– Нужно раз и навсегда разобраться с этим бедствием, я разговаривал с королем, он согласен выделить десяток военных кораблей из королевского флота, – закончил герр Лион. – Мы со своей стороны обязуемся предоставить пять. Разговор заглох. – Я слышала, у вас ожидается богатый урожай пряностей, – произнесла я мягким тоном, припоминая, что южная Варгана была самым большим поставщиком экзотики в нашу страну. – Благоприятная погода, много солнца, отсутствие нашествий саранчи в этом году. Посол важно кивнул, внимательно посмотрев на меня. – Конечно, мы уже перезаключаем контракты и собираемся снизить цену на большинство позиций. – Надеюсь, что так любимые мной ванильные корзинки с кремом из кондитерской на площади Шалира будут доступны не только узкому кругу лиц. – Вам тоже они нравятся?! – воскликнула девушка и тут же смущенно потупилась после того, как на нее шикнула мать. Я с улыбкой кивнула Оли. – Они восхитительны, – и добавила со смешком, – мне по секрету сказали, что в них используют самую дорогую натуральную ваниль, привезенную из Бакары. Бакара была небольшой областью высокогорного плато южной Верганы. Конечно, никто мне ничего не говорил, обо всем я узнала из рекламного буклета, напечатанного в столичной газете. Что было, кстати, так как девушка сейчас на меня смотрела с искренней симпатией, словно они и те же кулинарные предпочтения сделали нас лучшими подругами. По протоколу мы обязаны были разговаривать с каждым не менее двадцати минут. Они прошли. Эдвард по-военному поклонился, а посол, поцеловав мою руку, заверил, что лично привезет мне мешочек натуральной ванили из Бакары. Так мы и ходили от одного посла к другому. Знания, вбитые в нас за три года обучения в школе, здорово пригодились. – Ваше высочество, рядом с вами великолепная спутница, красивейшая женщина из всех, кого я видел, – в Грандии не принято обращаться напрямую к девушке, даже если кто-то хочет сделать ей комплимент, обращаются к спутнику. Их жены и дочери всегда стоят за мужчинами, и я сделала незаметный шажок назад, вставая за плечом принца. И да, рта они первыми не раскрывают, пока спутник не позволит. – В Шалире в середине лета пройдет выставка породистых лошадей, – произнес невозмутимо Эдвард, – говорят, у вас великолепная конюшня и есть истинно уникальные экземпляры, привезенные из дальних стран. Еще мы знали, что в Грандии не положено благодарить за очевидные вещи, и сменой темы принц дал понять, что одобряет комплимент мне. Как хорошо, что мы прилежно учились! – Не знаю, как долго король позволит находиться в вашей чудесной стране, – посол так же не обратил внимания на похвалу принца, тем самым давая понять, что лошади у него действительно редкие. – Герра Дениза отличная наездница, – Эдвард развернулся в мою сторону, намереваясь включить меня в разговор, – твоя же каурая из Грандии? Конечно, принц знал, что у меня нет и не было своего выезда, но я поняла его с полуслова и включилась в игру, демонстрируя прекрасные знания о лошадях, их разведении, тренировках. Посол был знатным лошадником, и мы с ним проговорили почти полчаса. – Я могу пригласить вашу спутницу на третий вальс? – обратился он к Эдварду. – Конечно. Герра Дениза с удовольствием примет ваше приглашение, – ответил за меня принц, а я в очередной раз подивилась бесправному положению женщин в Грандии. Его высочество проводил меня назад, к трону. Королева, наконец, встала с кресла и прохаживалась среди знакомых. Король по-прежнему сидел истуканом. Только в его руке я заметила бокал с напитком. Наверняка, опять успокоительное. – Ты хоть намекни, когда будет этот третий вальс, в протоколе было написано лишь о том, что их семь, – устало произнесла я, пренебрегая этикетом вцепившись за руку Эдварда, повиснув на ней. Разговор с пятью послами вымотал. У каждого были свои обычаи, традиции. Нужно было запомнить не только их имена и имена их близких, но и хобби, увлечения, культуру, условности каждого государства. Больше всего я боялась что-то перепутать. Ноги, обутые в новые туфли, пусть и на низком каблуке, нещадно болели. А присесть мне никто не предлагал, да и негде было. А еще спину постоянно жег упорный сердитый взгляд. Всего один раз я обернулась и сразу же дала себе слово больше никогда так не делать. Смотреть на накачивающего себя спиртным Торуса Хорна не было никакого желания. Я пила лишь сок, Эдвард вообще отказался от всего, что приносили слуги. Незнакомые и знакомые лица сменяли друг друга. К нам подходили арии со своими отпрысками, в некоторых из них я узнавала студентов школы. Еще вчерашние недоброжелатели улыбались и заверяли в вечной дружбе. Старшее поколение уверяло, что я очень похожа на свою мать, первую красавицу королевства. Вспоминали, что учились с моим отцом на одном курсе. «Где же вы были?! – хотелось крикнуть мне. – Где вы были, когда отца вели на казнь, когда умирала от горя моя мама? Когда я бегала по холодным улицам, ища пристанища? Где вы были, когда нам с Мартой приходилось голодать и считать каждый медяк?» Но я просто мило улыбалась и принимала комплименты. – Эта наука называется лицемерием, – склонившись к моему уху, прошептал Эдвард, и я в очередной раз поразилась, как хорошо он меня понимает, – ее тоже нужно выучить назубок. Бал запомнился бесконечной чередой знакомств, лицемерных улыбок, напряжения и нервозности. Я даже не смогла насладиться теми несколькими танцами, которые успела потанцевать. С послом Грандии мы не разговаривали, он не мог по этикету ко мне обращаться, я тоже. Удивительно было то, что он вообще меня пригласил. Я читала, что танцы в его стране не считались приятным времяпровождением. С Велиром Хорном, которому я не могла отказать, был не танец, а мука. Меня передергивало от омерзения каждый раз, когда он дотрагивался до меня. – Ты зря отказалась от моего предложения Дениза, – прошептал он мне на ухо при первом сближении, – ты еще пожалеешь о своем выборе. Я вопросительно изогнула бровь, стараясь держаться невозмутимо. – Если со мной ты еще имела хоть какую-то возможность стать свободной и самостоятельной, то с Ремами такой возможности не будет вовсе. Они не отпустят тебя никогда. – Я не верю вам, – успела произнести перед расхождением. Некоторое время мы танцевали раздельно, с другими партнерами. И вот снова я перед судьей. – Поверь, – шепнул Велир, беря за руку и на мгновенье пылко прижимая меня к своей груди. Я инстинктивно отшатнулась, сбившись с такта, – я во дворце всю жизнь и знаю, что говорю. Ремы самые жадные существа на свете. Они не дадут тебе свободы. Танец закончился. Выбросив слова Хорна из головы, я поспешила к Эдварду. – Мне нужно ненадолго уйти, – принц взял мою руку и поцеловал тыльную сторону, – провожу отца в его покои, заодно поговорю с мамой. – Конечно, ваше высочество, – кивнула я, – буду ждать с нетерпением. На людях было не принято называть друг друга на ты или по именам, а рядом с нами стояла Динария Китеп. Старушка подошла очень вовремя, меня уже коробило от фальшивого дружелюбия, излучаемого всеми вокруг. Хотелось чего-то настоящего, доброго, искреннего. – Мне о вас столько хорошего рассказывал покойный муж, – произнесла она мягким тоном. Я удивленно распахнула глаза – с бывшим директором школы я почти не общались. Она скрипуче негромко рассмеялась и похлопала меня по руке. – Он хорошо знал всех своих студентов. Кто как учится, кто чем занимается. У нас нет своих детей, ученики были его детьми. О вас всегда отзывался как о добросовестной, порядочной и упорной ученице. А еще умной и красивой девушке. Вижу, он не обманул меня. – Вы не осуждаете? – я запнулась, не зная, что сказать дальше. – То, что вы стали фавориткой? – быстро сообразила ария. – Конечно, нет. Я с облегчением выдохнула. В глазах старушки сверкала истинная симпатия. Она была как бальзам на мою израненную душу. – Я же вижу, как смотрит на вас Эдвард, – продолжила она, – и все видят. Мальчику нужна такая, как вы. На самом деле он очень одинок. – Спасибо, – в горле запершило. Нужно взять себя в руки, а то могу расплакаться от одного доброго слова. Или усталость дает о себе знать? В голове мутилось, пальцы дрожали, словно я заболела. Я и не предполагала, как тяжело мне дался этот бал. На огромных часах было без четверти полночь. Еще час два или два… – Могу я вас пригласить на следующий танец, герра Крей? – сердце ударилось о ребра, плечи напряглись, я медленно нехотя обернулась, нацепив маску безразличия. – Извините, я не танцую, – холодно ответила, присев в коротком поклоне. – Отказы не принимаются, – фыркнул Торус, крепко схватил меня за руку и потащил в зал. Я беспомощно встретилась глазами с арией Китеп. Та озадаченно нахмурилась. Хорн был пьян. Он путал па, путался в разворотах и пируэтах. Однажды мы чуть не упали, я едва смогла выпрямиться. Я хорошо чувствую музыку, наверное, из-за этого вовремя реагировала, когда нужно отклоняться от кавалера, чтобы он не наступил мне на ногу. Подобного позора я давно не переживала. Как могла нивелировала его пьяные замашки, мысленно уговаривая музыкантов скорее закончить танец. Но и после его окончания Хорн не отпустил. Он крепко держал мою руку, уводя на балкон. Я с ужасом оглянулась, ища глазами Эдварда. Его не заметила, зато заметила десятки горящих, жадных до сенсации взглядов. Вырываться и кричать было бессмысленно, только еще больше привлеку внимание. – Прочь! – рявкнул Хорн молодой парочке, стоящей у балюстрады. Те испуганно шарахнулись в темноту. Я попыталась выдернуть руку – ничего не вышло, пусть он был пьян, но силы в нем не уменьшилось. – Что вам нужно, арий Хорн? – произнесла как можно холоднее, глядя в налитые кровью глаза. – Если вы хотите испортить мою репутацию, можете не стараться, у меня ее и так нет. – Одно слово! – хрипло воскликнул он, еще сильнее сжимая руку, расплющивая ее в своих ладонях. – Одно слово, Дени, и я откажусь от свадьбы! Я оцепенела. Сердце заколотилось где-то в горле. На секунду я вообразила… – Скажи, что будешь моей. Одно слово, и я… – он вдруг закашлялся, лицо пошло красными пятнами, и я внезапно увидела перед собой не высокородного ария, лучшего студента школы, благородного рыцаря, спасшего меня, а вдребезги пьяное ничего не соображающее ничтожество. Стало противно, больно и гадко. Словно я чего-то ожидала, а он не оправдал моих надежд. Потрепанный, с перегаром, который не мог перебить и сильный парфюм, едва стоящий на ногах, он был жалок. Даже его слова. Я усмехнулась. Он завтра не вспомнит, что говорил. А мое сердце дрогнуло от его слов. Глупое. – О чем вы, арий Хорн? – я, наконец, вырвала руку и отошла дальше. – Вы с Оттаной Нурв прекрасная пара. Она вам очень подходит. Хорн растеряно смотрел на меня, морщил лоб и, казалось, не понимал ни слова. Потом в его затуманенной хмелем голове начало проясняться, и он сообразил, что ему отказали. Опять. Ноздри затрепетали от гнева. Он стремительно шагнул в мою сторону, но закачавшись, ухватился за перила. Я насмешливо скривила губы. – Ты! Холодная с… У тебя вместо сердца – кусок льда! – визгливый голос ария звенел безумием. Лицо исказилось, и сейчас никто бы не назвал его красивым. «Неужели опять придется раскалять пуговицы?» – тоскливо подумала я, отступая еще дальше. – Что здесь происходит? – слава богам, Эдвард. От облегчения подкосились ноги, и я ухватилась за колонну, чтобы не упасть. С ним были телохранители. – А! Это ты! – Хорн развернулся к наследнику. – Думаешь, победил? Думаешь, она твоя? Эдвард быстро подошел ко мне, кивнув в сторону Хорна. Телохранители все поняли с полуслова, подхватили того за руки и увели в темноту сада через неприметную калитку. Хорн вырывался, что-то кричал, грозил, бранился. Его голос все удалялся и в результате затих. – Испугалась? – Только в конце, – глубоко выдохнула, – в конце его совсем повело. – Что он хотел? – Да так… нес всякий бред.