, огрызки яблок, булочки… Я сидела, погребенная под горой мусора, словно оплеванная, и изо всех сил старалась не расплакаться. «Не дождутся! – решила я про себя. – Они ни за что не увидят моих слез!» Все самое страшное в жизни со мной уже случилось четыре года назад, а эти детские глупые шалости с едой, мне как комариный укус. Гордо задрав нос, поднялась, отряхнула платье от крошек и грязных салфеток, отнесла поднос на раздачу. Не смотря по сторонам, усердно держа спину ровно, покинула столовую. И уже в своей комнате, заперев дверь на ключ, позволила себе упасть на кровать и разрыдаться. Обиднее всего несправедливость. Безнаказанная, жестокая, позорная. Почему? За что? Что я сделала? Мстить и жаловаться бессмысленно, приходиться только смириться… Неужели, я бы выросла такой же? Унижала тех, кто ниже меня по происхождению? Смотрела бы на всех свысока? Делала подлости? Если бы моего отца не арестовали и не казнили, если бы король не лишил нас титула и богатства, я бы стала такой как они? «Может быть, – я грустно улыбнулась своему отражению в зеркале, застирывая платье в раковине, – а может, и нет». Да, я была тем еще чудовищем в детстве. Избалованным и непослушным. Но я была любима родителями, я всем сердцем чувствовала их любовь и заботу. Да и папа вырос в богатой знаменитой семье, я не знаю, каким он был в юности, но в зрелом возрасте был справедливым, добрым, внимательным. Значит, и я бы переросла свои капризы. Просто это случилось быстрее, из-за горя. Уговорив таким образом себя, я более-менее успокоилась. На ужин решила не идти. Еще одного унижения не переживу, да и красные опухшие глаза не дадут соврать, что меня не задевает направленная на меня всеобщая ненависть. Проснулась я рано, оделась в новую форму, так как старая еще не высохла, умылась, почистила зубы. В зеркале отразилось бледное узкое лицо с огромными испуганными глазами. Плюс был один – от слез не осталось и следа, но нужно что-то делать с затравленным выражением. Нет, смиряться я не собиралась. Если я не выйду на завтрак, а потом и на обед, то вскоре умру с голода. У меня есть два варианта дальнейшего существования. Первый – я сейчас беру себя в руки, выхожу из комнаты, иду завтракать, потом на занятия и учусь изо всех сил. Второй – сдаюсь, бросаю школу. Еду назад на хутор и выхожу замуж за Колая. Терплю его грубые ласки и рожаю ему детей. Наверное, в моем понимании, последнее было самым страшным наказанием. Глаза сверкнули злостью. Я сжала кулаки. Так-то лучше. Пусть только попробуют меня тронуть! Они увидят, на что способна Дениза Крей! Первая салфетка прилетела справа. Я вскинула глаза – тот же парень, что и вчера. Он стал еще более наглым и самоуверенным. Безнаказанность развращает? Я не стала дожидаться, пока в меня прилетит что-то еще. Специально, производя как можно больше грохота, я встала, отодвинув стул. Зал притих. Я обвела столовую презрительным взглядом. Мимо ходом заметила Фани, сидевшую с какими-то студентками, наследника с телохранителями, внимательно наблюдавшего за мной с ничего не выражающим лицом, вчерашнюю четверку ариев со своими девушками на том же месте, у окна. Торус смотрел на меня оценивающе, с легким любопытством. Я не задержалась ни на одном лице лишней секунды. – Мне говорили, что в школе учатся отпрыски самых благородных семей королевства, – громко произнесла я, теперь даже те, кто не смотрел на меня, повернули голову, – воспитанные, образованные, с безукоризненными манерами. Но тем, кого я здесь вижу, больше подходит характеристика свиней. Лишь они разбрасывают еду и сеют грязь вокруг себя. – Ты кого назвала свиньей?! – воскликнул парень, первым бросивший в меня салфеткой, – грязная простолюдинка! Я холодно усмехнулась. Он что, действительно думает, что оскорбил меня, назвав простолюдинкой? – Вы правильно приняли мои слова на свой счет, герр, – произнесла я, твердо смотря в его наглые глаза, – ни один простолюдин не будет бросаться едой. Слишком хорошо мы, простолюдины, – я специально выделила это слово, – знаем, как тяжело она добывается. А вот такие, как вы, вполне могут вести себя, как свиньи. Парень разозлился. Он резко вскочил и двинулся в мою сторону. Я уже приготовилась защищаться, нащупывая рукой столовый нож, как вдруг со стороны окна раздался грозный рык: – Хватит! А ну сел на место! – я повернула голову, Дарий Зорг встал и грохнул кулаком по столу. На секунду мне показалось, что здание школы содрогнулось. Словно по стенам и полу прошла мелкая дрожь. – Дениза права, – продолжил он громко, – вы ведете себя не как благородные арии, а как дикари. Мне стыдно, что в школе происходит подобное. Если я еще раз увижу такую выходку, будете иметь дело со мной. Зорг сел. Я тоже. Мои руки дрожали так сильно, что я не могла взять вилку. В конце концов, решив, что есть с грязного подноса мне не позволяет воспитание, я отнесла его назад, взяла чистый, поставила на него еще одну тарелку с кашей и отошла на свое место. Все это под прицелами ненавидящих взглядов. Словно ничего не произошло, я принялась неспеша есть, смотря строго в тарелку. Постепенно столовая пустела. Студенты шли на занятия. Мне тоже было пора, но я все никак не могла решиться встать. На самом деле я страшная трусиха. Смелость и решительность, проявленные мной недавно, были совсем не свойственные моему характеру. Это скорее вынужденная мера, вспышка отчаянья. Я всегда была спокойной, тихой и робкой. По крайней мере, последние четыре года. – А ты сообразительная, быстро нашла защитника, хоть и притворяешься робкой мышкой, – я повернула голову – Торус Хорн опять возвышался над моим столом. На красивом холеном лице застыла насмешливая гримаса. – Ты во всех сферах такая ловкая и изворотливая? «О чем это он?» Я непонимающе нахмурилась. – Я не прочь проверить твой опыт, – в голубых глазах блеснуло что-то странное, пугающее, – ты же знаешь, в какой комнате я живу? Наконец, до меня дошло. Я покраснела от негодования. Мне хотелось сказать что-то грубое, обидное, оскорбительное, подобное его гнусным словам. Изо всех сил подавив гнев, решив, что достойным ответом будет равнодушие, ответила: – Вы куда-то шли, арий Хорн? Вот и идите дальше, – отвернулась и начала ровненько складывать на поднос приборы и салфетки, словно важнее этого занятия нет ничего на свете. Несколько секунд стояла тишина. Потом я услышала тихое: – Гордая, значит… – Хорн хмыкнул, – в твоем положении гордость это совершенно лишняя черта характера. Ты могла бы далеко пойти, избавившись от нее. – Мне далеко не нужно. Предпочитаю оставаться на своем месте, – я взяла поднос и понесла его на стойку. Хорн что-то пробормотал в спину, я не услышала или не захотела. И без его слов настроение было вконец испорчено. После утреннего события со мной прекратили явно задираться. Я словно перестала существовать, стала изгоем, неприкасаемой. Я решила, что так даже лучше. Ничего не будет мешать учебе, а именно для этого я приехала сюда. Учиться. *** Я и училась. В аудиториях всегда садилась за последнюю парту в последнем ряду. Вокруг меня сразу же образовывалась зона отчуждения. Словно одно мое дыхание было заразно. Лекции и практические занятия по общим предметам происходили вместе с парнями. Кроме них были еще особенные предметы. Для девушек отдельно, для юношей отдельно. Прочитав расписание, я удивилась. Что может быть такого секретного, чтобы обучаться отдельно? На первом же уроке госпожа Нарана, учительница домоводства, пояснила: – Мальчики будут учиться военному искусству, их занятия спортом будут более насыщенными, чем ваши. Так же в их программу включена более интенсивная верховая езда, владение всеми видами оружия. Вы же освоите азы лекарского искусства, искусство ведения домашнего хозяйства, флористики, рисования, музыки. – Зачем нам уметь лечить? – воскликнула одна из девиц, по-моему, какая-то ария. – У нас столько денег, что мы можем купить любого лекаря и не одного. – Пока вы пошлете за лекарем, пока он приедет, пройдет время, – терпеливо пояснила Нарана, – а случаи бывают разные. Вдруг ваш маленький сынишка проглотит шарик или случайно поранится? У вас будет минута, чтобы оказать ему необходимую помощь. Хорошая жена и мать должна знать и уметь все, не только вести дом и выглядеть красиво, – припечатала она строго, и даже у арии не нашлось возражений. Профессор Нарана была милой и приятной. На нее хотелось смотреть, ее голос хотелось слушать. Красивое ухоженное лицо, манеры истинной леди, безупречное платье, плавная походка. Именно такой, по моему разумению должна быть счастливая женщина, домохозяйка, любящая и любимая жена, мать. Не знаю, ее способность нравиться всем была врожденной, или она ее приобрела за многие годы преподавания, но все первокурсницы восхищались ею, и я была не исключением. А главное, узнав мое имя, она даже бровью не повела. Относилась ко мне так же ровно и доброжелательно, как и к другим студентам. Ее предмет и еще математика стали для меня самыми любимыми. После первого вводного урока по арифметике я подошла к профессору Лейбнику и робко поинтересовалась, когда нас будут учить родовой магии. Полный лысоватый мужчина громко расхохотался. Я нахмурилась, собираясь обидеться, но он вытер слезы в глазах и добродушно произнес: – Уважаемая герра Крей, владеющих родовой магией сейчас в школе ровно два человека. Вы и арий Зорг, который учится на последнем курсе. Если вы думаете, что для одной вас директор организует отдельные лекции, вы ошибаетесь. – Но как же тогда мне… – я понуро затихла. – Само-сто-ятель-но! – по слогам произнес профессор, подняв указательный палец. – В библиотеке вам выдадут любые книги, берите, изучайте, экспериментируйте, – он опять хохотнул, – только тихонько, чтобы никого не покалечить, а то знаю я вас, молодых магов. После этих слов я прониклась к профессору математики безграничным уважением. Остальные учителя были не столь симпатичны. Ботанику и природоведение преподавала аскетичная хмурая женщина, она цедила сквозь зубы и никогда не улыбалась. Географию – молодой мужчина, почему-то сразу же меня невзлюбивший. Ну да ладно, я сама географию не слишком уважала, так что это было взаимно. Литературу читала пожилая женщина, лебезившая перед ариями и холодно разговаривавшая с остальными, не столь благородными студентами. Возможно, я бы полюбила чтение, но у нас с Мартой не было книг и купить их было не на что, да и негде. Няня постоянно сокрушалась, что мы ничего не взяли, когда убегали, у нее там была хорошая библиотека, особенно учебная. Поэтому обучала она меня по памяти. Физику и химию вел один человек – профессор Руперт Гаарон. С этими предметами у меня сразу наметились большие проблемы, так как Марта ничего мне о них не говорила. Но я не была одинока в своем невежестве, так как большинство студентов об этих предметах узнали в первый раз. Профессор заверил нас, что углубляться в них мы не будем (все облегченно выдохнули), химию будем изучать один год, а физика вскоре трансформируется в астрономию и естествознание. А на последних курсах нас ждет вообще разделение. Кто захочет, будет изучать физиологию и анатомию, другие, скорее мужчины, навигацию и механику, и так далее. Уроки мне показались легкими. Две лекции по полтора часа до обеда, и два практических занятий по часу после. И все свободны. Большинство студентов уезжали в столицу, где жили у родителей или в собственных домах. Мои окна выходили на порт, поэтому после трех часов пополудни я наблюдала вереницу шикарных карет, выезжающих из школы. Несколько раз даже видела паромобили. Это было новейшее изобретение, мой отец участвовал в разработках еще когда строил железную дорогу. Они ехали медленно, страшно чадили, но стоили как десяток карет вместе взятых. Скорее, это был статус, а не удобство. Как же сейчас я была рада, что Марта не бросила меня учить после того, как мы поселились на хуторе. Иногда, после тяжелого дня на огороде, чистки сарая или дойки коз, я падала без сил, не способная даже умыться. А Марта каждый вечер заходила ко мне в комнату, упорно заставляя повторять квадратные корни и правила правописания. Зимой, когда работы было меньше, мы изучали алгебру и геометрию. А выходя с няней в лес за хворостом, я перемножала в уме двузначные числа, выкрикивала названия рек, озер и городов королевства, играя с ней в слова. Несколько недель проучившись в школе, я стала понимать, каким прекрасным учителем была моя бывшая няня, гораздо лучше некоторых профессоров, преподававших здесь. У нее не было семьи, детей. Я стала ее семьей. Она отдала мне всю себя, без остатка, до самого донышка, баюкая мои ночные кошмары, рассказывая сказки, отвлекая от тяжелых воспоминаний. Я так и не сказала ей, что в своем сердце я давно называю ее мамой. Приеду на каникулы и обязательно скажу. А пока решила написать письмо. Не знаю, дойдет ли, но попытаться стоило. После того, как открыли железную дорогу, в поселке появился почтам, а наш сосед, регулярно ездящий на ярмарку, забирает все письма для хутора. Медяков оставалось совсем немного, но для одного письма, думаю, хватит. Да, еще одна проблема и очень серьезная – где достать денег? Форму, проживание и питание мне предоставляет школа. Но есть личные нужды – белье, заколки или та же отправка писем. Впереди зима, не думаю, что школа выдаст шарф или варежки. Я взяла листок и принялась перечислять способы заработка, доступные мне. После часа бесполезного пыхтения над списком я со вздохом отложила листок. Не густо. Работу в трактирах я отмела сразу. Вряд ли меня кто-нибудь возьмет, слишком худая и мелкая. А если и возьмут, то сталкиваться с подобными Колаю мужчинами буду довольно часто. Брр. Я вспомнила предупреждение Марты и поежилась. Смотреть за ребенком? Ночью родители и так дома, получается, только на выходных? Кому понадобится такая странная няня? Мести улицы? Стоять за прилавком? Я хихикнула, опять же ночью? Стать компаньонкой старушке? Все не то! Мне бы что-нибудь несложное, с возможностью работать в выходные, недалеко от школы. Ведь придется ходить пешком. Я посмотрела в окно. Вдалеке виднелись массивные высокие здания Шалира, окруженные кольцом зелени. Сердце сжалось от боли. Две недели назад, в день приезда, я пробежала столицу насквозь, не смотря по сторонам. Мне было страшно увидеть главную площадь, на которой казнили папу, поэтому в столицу я не ногой. Я перевела взгляд в сторону моря. Порт. Вот куда мне нужно. Решив на ближайших же выходных отправиться на разведку, пошла в библиотеку. Пора браться за родовую магию. Чем раньше начну ее изучать, тем лучше. *** – Все книги по интересующей вас вашей тематике находятся на стеллаже номер восемь в пятом ряду, – устало и как-то механически произнесла женщина-библиотекарь за стойкой. – Выносить из зала нельзя. Читать только здесь. Соблюдать тишину. Руки чистые? Почтительно покивав в ответ на все требования герры Виолетты, я отправилась в недра библиотеки. Сколько же здесь книг! Тысячи и тысячи! Высоченные стеллажи, почти до потолка были заполнены до отказа. Рядом с каждым стояла приставная лестница. Номер восемь найти не составило труда. Только маленький он какой-то. Узкий и невысокий. И по сравнению с другими стеллажами смотрится бедненько. Я огляделась, все равно, чтобы перечитать даже эти книги потребуется огромное количество времени. С чего же начать? Возьму, пожалуй, «Родовая магия. История» и «Основы языка морави. Том первый». Именно на нем говорил папа, когда творил заклинания. Забытый язык магов, обозначающий истинные названия вещей и предметов. Сейчас он никому не нужен. Все логично – нет магов, нет языка. «История» показалась скучной, какие-то сказки, легенды, похожие на те, которые рассказывала няня на ночь. Тысячи лет назад магии было столько, что чуть ли не все люди были магами. Они умели управлять огнем, водой, воздухом, предсказывать будущее, читать мысли и прочее, прочее. Я скептически хмыкнула – ну точно какие-то боги, а не простые смертные. Каждый из магов считал себя сильнее и могущественнее другого, из-за этого происходили частые войны. Они истощили землю и в конце концов поставили людской род на грань вымирания. Тогда боги спустились на землю и увидели, к чему привели их дары людям. Они забрали магию у всех, кроме жителей одного глухого села в горах. Там жил самый миролюбивый и добрый народ, который не участвовал ни в войнах, ни в распрях. Кузнеца звали Крей, пахаря Зорг, знахаря Берг, мирового судью Хорн и так далее… Я дочитала и отложила книженцию. Слишком сказочно и надумано. Какие-то боги, которых потом никто никогда не видел. Наш народ не слишком религиозен. В королевстве, конечно, есть храмы, но их мало и предназначены они лишь для брачных обрядов. Еще там по праздникам красиво поют и предлагают кушанья бедным. Я лишь однажды была в храме, в нашем хуторе его не было, Марта возила меня в городок. Вдоль стен там стояли какие-то каменные статуи, украшенные цветами, лиц я не разглядела. Но, по-моему, их было около тридцати. Легенда совершенно не поясняет, куда сейчас девается магия? Боги снова приходили на землю, только мы этого не заметили?